Попаданец. Чужие игры - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Мельник cтр.№ 13

Сказать еще раз — понимаю?

Нет.

Посидим так. Молча. Напоследок. На дорожку. Слов больше не нужно, больше ничего не нужно, и так сказано более чем достаточно. На душе горько и смешно, горько оттого, что права в пророчестве расставания и своей правде старушка, и смешно от глупости сложившейся ситуации.

Я клятвопреступник.

Меня осуждает общество, темные махровые дикари, они осуждают меня. Они такие же мстительные, их руки также по локоть в крови, и лишь одна грань между нами. Я публично нарушил свою клятву, а не как здесь принято держать слово на людях и строить интриги за спиной. Моя вина, я другой и винить в случившемся некого, кроме себя любимого. Только вот… Поверни время вспять, сделал бы я по-другому?

Перед глазами встали лица словно живых Дако и Тины, кулаки сжались, а сердце затопила волна обиды и злости. Нет, нет, ребята, и еще раз нет, не простил тогда и не прощу сейчас, не собираюсь я метать бисер перед свиньями, пытаясь сохранить хорошую мину при плохой игре. Не имеют права на честь бездумные убийцы и… не имеют теперь права на счастье клятвопреступники.

Один бог только знает, каких усилий мне в тот день стоило продолжать улыбаться детям, только небо может знать, как тяжело мне было обнимать напоследок маленькую Ви, вдыхая аромат ее волос, принимать теплоту ее нежных объятий и сыпать целым ворохом несбыточных обещаний, что я скоро их вновь навещу. Как же тяжело! Это словами не передать, и не дай вам бог, когда-нибудь ощутить на своей шкуре.

Свет за окнами померк, в доме зажгли свечи, в камине весело плясали языки огня, дети пошли провожать меня до двери, старушки Хенгельман не поднимали голов, чтобы не встречаться со мной взглядом. Я накинул плащ, еще раз всех крепко обнял и, не оглядываясь, вышел в ночь, встречаемый холодными ударами дождевых капель.

— Подожди. — Следом за мной, накинув глубокий капюшон, шла Ромашка. — Остановись, Ульрих.

— Ты что-то хотела? — Я не повернулся, чтобы она не видела мое лицо.

— Я не знаю, что произошло, но тебе лучше не спешить. — Она подошла почти вплотную ко мне сзади, кладя свои руки на плечи. — Тебе не нужно что-то объяснять мне, но и домой в таком виде ехать нельзя.

— Со мной все в порядке. — Я тяжело вздохнул, пытаясь привести себя в чувство.

— С нами всегда все в порядке. — Невесело усмехнулась она. — Просто иногда немножко хуже, чем обычно.

— Да, наверно. — Я сделал шаг в сторону, предлагая ей свою руку. — У тебя есть предложение, как это дело поправить?

— Знаешь, это, конечно, не красит молодую леди, но у меня есть старинное сердечное лекарство от душевных ран и тяжелых сомнений. — Она подмигнула, подхватывая меня под руку и тесно прижимаясь к плечу. — Так делать леди не пристало, но когда мне тяжело или муторно на душе, я люблю гулять в одиночестве по городским улицам, и знаешь что?

— Что? — Невольно улыбнулся я ее задору.

— Лучшим моим другом обычно в таких прогулках всегда был дождь.

Я отослал слугу на повозке к воротам городского кольца, а сам неспешно, совершенно бездумно и без слов стал прогуливаться по пустым и мокрым улочкам этого города-великана, ощущая рядом тепло девичьего тела и смиряя душевную боль неспешным монотонным шагом и щемящей пустотой в сердце и голове.

Пожалуй, так и вправду немного легче. Самую малость, но легче стало отгораживаться от потерь и одиночества, что нескончаемой чередой преследуют меня по пятам. Шаг, другой, третий. Гулко бухают камни мощеной мостовой, в сыром мареве из дождя отражаясь затухающим эхом в темных подворотнях. Надо же, как все просто. Раньше мне никогда не приходилось использовать подобные приемчики психотерапии из арсенала юных и мечтательных барышень. Обычно замечаешь подобных девчушек мимоходом, одиноких таких мокрых птичек, они либо бесцельно бродят по улочкам, либо сидят с книжками на остановках или в сквериках, отгораживаются от мирской суеты. Помню даже, когда-то давно одна такая юная прелестница бесила меня по ночам, доводя до зубовного скрежета. Так уж вышло, что тогда у меня квартира была на первом этаже и выходила на детскую площадку, на которую и повадилась по ночам ходить совсем еще молоденькая девица кататься на качелях посреди ночи. Оно бы, конечно, все ничего, катается да катается себе, грезя и мечтая о своем девичьем, да вот петли, блин, на качелях никто не смазал! А это, я вам скажу, похуже даже, чем когда с кондиционера соседа с верхнего этажа по твоему подоконнику всю ночь капли падают.

Промокли, продрогли, от чего только ближе и теснее стали прижиматься друг к дружке. Хорошая девочка Ромка. Прямо молодец, ухватила истину, не ведая сути и причин, разглядела, почувствовала своим сердечком мою боль. Подхватила меня под руку, выветривая из души налет черной гнетущей безысходности.

Эх, так бы и бродил с ней до рассвета, да вот жаль эту юную мечтаку, еще заболеет, надо бы и домой уже потихоньку направляться. Еще немного поплутав по переулкам, вышел на проспект, откуда уже через полчасика неспешного шага подошли к воротам пятого кольца, где нас ждал слуга с возком. Лошадки неспешно тронулись в путь, мы с Ромашкой, обнявшись, чтобы не замерзнуть, сидели, кутая друг дружку в плащи, пока я не заметил, что девочка стала засыпать, явно умотавшись за день. Ее милая головка лежала у меня на коленях, я стянул с себя плащ, накрывая ей плечи и оберегая сладкий и наверняка приятный сон этого лекаря моей души.

Дорога до усадьбы Фельма неблизкая, я успел о многом поразмышлять, удалось мне даже пару раз разозлиться на весь мир и успокоиться, постепенно смиряясь с неизбежным и принимая новые правила жизненной игры. Пусть так, пусть будет, так как должно и верно для тех, кто мне дорог, даже если мне от того лишь будет во сто крат больней. Пусть будет. Ведь без меня им станет лучше?

По приезде не стал героически рвать пупок и ронять спящую красавицу, так сказать, головой о брусчатку. Не поднять мне пока барышню на руки, позвал слугу, что как пушинку взял Ромку, чтобы отнести в ее комнату.

— Ульрих, только не уходи! — Она всполошилась со сна, выискивая меня мутным взглядом. — Тут у тебя призраки по дому вредных старичков бродят! Пожалуйста, побудь со мной, мне страшно!

Вот тебе на-ка, выкуси. Я оторопело помотал головой. Мне теперь еще и спать с ней? Кх-м. Нет, ну-у… Ну да ладно. Дав пару указаний слуге, что отнес Ромашку наверх, в спальню, аккуратненько присел на краешек кровати, где, широко раскинув руки, лежала сладко посапывающая принцесска, спасенная не так давно мною, его сиятельством лынцарем о педальном коне моего инвалидного кресла, в которое я еще иногда, вымотавшись, забирался передохнуть.

И что дальше?

Почесав нос, решил раздеть ее, ну промокла же, нельзя в сырых вещах спать, точно простудится. Описав пару кругов вокруг постели, и так и этак примеряясь к спящей, был вынужден расписаться в своем полном бессилии. Нет, я, конечно, когда-то в стародавние времена был знатным раздевателем женских тел и даже мог лифчик в полной темноте одной рукой расстегнуть, но это в связи с тем, что в моем мире на женщинах было в разы меньше одежды. По здравому размышлению понял, что не знаю, за какие шнурки и рюшечки тянуть платье и прочую атрибутику, напяленную в данный момент на Ромку. Это катастрофа, а не платье, в конце концов был вынужден признать я. Неудивительно, что тут так много говорят о целомудрии, тут женщины вообще могут помереть девственными из-за того, что кавалеры так и не добьются доступа к телу, ибо эти доспехи, пожалуй, можно только мечом срубать слой за слоем со своей возлюбленной.