Разрешение на жизнь - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Климман cтр.№ 54

Шахматы лежали на месте, там, где он их и оставил. В номере было чисто убрано, но сумку никто не открывал. Гуру, напевая себе под нос, достал непрозрачный пакет, положил туда коробку, сверху прикрыл газетой. Взял в руки топор, прикинул – брать с собой или нет?

Так и застали его трое головорезов, открыв дверь, – с топором в руках и шахматами под мышкой.

– Привет, Гуру, – вежливо сказал Ковалько, – вот и встретились.

– Не слишком ли вас мало? – добродушно отозвался Женя. – Или в коридоре еще полсотни уродов стоят?

– Что-то ты больно веселый, – желчно сказал Ковалько.

Двое остальных не спеша обходили Гуру с двух сторон.

– Имею право. – Женя отступил к стене, прижался к ней спиной. – Ты радиатор-то с собой принес или дома оставил?

– Папа велел, чтобы ни одной царапины, – это уже было обращено не к Гуру, а к двум бойцам.

– Так у него же топор…

– Так при чем тут он, идиоты? – зло сказал Ковалько. – С ним что хотите делайте, шахматы не повредите. Они у него вон там, в пакете, я думаю.

– Думаешь? Неужели с тобой случается такое? – искренне изумился Гуру. – У тебя ведь даже органа такого нет. Да, кстати, я забыл тебя в прошлый раз спросить, список Кольцовых-Козловых вы у Панафидина получили?

– А тебе зачем?

– Башку проломлю, когда вернусь.

– Не вернешься, дядя-мент может не беспокоиться.

Дрались долго, зло и молча, в почти полной тишине. Ни Жене, ни бойцам прибытие полиции было не с руки. Одного нападающего Женя вырубил сразу, попав ему локтем в солнечное сплетение. Но второй тут же достал его ногой по ребрам. Гуру даже показалось, что он услышал характерный звук ломающейся кости, и стало трудно дышать. И Ковалько добавил, попытался ударить стулом по голове. Гуру успел заслониться, но рука, на которую пришелся удар, тут же безвольно обвисла.

Он бросил сумку с шахматами в кресло, подхватил упавший топор и в прыжке достал второго бойца. Обух попал точно в висок, и парень рухнул, как подкошенный. Во второй раз Женю Ковалько достал ножкой стула в живот. Пока Гуру пытался разогнуться, тот бросился к креслу, чтобы схватить коробку, но Женя успел подставить ногу и сбить его на пол.

Чтобы шахматы не отвлекали внимания, он схватил их с кресла и запихнул себе за пояс. Теперь они с противником стояли друг против друга, тяжело дыша и ловя момент для атаки.

И тут Ковалько прыгнул. Гуру пригнулся, пытаясь уйти в сторону, но коробка за поясом лишила его тело гибкости, и он попал прямо под удар. Противник жестким кулаком, как кувалдой, влепил ему прямо в челюсть, у Жени потемнело в глазах, и он, не глядя, рубанул изо всех сил в направлении Ковалько. Топор раскроил тому череп, но масса его тела была больше массы топора, удар не остановил его, и он с силой ткнулся в грудь Гуру. Тот инстинктивно сделал шаг назад, к окну. Подоконник ударил его под колени, Женя навалился спиной на стекло… Оно не выдержало такого напора, и Гуру полетел вниз.

Шахматы выскользнули из-под пояса в последнюю секунду, коробка от удара об асфальт раскрылась, фигурки разлетелись в разные стороны, ломаясь на мелкие части. Особенно не повезло крыльям бабочек – они отваливались от фигур и разлетались почти в крошки. Толпа, собравшаяся поглазеть на редкое зрелище, тихо переговаривалась, ожидая прибытия полицейских. А Гуру лежал на асфальте, уже совсем не похожий на человека, скорей напоминая кучу тряпья, из-под которой вытекал красный ручеек. И только осколок черного агата поблескивал рядом с ним живописно и таинственно.

8 апреля, суббота – 9 апреля, воскресенье

Глаза можно было открыть, а можно и не открывать – это ничего не меняло. Что так, что этак оставались – совершенная темнота, боль в груди и абсолютно бесчувственные ноги. А еще полная тишина, и очень хотелось пить.

«Я, наверное, умер, – решил Дорин. – И где тогда длинный коридор со светом в конце? Где родственники и друзья, вышедшие мне навстречу? И почему у меня все болит? Разве мертвые чувствуют свое тело?»

Он пошевелил руками – в груди отозвались болью сломанные ребра. Но руки, хоть и связанные, были, он это чувствовал. Андрей поднес их ко рту и попытался зубами прихватить скотч, которым они были стянуты, но это движение вызвало такую боль в челюсти, что он опять потерял сознание.

«Значит, не умер, мертвые в обморок не падают. И пить им не хочется, – подумал он, когда опять пришел в себя, – просто меня закопали живьем. Бросили в яму и закопали. Господи, Ленка, за что тебе все это? – почему-то всплыло у него в голове. – За что тебе такой дурак, как я? За что одинокие вечера, если я помру? Придется врать Сонечке о том, куда я делся. Нашел, идиот, себе игрушку – смерть…» И он опять отключился.

Вновь вернулось сознание. Андрей все-таки решил попробовать выбраться. Но, памятуя прошлый опыт, не стал грызть пластырь, а вытянул руки, оперся обо что-то твердое и, преодолевая боль в груди, попытался подтянуться вперед. Ему это удалось, но за спиной раздался неясный шум и тело его сильно дернулось назад. Андрей полежал немного, пережидая боль и соображая, что произошло, потом протянул руки и потрогал то, что было перед ним. Вертикальная поверхность, горизонтальная поверхность, опять вертикальная, опять горизонтальная… Да это же лестница, а он валяется на полу вдоль нее…

Значит, первоначально он лежал на ней головой вниз, а грохот сзади был звуком падения его тела со ступеней. Так это не могила и не яма. Это – подвал.

Значит, его просто бросили в подвал – помирать. Даже не удосужились убить, чтобы не мучился. И тогда он разозлился. И решил, что не имеет права умереть. Потому что не имеет права оставить Лену и Японца. Потому что противно: дошел до конца и почти все распутал, а потом по глупости обломился. Потому что не этим же ублюдкам лишать его жизни. Потому что он обязан выбраться.

Если это действительно подвал, а сейчас он ясно вспомнил, что те двое говорили о каком-то подвале, значит, выход – наверху. И надо всего лишь подняться по лестнице наверх. О том, что это «всего лишь» будет происходить с отключенными ногами, со связанными руками, с поломанными ребрами и челюстью, Дорин решил не думать. О том, что дверь наверху может оказаться запертой – забыть раз и навсегда. О том, что если даже она не заперта, а просто открывается вовнутрь, и он не сможет дотянуться до ручки – выкинуть немедленно из головы.

Сначала Андрей пополз к основанию лестницы. Оказалось, что нижняя половина его туловища весит не мало. Он всегда гордился тем, что так и не начал обрастать жиром, что у него мальчишеские, узкие бедра. Но только теперь понял, что гордиться – нечем. Его узкие бедра и длинные ноги давили с такой силой, что их почти невозможно было сдвинуть с места.

Но ползание по ровному полу принесло и свои положительные плоды. К тому моменту, когда Андрей оказался перед лестницей, он успел выработать способ передвижения. Надо вытаскивать руки вперед и, опираясь на локти и громко подвывая от боли в ребрах, подтягивать себя к ним. Минут через десять он уже понял, как и что для этого нужно, и всего-навсего через полчаса достиг первой ступеньки. Теперь надо было лечь на правый бок, слева ребра почему-то болели больше, отдышаться и честно признаться себе, что у него может не хватить сил на лестницу. Он ведь даже не знает, сколько в ней ступенек, а подвал может быть и очень глубоким – ступенек тридцать, а то и пятьдесят.