Не гаси свет - читать онлайн книгу. Автор: Бернар Миньер cтр.№ 86

11 сентября. Мне очень нравится необычный вид из иллюминатора… Яркий свет вокруг станции, безграничное и безразмерное пространство, бездонный мрак космической ночи… Я люблю смотреть на земной изгиб, «затыкающий» горизонт, на голубые океаны и темный африканский континент. Там, где царит ночь, миллиардами огоньков светятся города и маленькие, восхитительно хрупкие деревеньки Зондских островов.

С орбиты хорошо видно, какой ущерб мы наносим планете: пустыни наступают, лесов становится меньше, атмосфера над Китаем ужасно загрязнена, тут и там на поверхности океана плавают нефтяные пятна…

12 сентября. Я смотрю в иллюминатор, как делаю каждое утро, и вдруг чувствую, что кто-то пристраивается сзади — неловко, ведь мы в невесомости. Решив, что это Лео, говорю: «Прекрати» — и слышу голос Павла. Он шепчет мне на ухо:

— Лео у американцев… Мы одни.

Его руки оказываются на моей груди…

— Хочешь заняться любовью в невесомости? — предлагает он. — Уверен, тебе понравится…

Я пытаюсь оттолкнуть его, но он не отпускает, и мы кувыркаемся в воздухе, Земля вращается в иллюминаторе. Павел хочет меня поцеловать, и я со всего размаха влепляю ему пощечину. Он выглядит изумленным, но наконец отпускает меня и «отплывает» в сторону «Зари». В ярости.

13 сентября. Я продолжаю вести дневник, но тщательно его прячу, когда Павел и Лео засыпают. Я чувствую себя немного лучше, чем в первые дни, тошнота и головокружение прошли (не знаю, было мое недомогание связано с беременностью или со смещением отолитов ^[66] во внутреннем ухе). Я привыкла к постоянному шуму, к невозможности принять душ, к тому, что приходится глотать зубную пасту, а к унитазу нужно пристегиваться, чтобы не улететь. Привыкла даже к беспорядку. Хуже всего мне приходится, когда мы с Павлом и Лео остаемся одни в русском отсеке. Я надеялась, что это прекратится, но после той пощечины Павел стал угрюмым и непредсказуемым — совсем как Лео. В каждом его слове и взгляде сквозят презрение и недоверие. Сегодня они попросили меня демонтировать вышедший из строя дистиллятор мочи и перешучивались по-русски на мой счет.

14 сентября. Мне кажется, они сходят с ума. Лео удалось внушить Павлу, что им не следует доверять другим обитателям станции. Официально миссией руководит Павел, но Лео полностью подчинил его себе. Однажды я случайно услышала обрывки их разговора: Лео убежден — или притворяется убежденным, — что американцам поручено проводить над нами психологические опыты. Мне известно, что между Павлом, Лео и остальными произошла размолвка, но точно ничего не знаю…

15 сентября. Сегодня вечером я хотела отправиться на другую половину станции, но Лео остановил меня, схватив за запястье:

— Куда собралась в таком виде?

— Решила пообщаться с остальными, — ответила я.

Лео перевел Павлу мои слова, а тот посмотрел равнодушным взглядом, от которого у меня заледенела кровь, и молча кивнул. Тогда Лео сказал:

— И речи быть не может! Ты останешься здесь.

19 сентября. Дела идут все хуже. То один, то другой отпускает в мой адрес сальные шуточки, делает двусмысленные предложения, пытается меня лапать… Я сорвалась на Павла, а он наорал на меня — почище Лео, так что я ушам своим не поверила, побледнела и задрожала. А он выплюнул мне в лицо:

— Думаешь, я не понимаю, что ты пытаешься сделать? Расскажешь кому-нибудь о том, что здесь происходит, станешь «жертвой» несчастного случая…

21 сентября. Я смотрю в иллюминатор, как на вогнутом горизонте поднимается солнце. Оно подобно огненной черте с шаром в центре и напоминает ядерный взрыв. Цвет неба переходит от густо-лилового к бледно-розовому, а земля оранжевая там, где на нее падает свет, и коричневая в тени. Солнечный свет льется через иллюминатор внутрь модуля. Глаза застилает пелена слез.

23 сентября. Все кончено. После случившегося пути назад нет. Game over. Вечером Лео и Павел накачались вусмерть. Это был день рождения Павла. Они достали припрятанные в разных местах бутылочки водки — все космонавты ухитряются провозить «контрабанду», несмотря на строжайшую проверку всего багажа перед стартом! — и выпили их через соломинку. На борту всё пьют через соломинку…

В какой-то момент они стали как-то странно на меня посматривать. Я вспомнила, что оба весь день выглядели как заговорщики, и почему-то испугалась. Взгляд у Павла и Лео был остекленевший. Я не хотела пить, но они заставили меня чокнуться за сорок третий день рождения Павла. Их шуточки становились все более сомнительными, а взгляды — липкими. Я решила уйти спать, и тут Лео вдруг сказал:

— Ты прав, она шлюха, переспала с половиной Звездного городка… А ты «отметился», Павел?

Тот покачал головой.

— Да она же с первого дня на станции пытается тебя завлечь! — не успокаивался Лео. — Она ни одного мужика не пропускает… Ведет себя, как те телки, что напяливают мини-юбки и стринги, напиваются, флиртуют, целуются, а потом вдруг «зажигают красный свет»: «Прекрати, не хочу, ты меня неправильно понял, я не собиралась ложиться с тобой в койку, нет-нет, все и так зашло слишком далеко…» Лицемерные мерзавки манипулируют нами, распаляют, а потом динамят… Их это забавляет, они думают, им все дозволено, а мы не имеем права реагировать по-мужски… ХОЧЕШЬ ЕЕ ТРАХНУТЬ, ПАВЕЛ?

Я испугалась. Павел смотрел на меня, не отрываясь. Я снова попыталась уйти, но Лео схватил меня за запястья. Я сказала, что буду кричать и что меня услышат на другом конце станции. Я хотела заорать, пыталась вырваться, но Лео держал меня за пояс, а Павел зажимал рот потной, пахнущей металлом лапищей. Все это напоминало какую-то дикую фантасмагорию — ведь мы плавали в невесомости.

Думаю, то, что случилось дальше, может сильно продвинуть вперед их гребаную науку: два допившихся до чертей негодяя доказали, что в невесомости можно совершить изнасилование, если действовать на пару.

Все кончено. Finita la comedia. Утром, во время сеанса связи, обе стороны произнесли немало резких слов. Звучали угрозы, и американцы, и второй русский потребовали, чтобы меня немедленно отозвали.

Когда Лео и Павел явились за мною, чтобы увести назад, эти трое повели себя безупречно, не дали меня в обиду, а потом один из американцев и русский даже сходили за моими вещами.

ЦУП в растерянности.

Работа станции основана на четком распределении обязанностей и зависит от того, насколько точно работает каждый член экипажа, а наша жизнь превратилась в хаос. Командование наверняка больше всего на свете боится, что историю не удастся замять, но я впервые за долгое время чувствую себя в безопасности.