Вилы - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Иванов cтр.№ 13

7 октября офицеры потребовали от Рейнсдорпа действий. Вскоре под треск барабана из крепости вышла колонна солдат и двинулась на стан пугачёвцев. Но орда мятежников вмиг обратилась в войско: по солдатской колонне картечью ударили пушки и разметали строй. На толпу солдат понеслась гикающая конная лава. Служивые кинулись обратно к воротам. Атака осаждённых не удалась. На вечернем военном совете у губернатора 11 участников из 12 проголосовали за оборону без всяких вылазок и рейдов.

Теперь очередь была за осаждающими. В версте от крепости над рекой Сакмарой стояла покатая гора Ак-Тюбе. В XIV веке на ней располагалась одна из непрочных ногайских столиц, где правил хан Басман. Потом оренбургские казаки соорудили здесь «маяк»: вышку с помостом. Если дозорный видел на горизонте пыль степной орды, он зажигал сигнальный огонь. Теперь на ханское кладбище мятежники закатили пушки и расставили их меж могильных камней, покрытых арабской вязью. 22 октября Маячная гора обрушила на Оренбург поток ядер. Но дожди залили городские пожары.

Гора Маяк в Оренбурге, заросшая и застроенная гаражами

Степи седели от инея. На Яике вдоль берегов заблестел ледяной припай. Белое небо проседало над Оренбургом от тяжести грядущих снегов. Надо было брать Оренбург – отбивать зимние квартиры.

2 ноября от горы Маяк к валам крепости по белым пятнам изморози, как по солончакам, двинулись чёрные толпы бунтовщиков с пушками. Они отбомбили вал, с криками посыпались в ров и полезли вверх на куртины, размахивая саблями. Гарнизон Оренбурга встретил их в штыки. И ещё вдруг ожил левый, «бухарский» берег Яика, где кудрявилась заречная роща, и загрохотал артиллерией. Там с ночи в ломких зарослях прятались орудия и закоченевшие егеря. Мятежников на скатах крепостных валов начало косить картечью, и они кубарем покатились обратно в ров. Оренбург устоял. С Общего Сырта к Яику плыли синие тучи зимы.

К блокированному Оренбургу с разных сторон спешили войска государыни. Ближе всех оказался корпус генерал-майора Василия Кара.

Из губернской Казани Кар вывел две тысячи солдат и ещё по пути собирал ополченцев. Он прошёл по Закамской линии крепостей до фельдшанца Кичуй, потом через Бугульму направился к верховьям речки Салмыш, вдоль которой и пролегала дорога на Оренбург. Бравый генерал беспокоился лишь о том, чтобы разбойники до его прихода не разбежались кто куда, как крысы из горящего амбара.

Но разбойники и не думали разбегаться. Навстречу генералу Кару Пугачёв направил казачий отряд Андрея Овчинникова и Ваньки Зарубина по прозвищу Чика. «Чика» – значит: «головорез».

После поражения от «регулярщиков» Ваньку бросили под кнут на Меновом дворе Оренбурга. Казак – не мужик, такого не стерпит. Оскорбление отсекло Чике прежнюю жизнь. Домой он не вернулся, ушёл на Узени, где и встретил Пугачёва, который говорил, что он царь. Он, понятно, врал, потому Ванька Чика и поверил ему: передал спасённое знамя погубленного бунта.

По дороге Чика и Овчинников встретили отряд атамана Хлопуши, который вёл под Оренбург полк и вёз пушки с Авзянских заводов. В ту эпоху пушка на поле боя по значению равнялась современному танку. Хлопуша щедро поделился пушками с казаками и дал в придачу авзянских бунтовщиков – умелых канониров.

Ноябрьская дорога, растоптанная войском до водяной черноты, длинными изгибами лежала на покатых белых склонах холмов. В лощине вяло журчал ещё не замёрзший Салмыш. Медное солнце остыло, как вчерашний самовар. Солдаты и казаки сошлись друг с другом 9 ноября на околице деревеньки Юзеевой.

Сражения XVIII века заключались в перестроениях войск. Это было важно, потому что ружья били метко лишь на сотню саженей, а перезаряжать их нужно было слишком долго: один «плутонг» – взвод – стрелял, три других возились с перезарядкой. Артикул предписывал солдатам ходить колонной, атаковать шеренгой и шагом. Запрещалось под картечью рассыпать строй, а при ружейной стрельбе стрелкам нельзя было даже поворачиваться боком. Барабанщики передавали команды офицеров треском барабанов как азбукой Морзе. Но балет под барабаны срабатывал в бою только тогда, когда и противник вёл себя подобным образом.

На ровных снежных лугах речки Салмыш генерал Кар выстроил свой безупречный парад, словно играл в солдатиков, а бунтовщики и не подумали ответить тем же. На окрестных высотах раззявили зевла авзянские пушки. Артиллеристы Кара отстреливались, но заводские канониры метко лупили по вражеским батареям, и разбитые пушки солдат валились набок, словно убитые кони. А потом на солдат со всех сторон дьяволами налетели бешеные казаки с опущенными пиками.

Река Салмыш у деревни Юзеево

Генерал Кар этого не ожидал. Он начал размеренно отводить свой корпус в деревню, но ядра бунтовщиков безжалостно взрыли Юзееву: расшвыривали бревёшки домишек, разбрасывали снопы камыша с кровель, распахивали улочки. И тогда войско побежало, бросив обоз.

Через три дня потрясённый Кар привёл свой разгромленный и помороженный корпус в Бугульму, как попало сдал солдат генералу Фердинанду Фрейману и самовольно уехал в Москву. Государыня была в бешенстве. Василия Кара вышибли из армии, не видя в нём впредь «прочности». Оставшиеся три десятилетия жизни покрытый позором генерал проведёт в мрачном затворничестве в своих имениях.

А в глазах Пугачёва Зарубин и Овчинников стали великими полководцами. Меньшими силами они разбили корпус российской армии, а российская армия была тогда лучшей в мире. Ванька Чика и Андрюха почикали усатого енерала с медалями, привезли обоз и пленных, – ай да казаки, ай да молодцы, любо!

Андрея Овчинникова Емельян Иваныч оставит при себе, а Ваньку Зарубина отправит на другой фронт. Пугачёв будет руководить бунтом от Яика до Волги, а Чика – от Камы до Тобола. Он станет фигурой, равновеликой Пугачёву.

В бою у деревни Юзеевой под ноги казакам бросил свою шпагу подпоручик Михаил Шванвич. Его бы закололи в горячке, но сдавшиеся солдаты схватили казаков за пики: пощадите ихнее благородие! Добрый человек молодой офицер!

Вскоре желторотого дворянчика поставили пред огненными очами Емельяна Пугачёва. «Поцелуй злодею ручку!» – шептали юному Шванвичу, как пушкинский Савельич шептал юному Петруше Гринёву. Шванвич поцеловал.

Он был не первым дворянином, который принёс присягу Пугачёву. Несколько дворян уже служили самозванцу. Пугачёв хотел иметь не только казачьи полки, но и солдатские, профессиональные. Под Оренбургом у него скопилось много взятых в плен солдат – им были нужны офицеры. 18-летний Шванвич приглянулся Емельяну более прочих: он не морщил нос и не поучал. Потом следователь запишет слова Пугачёва о Шванвиче: «умеет говорить многими языками и может способной быть к установленной в то время злодейской коллегии».

У мятежников Шванвич быстро сделал карьеру. Пугачёв назначил его командиром всех своих солдатских полков, где служба строилась по армейскому образцу, а не по казачьему. Юнец проявил стальную выдержку, и никто не узнал, какие бури бушевали в его душе. Шванвич не сошёлся ни с кем: казачьи атаманы ему были не ровня, а с другими дворянами ему, видимо, было невыносимо стыдно.