Дело принципа - читать онлайн книгу. Автор: Денис Драгунский cтр.№ 79

– Понятно, – сказала я. – Тайная полиция?

– Если вам все понятно, – сказал он, – зачем нужны слова?

И он, подбросив этот жетон в руке как большую монету, снова положил его в саквояж. Я заглянула туда. Вернее, он как бы пригласил меня заглянуть туда, потому что раскрывал саквояж и перепрятывал жетон прямо у меня под носом. Я увидела среди бумаг настоящий армейский пистолет. Не дамский велодог, как у меня, а нечто большое и серьезное. Я не разбираюсь в марках оружия. Но, кажется, такие я видела у офицеров. Темные металлические ручки с деревянными накладками торчали из их кожаных кобур.

– Понятно, – еще раз сказала я. – А скажите мне, зачем это надо?

– Есть очень опасный человек, – сказал господин Фишер. – Вернее сказать, его не без основания считают опасным. Есть основания полагать, что он сейчас здесь. Его надо обнаружить. И…

– И пристрелить? – спросила я.

– Если не получится быстро арестовать, то придется пристрелить, – сказал он.

– Все это сильно напоминает бред, господин поверенный, – сказала я. – Послушайте себя сами. Есть один человек, – я подняла палец, – который вообразительно хочет прекратить карнавал, наш карнавал. Этот неуловимый негодяй, агент вражеской разведки или уж я не знаю кто, так всесилен, что в одиночку способен прекратить карнавал? Называя вещи своими именами – погубить нашу великую империю, так? А вся имперская полиция, обыкновенная и тайная, не может его поймать? И последняя надежда империи – это Далли, то есть Адальберта-Станислава Тальницки унд фон Мерзебург. Которой еще не исполнилось шестнадцать. Господин Фишер, давайте не будем играть в агентов и полицейских. Будем проще. Хотите, я отдамся вам прямо здесь, под этими кустами? И отвяжитесь от меня со своими романтическими бреднями. Ну, желаете? – я сняла накидку, бросила ее на газон и сделала вид, что расстегиваю блузку. Отто Фишер внимательно на меня посмотрел, пожевал губами, пожал плечами, сморщился, махнул рукой, застегнул свой саквояж, вышел из калитки и быстро-быстро пошел вниз. Я смотрела ему вслед и увидела, что он, пройдя шагов двадцать, вдруг бросился куда-то вбок и исчез. Я пошла следом за ним. Ага, понятно! В балюстраде был сделан небольшой проем, а вниз, между заборами, ограждавшими земельные участки, шла крутая каменная лестница. Такая вроде тропинка, которая шла наперерез пологим петлям дороги, опоясывающей холм.

От этих разговоров у меня в горле пересохло, и я решила еще раз зайти в гастхаус.

Была прекрасная погода. Солнце уже было довольно высоко, но светило с нашей стороны. То есть не с нашей, а со стороны Хох. Наша-то сторона, где мы жили с папой, была сторона Нидер. Но поскольку я сейчас была на Хохе, у меня само сказалось про нашу сторону. Совсем запуталась. Но неважно. В общем, солнце было уже высоко. Оно стояло прямо над холмом, по которому я шла, спускаясь по широкой старой дороге, вымощенной, наверно, лет триста назад. Примерно тогда же, когда здесь появились первые маленькие дворцы, о которых рассказывал Петер и которые сейчас частью пришли в запустение, а частью были переделаны в дома под сдачу. Я подошла к известняковому парапету, который шел по внешней части улицы Гайдна, посмотрела вниз. Река текла ясная и золотая. Был виден кончик Инзеля и мост. Ни одной баржи, ни одного парохода не было на реке, и от этого было особенно красиво. На той стороне видна была Эспланада, но, потому что я была не очень высоко, наш дом виден не был, хотя я примерно знала, где он находится. Зато была видна зеленая крыша гостиницы, которая заслоняла нашему дому вид на реку. Левее был виден шпиль собора Иоанна Евангелиста и огромное здание Старой Королевской канцелярии. Мне показалось, что оно не такое уж красивое издалека. Когда проходишь вблизи, особенно если проезжаешь на коляске, запрокидываешь голову, видишь высоченные резные колонны, узорчатые стены с окнами-витражами (между каждыми колоннами по два окна), а между окнами на постаменте бронзовая статуя какого-нибудь короля. Вся династия, вернее, несколько династий, которые когда-то жили и правили в империи, выставились на этих постаментах Королевской канцелярии, а на каждом постаменте были мраморные сценки, исторические события, битвы, коронации и погребения. Так что, если ехать мимо Королевской канцелярии, которая одной стороной выходила на Кенигштрассе, а другой на Эспланаду – было очень красиво. А вот с другой стороны реки, с холма все это величественное сооружение, вся эта исполненная в бронзе и мраморе история королевства и империи казалась ужасно пошлой и безвкусной. Было похоже на какую-то резную шкатулку, из тех, что продаются в магазинах и предназначены для хранения катушек с нитками, иголок, ножниц, аршинов и прочего швейного инструмента для молоденьких женушек мещанского звания. Я когда-то спросила госпожу Антонеску, зачем нужны такие шкатулки. «Их дарят девушкам на свадьбы», – объяснила она.

Со слова «свадьба» моя мысль перескочила на вчерашнее приключение. До этого я шла весело, почти вприпрыжку. Ясное солнце и красивый пейзаж радовали меня, но вдруг мне стало чуточку не по себе, и дальше я пошла медленно-медленно, вспоминая то, что произошло. Но, поверьте, меня совсем не интересовал этот сыщицкий сюжет. Я думала о другом. Я вспоминала, как мои подружки, обмениваясь книжками новейших любовных романов, обсуждали мужчин и всякий раз сходились на мыслях, что мужчины – это ужасные создания, настоящие скоты, похотливые животные, что им нужно только «это» и больше ничего. «Это» не только в смысле «это дело», но и в женщине им нужно «это место», только оно, и больше ничего. Особенно же ярко я вспомнила, как мои подружки обсуждали какой-то роман, где муж главной героини изменял ей со служанками, кухарками, а также птичницами и уборщицами картофеля, когда дело происходило в поместье. Его жена была такая красивая, утонченная, нежная, с осиной талией, высокой грудью и золотистыми локонами, а он изменял ей с плюгавыми, чернявыми, костлявыми плебейками. Все удивлялись, зачем он так поступал, что ему на самом деле было надо, но две самые умные девочки сказали, что в этом нет ничего удивительного, потому что мужчины – это гнусные, похотливые животные, и им нужно только «это», и побольше, поразнообразнее, во всех видах, и они просто сходят с ума при любой возможности получить новенькое «это». «Это», «это», только «это» – а ни на что другое они просто не обращают внимания. Тем более (шепотом говорили барышни), что это самое «это» у всех одинаковое. Но чем моложе, тем лучше. Вот и ответ на вопрос, почему данный негодяй, герой модного романа, бегал от благородной красавицы-жены к плюгавым плебейкам, поняла, Далли?

Надо сказать, что этот взгляд несколько противоречил сложившемуся у меня – под влиянием романов старинных и благородных – с детства сложившемуся мнению, что мужчины ценят красоту, изящество, аристократизм, бледную кожу и голубые глаза. Но раз уж столько умных девочек согласно убеждают меня в обратном – что ж, поверю им. Поняла, мои дорогие, поняла и согласилась. Да и окружающая жизнь давала мне массу поводов убедиться в том, что нежная кожа, голубые глаза, стройность и томность – не самое главное. Достаточно посмотреть на парочки, гуляющие в парке, и на тех, кто ходит в оперу. Чаще как раз наоборот. Мужчины были довольно подтянутые и миловидные, а женщины, как говорят французы, «laisse à désirer». Оставляют желать лучшего.