История гражданского общества России от Рюрика до наших дней - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Кривоносов, Вячеслав Манягин cтр.№ 5

• нет бедных, безработных, беспризорных детей;

• обеспечена безопасность граждан в общественных местах;

• дана свобода предпринимательства в рамках действующего законодательства;

• уважается и строго охраняется законом и системой правоохранительных органов права и собственность граждан;

• уважаются законность и правопорядок большинством населения;

• уважается и охраняется законом культурное и историческое наследие народа. История государства священна и незыблема;

• природа и природные недра считаются народным достоянием. Развита высокая природоохранная культура и активная природоохранная деятельность;

• учителя, врачи, учёные, работники дошкольных учреждений, считаются элитой общества, имеют самую высокую оплату труда и социальное положение;

• уровень пенсии не ниже уровня средней зарплаты в стране. Действует широкая сеть социальных учреждений, обслуживающих неработающих пенсионеров;

• уровень жизни граждан рассчитывается по международным стандартам развитых стран и обеспечивается на уровне государств, входящих в «тридцатку» наиболее развитых по уровню жизни;

• среднее образование школьников обеспечивается на всей территории страны бесплатно, на уровне не ниже 75 % от столичного уровня;

• организация рабочих мест, безопасности труда, условий труда – не ниже среднего уровня от развитых стран.

• степень износа основных средств обеспечивает экономическую и военную безопасность страны;

• уровень и структура питания и водопотребления соответствуют современным требованиям здоровья и безопасности.

Однако за 25 лет власть так и не решила до конца ни одной из этих задач.

Каковы перспективы развития России? К чему может привести такая фатальная «невнимательность» власти к нуждам народа? Как власть и гражданское общество могут переломить ситуацию в лучшую сторону? В чем, наконец, причина постоянных бунтов и революций в России? Как и почему появляются в русской истории восстания Болотниковых и Болотные площади?

История сохранила ответы на эти вопросы, а мы в этой книге попытались их донести до всех неравнодушных граждан России.

Давайте откроем ее и попробуем заглянуть в нашу российскую историю, чтобы поняв её логику и характер, затем спокойно разобраться в причинах происходящего ныне в России.

«Как можно говорить об истории гражданского общества в России, об истории того, чего не было, и нет? – удивится иной читатель. – Вот в Англии была Хартия вольностей, в Соединенных Штатах Америки – Билль о правах. А у нас что? Высочайший манифест от 17 октября 1905 года да Сталинская конституция?..»

А другой, литературно подкованный, еще и Михаила Юрьевича припомнит:

Или вот еще великий демократ и мыслитель Чернышевский устами своего героя Волгина подкинул лепту в копилку презрения к России и русским: «Жалкая нация, нация рабов. Снизу доверху все рабы!»

А любознательный исследователь нашей страны маркиз де Кюстин назвал ее в своей книге «Россия в 1839 году» «тюрьмой народов», в которой, как следует из его слов, напрочь отсутствует гражданское общество: «Сколь ни необъятна эта империя, она не что иное, как тюрьма, ключ от которой хранится у императора».

Правда, известны и другие высказывания о русском народе авторов, не менее уважаемых, чем французский маркиз. Например, византийский император Маврикий писал о славянах: «Племена склавинов и антов ведут одинаковый образ жизни, у них одни нравы, любят свободу и не склонны ни к рабству, ни к повиновению, храбры, особенно в своей земле, выносливы – легко переносят холод и жару, недостаток в еде и пище. К чужестранцам благосклонны, усердно заботятся о них и провожают их из одного места в другое, куда те пожелают, здравыми и невредимыми, так, что если бы чужестранцу был причинён вред в хижине того, кто должен о нём заботиться, то на него нападёт сосед, вполне уверенный, что, мстя за чужестранца, совершает благочестивое дело. Взятые в плен у них не обращаются навсегда в рабство, как у других народов, но состоят в неволе только на определённый срок, а затем им предлагается на выбор: или, заплатив выкуп, вернуться на родину, или остаться у них в качестве друзей и свободных людей… Женщины их целомудренны и очень любят своих мужей, так что в случае смерти последних ищут утешение в собственной смерти и добровольно убивают себя, не будучи в силах переносить одиночества»

А известная фраза из сочинения Прокопия Кесарийского «Война с готами» и вовсе опровергает афоризм господина Чернышевского о «рабской нации»: «Эти племена, славяне и анты, не управляются одним человеком, но издревле живут в народоправстве (демократии), и поэтому у них счастье и несчастье в жизни считается делом общим». ^[9]

«Ну, то была военная демократия, – снисходительно улыбнется мой прилежно посещавший уроки истории оппонент, – зато потом…»

А что потом? Давайте вспомним.

Действительно, описанная Прокопием Кесарийским система славянского народоправия может быть названа военной демократией, хотя в исторической науке, как и в любой другой сфере деятельности, надо с большой осторожностью относиться к шаблонам, в которые различные филистеры пытаются втиснуть живой опыт. Поэтому давайте посмотрим, что же обозначает сам термин «военная демократия», откуда он взялся и почему получил такое широкое распространение в среде именно российских историков.

Военная демократия – это термин, введённый в научный оборот Льюисом Морганом ^[10] в своём труде «Древнее общество» для обозначения организации власти на стадии перехода от первобытнообщинного строя к государству. По этой теории, полноправными членами общества считались взрослые и свободные мужчины. Они должны были явиться на народное собрание с оружием. Без него воин не обладал правом голоса. Военная демократия существовала практически у всех народов, являясь последним этапом догосударственного развития общества. К военной демократии (а не к монархии!) можно, например, отнести римскую общину периода царей и греческие полисы «гомеровской эпохи», также управляемые «царями».

В индоиранской традиции был обычай, согласно которому мужчина, сумевший дальше всех пустить стрелу, избирался вождём. Эхо этой традиций можно проследить в ахеменидской Персии, где Дарий I использовал образ царя-лучника на своих монетах-дариках. По скифской легенде, переданной нам Геродотом, первым царем скифов стал младший из сыновей Геракла от Ехидны – Скиф, который смог натянуть боевой лук отца. Якобы от него и произошли все последующие скифские цари.