Щитом и мечом - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Дашко cтр.№ 38

Убийца угрюмо ухмыльнулся, а потом молниеносно атаковал. Кончик шпаги прошёл в опасной близости: противник целил в сердце, намереваясь закончить поединок с одного удара. Поняв, что выпад не получился, Степан отсалютовал клинком сыщику.

– Неплохо, сударь.

– Похвала убийцы не вызывает ничего, кроме омерзения, – презрительно бросил Иван.

Степан спокойно проглотил оскорбление.

– Напрасно пытаетесь вывести меня из себя, сударь. Не стоит срывать на мне злость, это бесполезно. Считайте меня орудием Провидения. У него нет чувств.

Его шпага сверкнула на солнце.

– Ты тварь и тебе не место на этом свете, – убеждённо произнёс Иван.

– Много пафоса, – скривился, будто от зубной боли Лесток. – Степан, хватит играться с мальчишкой! Прикончи его. Мне нужно выбраться из этого грязного городишки как можно скорее.

За этими словами последовала новая атака Степана: яростная и быстрая. Клинки со звоном скрестились. Иван едва парировал удары, пятясь как рак, но тут получил болезненный для достоинства пинок от приспешника Лестока и невольно подался вперёд. В последнее мгновение, сыщик сумел уклониться от лезвия Степана, более того, оказавшись рядом, что было сил двинул левым локтем в скулу противника. Голова убийцы мотнулась.

Иван, закрепляя успех, ногой выбил стилет, а потом сделал подсечку, опрокидывая Степана наземь. Великодушия в сыщике не осталось: даже лежащий враг не был окончательно повержен. Шпага взлетела в воздух и проткнула Колычева насквозь.

Тотчас же на Ивана бросились остальные слуги. Будто цепные псы они атаковали его с разных сторон, пытаясь разорвать на куски. Юноша понял, что обречён и не в силах долго держать оборону. Обидно погибать в самом расцвете сил, молодым и здоровым. Возможно, Екатерина Андреевна, узнав о его гибели, придёт, чтобы всплакнуть на могиле… Глаза сыщика заливал пот, он слабел с каждой секундой.

Но тут чьё-то подвижное тело молнией пробилось сквозь ряды врагов, разя их направо и налево, а до Ивана донеслось залихватское:

– Держись, братишка!

Домашний арест, хоть и домашний, но всё равно – арест. Конечно, по сравнению с тюремной шконкой – курорт, тут и спорить нечего. Бывая по долгу службы в казематах, я насмотрелся на условия, в которых содержат тамошних сидельцев. Есть с чем сравнить. Вот только не больно-то греет это сравнение. Тем более шатко всё, неустойчиво. Это сегодня я в «нумере» прохлаждаюсь, а завтра с утра пораньше могут со спокойной совестью и в поруб перевести. Там сырость и холод собачий. Единственный способ согреться – попасть в руки заплечных дел мастера. Тот так кнутом «ожгёт» или веником горячим погладит, что никакой печки не понадобится. Если на дыбу подвесят – прощай молодые суставы, тут их умеют выворачивать. До конца жизни болеть будут, а сколько той жизни выйдет, зависит от того, что на виске наболтаешь. Я не мазохист и не герой со стальными яйцами, долго не выдержу, если заставят – оговорю себя, любые показания подпишу, лишь бы от боли избавиться.

Ну, а чего от меня хотят, я быстро смекнул. Поведение воеводы яснее ясного говорило, что Фёдор Прокопич повесит всех собак на меня. Никто не собирался искать истину, кроме Ивана, но у братишки не было времени, да и в одиночестве много не наворочаешь. Чудеса, конечно, бывают, но надо быть реалистом: участь моя решена.

Убивать не станут, во всяком случае, в Марфино. Повезут на расправу в Петербург, перед этим вырвут признание. Толковый палач заставит взять на себя что угодно. Уверен, такой у Фёдора Прокопича найдётся.

А если тут убьют? Напишут потом, дескать, слабый сердцем оказался, не выдержал, когда всю подноготную узнавали. Удавят тихонечко или нападение в дороге организуют. Мне в гуманизм Фёдора Прокопича не верится. И в мои-то времена принцип «нет человека – нет проблемы» на широкую ногу использовался, что уж про осьмнадцатое столетие говорить.

Нет, так я, пожалуй, накручу себя до истерики. Ещё чуть-чуть и петлю налажу, жаль, люстры подходящей не наблюдается. Висит груша – нельзя скушать, что это? Канцелярист Елисеев повесился… Гнать надо такие мысли, надеяться! На Ивана надеяться, на правду, которая себя показывает. В петлю лезть ну никак не хочется. В мои-то годы…

Я сидел на кровати, опираясь на подушки и размышлял. По всему выходило, что ситуацию надо брать в свои руки. Хочешь сделать правильно – делай сам. Вот только нынешнее положение весьма ограничивало меня в возможностях.

Самое главное для меня – оказаться на свободе. Неважно, каким способом, лишь бы покинуть опостылевшие стены. И сразу проблемы. Да, здешняя полиция ещё не столь искушена, как конвойные и охранные спецы будущего, у которых на любой случай есть инструкция, которые натасканы на любую внештатную ситуацию. Но кое-чему и тут обучены. Окна закрыты массивными ставнями, у дверей часовой (молодой парень, меня на пару лет младше) с ружьём. Прямо при мне его накрутили стрелять при малейшем подозрении на побег. Страху на пацана нагнали – ужас! Зато результат вышел на загляденье: парниша службу нёс образцово-показательно, эдакий отличник боевой и политической подготовки.

Попытки поговорить ни к чему не привели. Единственное, что удалось услышать – «Не велено!». При других обстоятельствах я бы счёл его рвение похвальным, но… сейчас оно работало против меня.

Может, разыграть приступ, изобразить, что погибаю, выманить «человека с ружьём», оглушить, связать и на волю? Боюсь, не выйдет. Перестараюсь, остальных постояльцев разбужу, а мне надо всё тишком-молчком обстряпать.

Надо подумать, хорошенько подумать… Для того и башка на плечах. Я снова лёг на спину.

На потолке ничего интересного написано не было. Потолок как потолок, побеленный при помощи веника. Из-за прикрытых окон в помещении стоял полусумрак, я не стал зажигать свечей. В темноте мозги лучше шевелятся.

Внезапно на меня накатило, захлестнуло с головы до ног. Страшная тоска и боль острым колом пронзили сердце.

Смерть Наташи выжгла меня, оставив внутри пустоту. Я перестал быть человеком. Нормальным человеком… Превратился в пустышку. Куда-то ушли эмоции, чувства. Я превратился в полено. Мне стало плевать на всё, что может произойти со мной. Теперь мысли о пытках не вызывали страха. Знал, что не выдержу их, но всё равно не боялся. Дикое осознание неизбежного, которое не хотелось оттянуть. Что бы со мной ни сотворили, я всё был готов принять.

Наташу не воротишь. Вот что страшило меня своей неоспоримостью!

Не раз и не два я прокручивал в голове сцену её смерти, кусая губы и сжимая кулаки от бессилия. Поздно! Ничего изменить нельзя! Почему неведомая машина времени, что забросила меня в восемнадцатый век, не может проделать то же самое вторично? Почему не перенесёт в тот миг, когда я мог бы хоть как-то исправить ситуацию, спасти Наташу? Ради этого я был готов на всё, жизнь бы свою отдал!

Я стал причиной её смерти, не случись наша встреча – она благополучно вышла бы замуж, нарожала детей, воспитывала бы внуков, умерла в семейной постели… Почему судьба свела нас? В чём резон этой странной игры?