Дело принципа - читать онлайн книгу. Автор: Денис Драгунский cтр.№ 75

– Я бы с удовольствием, – сказала я, не трогаясь с места. – Ах! Как я истосковалась по простому участию! По доброму, ласковому и даже нежному взгляду умного, взрослого мужчины! – Он поднялся с дивана и шагнул ко мне. – Сядьте, – сказала я. – Не торопитесь, господин Фишер. – Он повиновался. – Сядьте. Ничего. Вся жизнь впереди. Многие люди портят ее, жизнь я имею в виду, тем, что хотят все сейчас и сразу. Когда вы мне говорили о своей бесприютной жизни, о вашем нищем саквояже, о том, что вы только притворяетесь преуспевающим, а на самом деле бедный и несчастный, одинокий и нелюбимый – я вам поверила. Но вы притворяетесь. Я была уже готова обнять вас и уронить слезу на вашу голову, но днем у папы вы были в визитке и светлых штанах, а сейчас на вас сюртук и темные брюки. Утром на вас были остроносые туфли, а сейчас круглые ботинки английского стиля. Очевидно, вы заезжали переодеваться. Но ведь не в магазин готового платья, господин Фишер? Не в сортир на вокзале? Также я помню, как вы говорили папе, что у вас прекрасная квартира здесь, в Штефанбурге. Почему вы, умный пожилой мужчина сорока трех лет, врете шестнадцатилетней барышне? Врете нахально и абсолютно бессмысленно? Может быть, вы все-таки поедете домой, переоденетесь в удобный халат, выкурите сигару у камина? А?

– Прекрасно! – засмеялся господин Фишер. – Вам надо работать в сыскном отделе тайной полиции.

– Я подумаю, – сказала я. – Я непременно воспользуюсь вашим советом, господин поверенный. Запишите это в список ваших консультаций и предъявите папе. Вам будет заплачено. Заодно скажите ему, что у меня все в порядке. А теперь вон из моей квартиры!

– Но почему вы уверены, что это ваша квартира? – спросил он, не трогаясь с места.

– Моя, моя, разумеется, в том смысле в котором моим является гостиничный номер. Я ее сняла за полсотни крон в месяц плюс пять крон дрова и пять крон прислуга. Правда, прислуги я здесь не вижу, но, наверно, они имели в виду уборку. «Шестьдесят крон кругом бегом», как говорят приказчики в магазине.

– Откуда у барышни столько денег? – спросил он.

Я почувствовала что-то нехорошее, какой-то подвох и опасность, но все-таки решила стоять на своем.

– Барышню зовут Адальберта-Станислава Тальницки унд фон Мерзебург. Вам ничего не говорит это имя? – спросила я, сощурившись.

– То есть ваш богатый папа дает вам деньги без счета?

– Шестьдесят крон, ну прямо уж без счету, несметные богатства! – засмеялась я.

– А в тот день он как раз выдал вам эту сумму? – засмеялся в ответ Отто Фишер, – в тот день, когда вы выдрали из городской газеты вот тот самый лоскуток, а потом поехали снимать вот эту квартиру? Позавчера, проще говоря.

– Вчера, – сказала я.

– Уже позавчера. – Он достал из кармана часы на цепочке и показал мне издалека, имея в виду, очевидно, что полночь уже наступила, и сегодня – это уже завтра.

– Боже! – сказала я, взяла со стола одну из свечек в круглом медном подсвечнике с ручкой сбоку.

Эта ручка опять-таки была в виде русалки с томно запрокинутой головой и извилисто струящимися волосами. Было видно даже в темноте. Этот мерзкий стиль проник повсюду. Куда ни плюнь, в буквальном смысле слова. Даже плевательницы были украшены поникшими лилиями и ломаным фальшивым меандром.

– Боже мой, как поздно, – сказала я и со свечой в руках толкнула дверь в следующую комнату, где была собственно спальня. – Я никогда не ложилась спать в такую поздноту. Прошу прощения, я спать хочу, а вам пора домой, к себе. Где камин, халат и полный шкаф костюмов. Вас, наверное, заждалась жена. Вы женаты?

– Оставьте, – сказал он. – Мы, кажется, о другом говорили. Мне почему-то кажется, что вы за эту квартиру заплатили не своими деньгами.

Но я же все равно решила стоять на своем!

– И да, и нет, господин Фишер. В некотором смысле я этих денег не заработала. Но они принадлежат мне по праву рождения.

– Вы имеете в виду деньги, которые дает вам отец?

– А вы что имеете в виду? – я подняла брови, может быть, слишком нарочито.

– Я имею в виду кошелек, – сказал он, глядя на меня через слабо освещенную свечками комнату. – Выходя на улицу вчера, вернее, уже позавчера, на крылечке вы нашли большой и довольно-таки увесистый кошелек. Ммм?

– Вы за мной следили? – спросила я. – Интересно знать, почему? Сейчас вы скажете, что я вам понравилась. Что вы в меня влюбились. С первого взгляда. А может быть, еще четыре года назад или два, я уже не помню. В общем, когда вы пристали ко мне, когда я ходила по улицам с биноклем, а потом поили меня кофе и рассказывали всякие небылицы. Да?

– Да, – сказал он.

Сказал очень просто и спокойно, как выдохнул. Так что я ему даже поверила. Но удивилась.

– Господин Фишер, – сказала я, чуть-чуть взмахнув рукой, в которой держала свечку, отчего его тень на стене описала маленький круг, как стрелка солнечных часов. Стала маленькой, потом снова выросла и, наконец, вернулась на прежнее место, когда свечка в моей руке вернулась на уровень груди и чуть на отлете. – Но помилуйте, господин Фишер. Я гляжу на вас, – я усмехнулась, – не обижайтесь. Когда я в первый раз вас увидела, а потом через два или четыре года… Вы, кстати, точно не помните, через сколько? – Он промолчал. – Я назвала вас в уме «господин Ничего Особенного». Возможно, поэтому я не сразу узнала вас, когда на днях увидела у папы. Не обижайтесь. Вы вполне приличный господин, но именно что приличный. Вы совершенно не похожи на пожилых развратников, на маниаков, которые соблазняют, растлевают и даже убивают несовершеннолетних девиц.

– Вы так много видели развратников и маниаков? – засмеялся он.

– Самое маленькое двух, – сказала я. – Их портреты публиковались в городской газете. Репортаж из судебного заседания. Низкий лоб, черные тонкие усики, глубоко сидящие и порочно глядящие глаза, тяжелая челюсть, кровожадные толстые губы и маленькие-премаленькие уши торчком, чуть-чуть загнутые вперед. Вот это я понимаю – развратники и маниаки.

– Это просто несчастные, которые попали в жернова имперского правосудия, – напыщенно сказал господин Фишер. – Я защищал одного такого. Слабоумный лодочник, который подглядывал за голыми девчонками: там рядом была купальня. Он не тронул их пальцем. Он не приближался к ним ближе, чем на тридцать шагов. Я защищал его. Мне удалось избавить его от виселицы. Это была ужасная история, грязная и бесчестная. Как ни прискорбно, там большую роль играли мамаши этих девиц. Но нет, нет, нет. Это не для ваших ушей.

– Благодарю, – сказала я, хотя на самом деле мне было жутко интересно узнать, что это за история со слабоумным лодочником и при чем тут мамаши девиц, за которыми он подглядывал.

– С тех пор, – продолжал господин Фишер, – я ушел из криминальной юстиции в гражданскую. Да, я никакой не маниак и не развратник, хотя я не женат.

– Папа говорил, что всякий неженатый мужчина ему подозрителен.