Шах и мат - читать онлайн книгу. Автор: Георгий Олежанский cтр.№ 38

Вот только улыбка вышла печальной.

Она села в постели, обнаженная, и лишь простыня прикрывала бедра и приятные овалы ягодиц. Сергей понимал, что сейчас лучше ни о чем не спрашивать, надо просто подождать. Придет время, и Наташа все расскажет сама.

Он сел рядом с ней и крепко-крепко ее обнял.

— Знаешь, — не оборачиваясь, сказала она, — ты второй мужчина, который заставил меня почувствовать себя неопытной первокурсницей, несущей всякую чушь мальчику, который ей понравился. Я волнуюсь, сердце бешено колотится, ноги подкашиваются… — Она запнулась и лукаво улыбнулась. — И я ненавижу тебя за это, — в ее голосе не было ни злобы, ни жесткости, а наоборот, слышались нежность и любовь.

Сергей приподнялся, собираясь спросить: «Почему?» — но она не дала ему.

— Прошу, Сереженька, не перебивай. Дай мне рассказать, пожалуйста.

В знак понимания он кивнул.

— Так вот, — продолжила Наташа, — я ненавижу тебя за то, что ты появился в моей жизни и перевернул ее с ног на голову. Но и люблю, потому что сама позволила себе это чувствовать. Ты скоро уедешь, и мы вряд ли встретимся, потому я хочу рассказать тебе одну историю.

Ее дыхание сбилось, а глаза чуть приоткрылись, когда она начала…

…Он почти прижался ко мне, и я силилась разглядеть на его непроницаемом лице хоть какое-то подобие эмоций. Он не смотрел на меня, но не потому, что не хотел, а потому что просто не мог. Его дыхание, которое я чувствовала щекой в тот далекий по-зимнему холодный октябрьский вечер 2005 года, заставляло сердце биться сильнее. От прикосновений захватывало дух, как будто меня перебросили через бедро прямо на асфальт. А я смотрела в его глаза, на губы, стараясь не пропустить малейшие движения мышц лица. По его реакции я поняла, что он ощущал мой взгляд.

Мы стояли там, где когда-то, кажется уже целую вечность назад, все и началось. Как иронично. Такого специально не придумаешь. Погода была ужасная: промозглый ветер пробирал до костей, снег неприятно бил в лицо жесткими снежинками — осенние снежинки вообще отличаются особой «жестокостью» в отличие от «пушистых» зимних хлопьев.

Все началось осенью 2002 года. Мы сидели в одной из десятка кофеен на Манежной площади. Заказанный для меня горячий шоколад давно остыл, а к чизкейку я даже не притронулась.

Я постоянно разговаривала по телефону, у меня их было два, и они поочередно, а порой и сразу оба звонили. Знаешь, в подобных ситуациях люди, как правило, все бросают и уходят как истинные англичане, то есть не прощаясь. Но он сидел, слушал мои непрекращающиеся рабочие разговоры и улыбался. Просто представь, умилялся тому, что я так суечусь. Сейчас мне это кажется таким романтичным. Тогда-то я и поняла, что он не такой, как все, и влюбилась. Вот так вот быстро, не задумавшись.

Трудно сказать, знала ли я его так хорошо, как мне казалось. Наверное, все относительно и очень субъективно. То есть знать кого-либо по-настоящему невозможно, можно лишь догадываться о чем-то. Но одно могу сказать точно: он был хорош. Нет-нет, не в том смысле, как это понимают сейчас. Он не был брутальным типом, как какой-нибудь Джон Траволта из «Бриолина», хотя, честно говоря, немного походил на него. А красив он был… как мифический герой! Ум редкой проницательности сочетался с тонким чувством юмора, казалось, одной фразой он может пронзить человека точно стрелой.

Наше молчание тянулось, казалось, уже целую вечность. Но слова и не требовались, все было понятно и так. Наверное, именно от него я научилась молчать в минуты эмоционального напряжения.

Он не выдержал и все же посмотрел на меня своими большими и выразительными карими глазами, и его губы, показалось, непроизвольно сжались от горькой досады.

Я прижалась к нему еще крепче, запустив руки под его расстегнутый плащ, под джемпер на молнии. И он вздрогнул от прикосновения холодных рук.

И это случилось! В последний раз наши губы соединились в жарком поцелуе. Он всегда говорил, что для него поцелуи — словно откровение. Сплетение тел в сладком экстазе — новый опыт, который, изведав, хотелось повторять снова и снова. Плавные изгибы моего тела и грация, бархатистая кожа, нежные, словно шелк, прикосновения, волновали его так, что он боялся потерять рассудок. А для меня границы времени и пространства стирались, когда он был рядом. Весь мир вертелся в странном и безумном ритме страсти, когда я пробовала его тело на вкус.

А осенний ветер с неослабевающим, почти садистским усердием швырял в лицо жесткие снежинки вперемешку с дождем. Казалось, что сама природа не хотела, чтобы мы, люди, делали разумный выбор, стремились к лучшему будущему. Когда рвется связь между мужчиной и женщиной, в природе гаснет огонек, и все вокруг тускнеет. Сколько сил вложила КРАСОТА в то, чтобы создать такую любовь, и как мало времени потребовалось человеческой мысли, чтобы разрушить ее.

Он был выпускником Дипломатической академии и собирался с миссией в Йемен. Первая заграничная командировка манила красотой страны, новыми эмоциями и впечатлениями. Взять меня с собой он не мог, но и я бы не оставила работу, которая, несмотря на весь тот хаос и бесконечную суету, мне нравилась и сулила финансовые перспективы.

— Сохрани! — Я прошептала, как прошептала это.

В последний раз я прижалась к нему крепко-крепко, положив голову на грудь. В последний раз отдала частичку согревающего света. И расцепила руки. Отпустив его, дала свободу, о которой мы всегда говорили, но сейчас ненавидели так сильно, как только способен человек. Внешнее спокойствие отдавалось внутри меня болью и печалью.

Мир растворялся вокруг, таял, превращаясь в нечто серое и неприглядное. Исчезали уже потерявшие свое одеяние деревья; прохожие, спешившие домой с работы, старавшиеся как можно быстрее укрыться в метро от злого ветра; здания и проезжающие где-то вдали автомобили, дороги и кремлевский парк, Вечный огонь и почетный караул. Растворялось все.

Я догадывалась, что он скоро уедет. Все было настолько красиво, страстно и безмятежно, словно в сказке, что просто не могло существовать долго. И он сказал мне об этом, когда мы лежали в постели. Я нежилась в его объятиях, а в голове звенели колокольчики, словно в мультиках про Тома и Джерри, так что я не сразу поняла смысл его слов.

— Что? — переспросила я, улыбаясь от счастья.

Он взял меня за руку и притянул к себе. Я устроилась рядом, уткнувшись в ложбинку между его грудью и рукой. Поцеловала.

— Я должен буду уехать, — повторил он.

— Уедешь… — Мои руки гладили его волосы. — Когда соберешься, я хочу, чтобы ты сказал мне об этом. Не бросай меня, как игрушку.

Перед турникетами он успел схватить меня за руку. Его лицо казалось напряженным, а в глазах стояли слезы, но он усилием воли старался их сдерживать.

— Я уезжаю.