Слон императора - читать онлайн книгу. Автор: Тим Северин cтр.№ 69

Потеки засохшей крови в пыли точно указывали на место схватки. Отчетливо виделся и след, ведший прямиком к кустам.

– Судя по всему, этот злосчастный негодяй тоже попался львам, – сказал Аврам. – А когда из клетки вышел тур, показавшийся им более интересной добычей, они бросили труп человека и погнались за быком.

Среди камней, рядом с тем местом, где нашли плащ, валялась пустая фляга из тыквы. А еще в нескольких шагах – дешевая тряпичная котомка с длинной лямкой, чтобы вешать ее через плечо.

Я поднял котомку и заглянул внутрь. В ней оказалось пол-лепешки, кусок заплесневелого сыра и горсть фиников. Более чем достаточно для одного человека на один день, который должен был бы занять переход до ал-Кулзума. Вытряхнув пищу, я положил ее на плоский камень и еще раз заглянул в котомку. Там не оказалось ровным счетом ничего такого, что могло бы сказать хоть что-нибудь о ее владельце, – ни денег, ни каких-либо записок. Я сунул руку внутрь и пошарил там. Котомку делила на две части тряпичная перегородка, и в складке между нею и дном я нащупал пальцем что-то твердое. Вытащив этот маленький предмет, я показал его раданиту:

– Ты не знаешь, что это такое?

– Скорлупа от кардамонового семечка, – ответил он, лишь мельком взглянув на мою находку.

– Кардамонового?

– Это пряность из Индии. Ее используют при приготовлении пищи, чтобы придать ей изысканный вкус.

Небрежно отбросив скорлупку в сторону, я вывернул котомку наизнанку и потряс ее. В ней ничего больше не оказалось.

Тут люди, осматривавшие окровавленные остатки плаща, возбужденно загомонили, и мы поспешили к ним, чтобы узнать, в чем дело. Один из погонщиков держал на грязной мозолистой ладони вытянутой руки четыре золотых монеты.

– Он случайно нащупал их – они были зашиты в складку плаща, – сказал Аврам, прислушавшись к голосам.

– Задаток за то, чтобы он выпустил из клеток наших зверей, – с горечью сказал я. – Спроси, можно ли взглянуть на них поближе.

Раданит переговорил с главным караванщиком, и монеты под пристальным надзором погонщиков перешли ему в руки.

– По ним можно что-нибудь сказать? – спросил я.

Драгоман пожал плечами:

– Вряд ли. Это местные монеты, чеканка халифа, но такую сумму простой погонщик не заработает и за год.

Он вернул монеты счастливому погонщику, и мы поспешили к группе, обследовавшей кусты. Там обнаружилось человеческое тело, частично объеденное хищниками. Голое мясо уже облепили мухи. О погибшем мало что можно было сказать, не считая того, что он был хрупкого телосложения, с не натруженными руками и ногами и, вероятно, лет тридцати с небольшим от роду. Из одежды на нем не сохранилось ничего, кроме сандалий и рваной рубахи, и установить, как он выглядел при жизни, было невозможно – гиены успели сожрать почти все его лицо.

Багдад

Я и подумать не мог, что Багдад настолько огромен и что в нем так жарко. Из ал-Кулзума мы без всяких приключений за пять дней добрались туда на купеческом корабле, и ветерок, исправно надувавший его паруса, дарил нам относительную прохладу, после которой обжигающая июльская жара в столице государства халифа показалась просто невыносимой.

– Наверное, это самый большой город в мире, – сказал я Озрику, приложив ладонь ко лбу, чтобы прикрыть глаза от ослепительного света белого солнца. В Басре, от которой нас теперь отделяли три дня пути, Аврам смог договориться о перевозке наших оставшихся зверей вверх по реке на барке, и именно посреди Тигра я получил первое впечатление о великолепной столице халифа. Она оказалась просто громадной. Вдоль берегов тянулись порты, причалы, резиденции, верфи, сады, мастерские, склады и помосты для стирки. Видневшийся вдали огромный зеленый купол, казалось, плавал в воздухе над колебавшимися в знойной дымке приземистыми строениями предместий.

– Багдад вдвое больше Константинополя, хотя и на тысячу лет моложе, – с неприкрытой гордостью сообщил драгоман.

Я искоса взглянул на него. Аврам больше не был скромным и тихим проводником, каким я привык видеть его во время нашего путешествия. Манера, с которой он делился с нами своими знаниями о государстве халифа, была теперь чуть ли не покровительственной. Происшедшую с ним перемену я приписал облегчению, которое он испытывал от того, что наше долгое странствие подходило к концу. У меня, во всяком случае, было именно такое настроение.

– При жизни прадедов нынешних обитателей здесь была всего лишь прибрежная деревня, – продолжал раданит. – Деду Харуна, халифу Мансуру, понравилось это место, и он привез сюда зодчих и градостроителей, нанял целую армию кирпичников, каменщиков, плотников и других рабочих. К тому месту, где лепили из глины кирпичи, специально прорыли от Тигра канал, по которому шла вода.

Аврам кивнул в сторону возвышавшегося на берегу особняка. Он выглядел заброшенным. В глинобитном заборе зияли проломы, сад был явно запущен, и даже сам дом, казалось, начал разваливаться. А вот столь же внушительные здания, стоявшие по обеим сторонам от него, пребывали в наилучшем состоянии.

– Багдад выстроен из глиняных кирпичей, которые сушат на солнце или обжигают в печах. Строить из них легко, а ломать их – еще легче. Вероятно, этот дворец принадлежал кому-то из высокопоставленных придворных сановников, которому вдруг понравилось иное место. Он просто взял и переехал, – предположил мой спутник.

– И бросил свой дом? – удивился я.

Драгоман пожал плечами:

– Почему бы и нет? Багдад непрерывно растет. Каждый месяц сюда прибывают тысячи людей из провинции. Землю непрерывно продают, покупают и перепродают. Пальмовая роща, которую халиф десять лет назад подарил одному из своих приближенных, находилась тогда за городом, а сейчас она стоит сотни тысяч динаров, потому что там можно начать большое строительство.

– И все здесь зависит от прихоти халифа?

– Почти все. – Аврам повернулся ко мне, и его тон вдруг сделался суше и резче: – Смотри, не допусти ошибки! Ты вот-вот окажешься при самом богатом, самом расточительном, самом щедром и падком на роскошь дворе, какой только есть на земле. Здесь певцу, который сумеет затронуть чувствительной песенкой сердечные струны халифа, могут выдать в награду столько жемчуга, сколько поместится ему в рот. А поэт, написавший несколько удачных строчек, вдруг оказывается владельцем дома со слугами, в котором сможет безбедно провести всю оставшуюся жизнь.

– А что бывает с теми, кому случится навлечь на себя гнев правителя? – поинтересовался я.

– Если тебе доведется предстать перед халифом Харуном, обрати внимание на мрачного человека, который всегда стоит в нескольких шагах у него за спиной. Это главный дворцовый палач. Он носит прозвище «меченосец мщения халифа». Когда я в прошлый раз был в Багдаде, эту должность занимал евнух по имени Масрур.

Широкая лента реки буквально кишела судами и суденышками. Барки, шаланды и плоты, нагруженные товарами, двигались вверх и вниз по течению. Поскольку ветра почти не было, многие суда приводили в движение гребцы, а некоторые тащились на буксире за малыми весельными шлюпками. С одного берега на другой сновали перевозившие людей паромы. Рыбаки в крохотных лодчонках забрасывали и вытягивали сети. На больших разукрашенных лодках, где гребли слуги или рабы, прогуливались возлежавшие на подушках под пестрыми тентами вельможи. Из многочисленных малых каналов, соединявшихся с рекой, то и дело выплывали другие суда, решительно включавшиеся в эту круговерть.