Вилы - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Иванов cтр.№ 20

Генерал Деколонг не выдержал угроз канцеляриста. Сибирское войско зарядило мушкеты и двинулось на Грязнова, который стоял в деревне Першиной. 20 пушек мятежников злобно облаяли генерала, но солдаты в ярости раскатали Першину по брёвнышку. Генерал Деколонг вроде бы победил, но понял, что на самом деле проиграл: через такие свирепые деревни ему ни за что не пробиться в Оренбург.

А с севера генерала на помощь призывал погибающий Екатеринбург. Генерал поколебался, выбирая между Оренбургом и Екатеринбургом, и отправил на север две роты. Ослабив свой гарнизон, Деколонг уже не смог бы удержать Челябу: спасение Екатеринбурга стоило Деколонгу, который шёл спасать Оренбург, генеральской чести.

8 февраля башенные ворота Челябы раскрылись. Под барабанный марш, распустив знамёна, из крепости угрюмой колонной вышло войско Деколонга с ружьями наперевес и пушками наготове. Генерал решил отступить назад в Сибирь. Вслед за солдатами, нервно сжимая сабли, нестройно шагали 464 жителя Челябы: купцы и чиновники. Повстанцы молча пропустили эту колонну и кинулись в оставленную крепость. Челяба оказалась главной победой бунта – единственным крупным административным центром, который мятежники сумели взять.

Вскоре Пугачёв призвал Ивана Грязнова к себе, и, уходя, командиром Челябы Грязнов назначил Григория Туманова – не вояку, а писаря и переводчика. Туманов оказался силён не только словом, но и делом. Он знал языки и умел убеждать: под его рукой башкиры и русские не ссорились, а воевали сообща.

В начале мокрого апреля с горных заводов на Челябу двинулась команда секунд-майора Дмитрия Гагрина. Туманов направил отряды на перехват майора. На войско Гагрина обрушились летучие всадники – башкиры и казаки. Нападения следовали через каждые 10–15 вёрст. Гагрин выстраивал свою команду в каре и отбивался огнём. Но всё равно он увязал в атаках бунтовщиков сильнее, чем в подтаивающих колеях большака.

9 апреля у деревни Разлепихи грянула битва за Челябу. Пушки повстанцев картечью истребили эскадрон гусар. Гагрин еле прорвался в деревню. А наутро её заблокировало войско Туманова. В атаку понеслись две тысячи конных башкир. С холма 20 пушек били по каре секунд-майора прямой наводкой. Гагрин указал саблей на батарею врага, и егеря по снежному склону полезли в штыковую. Переколов канониров, егеря повернули пушки и ударили по мятежникам. Войско Туманова рассыпалось. По трупам бунтовщиков солдаты прорвалась на околицу Челябы. Туманов приказал оставить крепость и уходить.

Першино и Разлепиха, яростные деревни, сейчас уже поглощены гигантским Челябинском. Лощины стали улицами города, и по ним едут троллейбусы, а на полях и холмах громоздятся жилые комплексы и заводы. Новая индустриальная Челяба тяжеловесно надстраивает кряжистый классицизм плоскостями хай-тека. Но в старом казачьем бору посреди мегаполиса по-прежнему щебечут птицы, а река Миасс отражает угловатую глыбу музея, возведённого по образцу крепости – в память о былой Челябе.

Кувандыкские горы

Своих уцелевших бойцов Туманов привёл к Пугачёву, а сам через месяц угодил в плен. Летом казачий конвой повёз Туманова на суд и казнь в Оренбург. Дорога вела вдоль Яика. За Орской крепостью из марсианских лабиринтов Кувандыкских гор вылетели конные казахи и порубили конвой. Казахи не забыли толмача, который переводил им манифесты самозванца, и сделали для Григория то, чего не сделали для Емельяна: спасли толмача, а не Пугача. След коня Григория Туманова затерялся в балках Айтуарской степи вольного Казахстана.

9 апреля 1774 года на Авзяно-Петровском заводе, лёжа в постели, Емельян Пугачёв встретил очередную свою любовницу-«невесту», и не последнюю. В этот же день в Бугульме генерал-аншеф Александр Бибиков, считавший, что Пугачёву конец, лёжа в постели, встретил свою смерть.

Три с половиной месяца назад боевой генерал Бибиков был назначен главнокомандующим всех войск, собранных против Пугачёва. Бибикову было 44 года. Императрица не побоялась вручить ему целую армию: артиллерийские команды и 11 пехотных, гренадерских, гусарских и казачьих полков. С такой силой можно было совершить государственный переворот и свергнуть саму Екатерину.

В декабре 1773 года Бибиков прибыл в Казань принимать полки и собирать ополчение. Бравый генерал решил, что победы Пугачёва объясняются трусостью его противников. «Скареды и срамцы здешние гарнизоны, сидят, как сурки, только рапорты страшные присылают», – гремел Бибиков в донесениях из Казани.

Генералу легко было метать молнии. Он привёз сундуки денег, чтобы платить ополченцам зарплату. Дворяне, почуяв доход, кинулись записываться в войско и толпами гнали своих крестьян в рекруты. Сама государыня, желая вдохновить подданных, объявила себя казанской помещицей и тоже выставила ополченцев.

Через полгода Пугачёв в клочья разметает всю эту дворянскую кодлу, но пока воинские команды «зачистили» Поволжье. В одну из команд вступил офицер Гаврила Державин. Ему было 29 лет. Родился он в Казани, а потому счёл своим долгом повоевать с мятежниками. Ко времени бунта офицер Державин уже был автором пары напечатанных стихов, а спустя годы он станет великим поэтом-классицистом и восхитится дарованием юного лицеиста Саши Пушкина.

Изучая молодость мэтра, Пушкин узнает, что Державин быстро понял, в чём же причина бунта. Державин написал казанскому губернатору смелое письмо: это вы, сударь, виноваты в мятеже, а не мужики. Но и мужиков Державин не щадил: разгонял саблей, карал кнутом, а порою и вешал «из поэтического любопытства». Переход от державинского любопытства к пушкинскому состраданию – путь сквозь буран, из которого русская литература вышла великой.

Памятник Державину в Казани

Бибиков скоординировал действия полков и направления ударов. Воинские команды пошагали на Самару, Кунгур, Уфу и Челябу. Главные силы Голицына двинулись на Оренбург. Свой штаб Бибиков перенёс в большую татарскую слободу Бугульму, где сходились дороги из Оренбурга, Уфы и Казани. Здесь генерал Бибиков и подцепил холеру.

Мятежников разбили повсюду. В сырой постели Бибиков сгорал от болезни, но был уверен, что главное дело он сделал. И он ошибался. В одном из писем он написал: «Пугачёв – чучела, которою воры яицкие казаки играют». А Пугачёв не был «чучелой». И даже холеру Бибикова народ истолковал в пользу Пугачёва: генерал признал в нём истинного царя Петра и с горя выпил яд «ис пуговицы».

Бибиков не понял характер пугачёвщины. Он думал, что бунт – перемещение массы народного гнева. А пугачёвщина по природе была близка к волне: перенос движения без переноса массы. Гнев имелся всюду, его не стоило переносить. Не хватало импульса. Им оказалась идея Пугачёва о новой России на казачий лад.