Здесь вам не Сакраменто - читать онлайн книгу. Автор: Анна и Сергей Литвиновы cтр.№ 25

Изменять в то время надоевшим жёнам и постылым мужьям – во всяком случае, в его среде – представляется чем-то естественным. Никаких сдерживающих центров нет. Никто не венчался в церкви, не давал клятву верности перед богом. Вдобавок врать приходится по долгу службы, каждодневно на газетной или журнальной полосе – как следствие, враньё легко расползается и на супружескую жизнь. Женщины, работающие в журналистике, даже если они замужем, часто ведут себя так же свободно, как сильный пол. И вторые половины – те, что страдают от измен партнёров – смиряются. А что делать, надо жить. Растить детей. Ждать новой квартиры, доставать мебель. Надеяться купить машину. Отрабатывать долги за кооператив.

Но однажды жизнь Иноземцева круто меняется. Как это часто бывает, происходит всё почти одновременно на двух фронтах – трудовом и личном. Начинается всё на работе. Юрий хорошо помнит тот день: конец лета или первые дни осени восемьдесят седьмого, он сидит в редакции «Смехача». Раздаётся звонок. Женский голос, явно волнуется: «Здравствуйте, я тут у вас внизу. Хочу вам рассказать что-то очень интересное и важное». – «А кто вы?» – «Это не имеет значения. Советский человек. Женщина. Вы специальный корреспондент? Тогда закажите мне, пожалуйста, пропуск, и я вам всё расскажу».

Редакции многочисленных изданий, занимающих двенадцатиэтажный дом под аршинными буквами «Правда», частенько одолевают разного рода сумасшедшие. Внизу вход охраняет милиция. Выписывать пропуск неизвестно кому обычно не советуют – потом не выпроводишь, поэтому Юра говорит безвестной посетительнице: «Я сейчас сам к вам выйду».

Он спускается. Его встречает молодая женщина, его ровесница – может, чуть старше. По виду москвичка, по одежде – не шибко обеспеченная, однако занятая интеллигентным трудом. Может, учительница. Они садятся в кресла в холле. Она настаивает, чтобы Иноземцев посмотрел её паспорт. Он вручает ей свою визитку. Девушка явно волнуется. Выясняется, что она и впрямь училка начальных классов, пятьдесят седьмого года рождения. «Но дело не во мне и не в моей работе», – говорит она. И продолжает.

– Речь идёт об уголовном деле, давнем. Его замотали, никого так и не наказали. А ведь произошло убийство. Пусть и нечаянное – как говорят, по неосторожности, но всё равно ведь убийство оно и есть убийство, правильно?

– А вы тут при чём?

– Убита была моя мать. Я тогда ещё совсем маленькая была. А замешаны оказались очень важные люди, поэтому историю и замяли, никого никак не наказали, убийца ни капельки даже не пострадал.

– Вы, прошу вас, постарайтесь не волноваться и расскажите всё по порядку.

Женщина берёт себя в руки и начинает рассказ.

Дело было больше двадцати лет назад, в июне шестьдесят второго года. Её мама – она тоже учительницей была – возвращалась вместе с подругой домой после выпускного бала. Поздний вечер, Измайлово. Подружки принялись голосовать. Останавливается частная «Волга», за рулём красивый мужчина с очень известным лицом. «Не подвезёте ли?» Выясняется, что мужчине по пути с одной из них, а именно с мамой – а может, это просто хитрость, и он запал на неё. Мама садится к нему в машину, на переднее сиденье. Только оказавшись внутри, она понимает, что водитель если не пьян, то как следует выпивши. Но что делать – едут. По ночной пустынной Москве ас несётся во весь опор, с явным превышением скорости. И не справляется с управлением. Машина врезается в оставленную на дороге нерадивыми ремонтниками кучу асфальта. Мужчине за рулём ничего, ни царапины, а женщина – мама – вылетает в лобовое стекло. Она без сознания, разбито лицо, кровь. Водитель не оказывает ей никакой помощи. Нет, он останавливает проезжающее мимо такси. Просит шофера: слышь, друг, ты отвези эту дамочку в ближайшую больницу. Даёт ему денег. А сам садится в свою «Волгу» и спокойно уезжает. Таксист маму до больницы не довозит – в пути она умирает. Вот и всё.

Да, затем ситуация вскрывается, начинается следствие. Но тому водителю, попавшему в ДТП, не оказавшему помощь и бросившего маму в опасности, так ничего и не присуждают. Из воды он выходит сухим. Может, потому, что это человек, тогда, да и сейчас, известный всей стране. Герой, депутат, делегат и всё такое прочее.

Девушка делает паузу. «И кто же это?» – ожиданно спрашивает Иноземцев.

– Его зовут Герман. Это космонавт номер два.

Тут Юра понимает, что в руки ему идёт одновременно и большая журналистская удача, и чрезвычайно стрёмная тема. Да, гласность уже объявлена, следователи Гдлян и Иванов собирают свои чемоданы с компроматом, но куда направлен их главный удар? На презираемых всей страной торгашей да среднеазиатских партийных работников. А тут – святая святых нации: герой, военный, космонавт…

Но и упускать такой жареный факт по нынешним временам, когда повеяло свободой, Юре никак не хочется.

– А есть ли у вас какие-то документы, подтверждающие случившееся? – деловито спрашивает Иноземцев молодую женщину. – Справки, протоколы?

– Ни-че-го, – раздельно отвечает она. – Есть только свидетельство о смерти. Но там ни словечка, конечно, не написано ни о катастрофе на дороге, ни о личности преступника.

– Как же я могу проверить то, что вы рассказываете?

– Но ведь заводили уголовное дело, – резонно возражает она. – Шло следствие. Да и потом: главный герой события, Герман Второй, он ведь жив-здоров. Спросите у него.

– Ладно, – соглашается Юра, – я займусь этой темой. Только, чтобы мне было что предъявить начальству, можете описать на бумаге всё, что вы сейчас рассказали? Или лучше давайте поднимемся, я быстренько напечатаю ваши слова на машинке, а вы подпишете.

Это было важно – слова к делу не подошьёшь, от них всегда можно откреститься, а вот бумага с подписью – уже документ. И свидетельство серьёзности намерений молодой женщины.

Так и сделали, а ещё Иноземцев потребовал у просительницы, чтобы она больше ни в какие редакции не обращалась. Слово «эксклюзив» в обиход ещё не вошло, и журналисты в своём кругу употребляли эвфемизм: «право первой ночи» – так вот, Юре совершенно не хотелось, чтобы какие-нибудь бо́рзые «Московские новости» выстрелили этой историей прежде него. Хотя тема представлялась настолько стрёмной, что молодой журналист очень, очень сильно сомневался, что она проходима даже в условиях гласности.

Уложив напечатанный и подписанный рассказ молодой женщины в картонную папочку, Юра прямо из редакции поехал к матери на Ленинский. Если кто и может знать о случившемся, то точно она.

Он дождался маму с работы. И Галина Иноземцева сказала, прочитав листок: «Да, эта женщина права. Было такое. Я как раз тогда в полку подготовки космонавтов служила. Помню, песочили Геру за тот случай на партийном собрании».

– А подробности? – воскликнул молодой журналист.

– О, подробностей я, во-первых, никаких не помню. Во-вторых, ни о чём тебе свидетельствовать не могу, подписку давала. А в-третьих, я с Герой до сих пор в хороших отношениях – с чего я буду на него наговаривать?

– А кто мне может что-нибудь рассказать?