Саксонец. Ассасин Его Святейшества - читать онлайн книгу. Автор: Тим Северин cтр.№ 31

В пути аварские конники нас не щадили. Их быстрые натасканные лошади неслись с той же неумолимой скоростью, которую нам до этого задавал гепид. Держаться вертикально в седле было сущим мучением. Когда я попытался заговорить с Беортриком, державший мою лошадь за поводья конник ожег меня по лицу плетью. Я негодующе смолк, а нас тем временем продолжали угонять все дальше и дальше. Судя по углу, под которым светило послеполуденное солнце, мы направлялись куда-то на юго-восток. К сумеркам мы оставили за спиной еще две деревни, такие же убогие, как та, где нас пленили, и переправились на лошадях через полноводную реку. Так что к тому времени, как мы, наконец, остановились на ночлег в еще одной захудалой деревушке, я совсем продрог и во всех смыслах поистрепался. Здесь нас, едва держащихся на ногах от усталости и синяков, стащили с лошадей и отволокли в какой-то коровник. В нем авары усадили нас спина к спине на покрытой соломой земле и привязали за руки к толстому столбу. В таком виде нас оставили одних, и у нас появился первый шанс поговорить.

– Кунимунд сказал, что он гепид, вынужденный прислуживать аварам. Почему он в таком случае нас предал? – спросил я.

Ноги пленители нам развязали, и я чувствовал боль от ощущения, как кровь возвращается в ступни.

Беортрик чихнул: солома была старой и пыльной.

– Ну а как бы ты сам относился к тем, кто убил или поработил твою семью, а тебя оставил калекой с раздробленной ногой? Он, видать, с самого начала решил, что поведет нас к сельскому кузнецу, а не к золотых дел мастеру.

– Он никак не мог заранее знать, что вблизи той деревушки будет проезжать дозор.

– Может быть. Но рано или поздно он бы нас выдал.

Замечание Беортрика настроения мне не подняло. Весь остаток дня я проникался все большим пессимизмом, думая о нашей участи. Те двое солдат, которых мы оставили дожидаться нас в Хринге, наверняка отправятся назад в свою караульню и доложат начальнику о нашем исчезновении. Тот, в свою очередь, вряд ли станет доводить это до сведения своего начальства, тем более что даже знать не знает, кто мы такие. Со смертью маркграфа Герольда вообще становилось неясным, кто сейчас заведует безопасностью в Аварии. Что же до архиепископа Арна, то он, будучи прожженным прагматиком, не дождавшись нас, бросит свою затею с использованием сосуда, чтобы подлить масла в огонь своих интриг. Более того, он может счесть, что Беортрик или я, а то и мы вместе пошли на то, чтобы похитить выданное мне состояние в золотых монетах. В общем, куда ни кинь, становилось очевидным: никому невдомек, что мы попали в плен к аварам. И что самое печальное, никому до этого даже нет дела.

Мои невеселые раздумья оказались прерваны внезапным ревом Беортрика. Он продолжал орать до тех самых пор, пока к входу в коровник не подошел один из наших аварских пленителей. Саксонец все не унимался, пока тот, гневно на него зыркнув, не развернулся и не ушел.

– Чего это ты? – недоуменно спросил я.

– Я сказал ему, что нам нужны пища и что-нибудь выпить.

Внезапно я ощутил, насколько голоден. В самом деле, после той утренней трапезы в виде молока у нас маковой росинки во рту не было.

– Мне ни за что не надо было доверяться этому гепиду, – вздохнул я удрученно. – Насколько легко он обвел меня вокруг пальца!

– Благодари бога, что ты ничего не сказал ему насчет кувшина с воином, – усмехнулся в ответ Беортрик. – Уж тут-то авары взялись бы дознаваться с пристрастием, а не только пытать тебя насчет монет в поясе.

Деревянный столб немилосердно давил на спину, и я, как мог, сменил позу.

– Можно подумать, между первым и вторым такая уж большая разница! – проворчал я.

Саксонец саркастически хмыкнул:

– Когда люди считают, что могут выжать из тебя что-нибудь для них интересное, они удваивают усилия.

Судя по его тону, он рассуждал, основываясь на личном опыте.

Авар возвратился с краюхой черствого хлеба и деревянной посудиной, в которой была вода. Все это он опустил возле нас на солому. Вначале он развязал руки мне, и я с волчьей жадностью набросился на пищу и воду, зачерпывая ее ладонью. После этого авар снова меня связал, и настала очередь Беортрика подкрепляться. Наблюдая, как здоровяк-саксонец жует хлеб, я терялся в догадках, каким таким образом он мог в свое время подвергаться допросу и кто его допрашивал. Вероятнее всего, это могло произойти при пленении франками, после чего он сделался отступником. Оставалось лишь гадать, каким именно образом франки сумели заставить его перейти на их сторону. Может статься, они посулили ему щедрую плату или же, наоборот, его пытали, пока он не совершил измену по отношению к своим соплеменникам – нечто такое, после чего возврат стал уже невозможен. После этого ему пришлось примкнуть к воинству короля Карла. Это вызывало неуютную мысль о том, что Беортрик может оказаться еще одним Кунимундом: одним из тех, кто в глубине души питает лютую ненависть к тем, кто заставил его страдать.

* * *

Назавтра среди дня авары доставили нас, судя по всему, в зимнее обиталище их правителя-кагана. На склоне покатой лощины теснилось с сотню деревянных срубов различной величины, а к этим основным строениям со всех сторон лепилось разномастное скопище всевозможных шатров, пристроек и круглобоких хижин, а также множество кибиток, служащих кому-то жилищами. Укрепления, подобного мощному палисаду Хринга, здесь не наблюдалось: очевидно, аварский каган еще не успел отстроить и укрепить свою новую столицу после разорения, учиненного на его землях франками.

Из бледной синевы туч сеялась тонкая, наносимая ветром морось, оседающая на наших лицах и на гривах лошадей. Небо и земля угрюмо темнели. Всадники, подхлестывая коней, повлекли нас по глинистым тропам, что крест-накрест проходили через поселение. Исподтишка оглядываясь, я видел, как вокруг по своим каждодневным делам, невзирая на зреющую непогодь, снуют здешние обитатели всех возрастов. На вид авары были людом крепко сбитым и весьма подвижным. Женщины носили большие платки и длинные толстые юбки, подолами стелющиеся по грязи. Малые дети при матерях были плотно укутаны от холода. Мужчины носили овчинные шапки и замасленные тяжелые плащи из шерсти. На нас никто не обращал решительно никакого внимания. К тому времени, как мы добрались до центра поселения, морось переросла в обложной дождь. Здесь дозор остановился перед срубом из толстенных бревен. Был он заметно крупнее остальных и в какой-нибудь иной стране сошел бы за жилище зажиточного селянина. Сруб венцом лежал на макушке небольшого взгорья (в дожди желтоватая лысина двора перед ним наверняка превращалась в болото). Здесь всадники указали нам спешиться, что со связанными руками было не так-то просто, а наших лошадей увели. Меня и Беортрика старший дозорный подтолкнул в сторону двойных дверей, которые охраняло с полдюжины вооруженных аваров – видимо, кагановы стражники. Нас повторно обыскали на предмет оружия, и от меня не укрылось, что на этот раз свои меч с кинжалом страже сдал и дозорный. И лишь после этого нам позволили ступить внутрь.

Мы очутились в подобии скудно освещенной приемной. Фитили светильников, полыхая, чуть ли не до потолка били копотью. Пахло мокрой шерстью и кожей. Пол покрывали перепачканные грязью половики, а по стенам висели ковры, преимущественно с вишнево-красными и коричневыми узорами. На скамьях по обе стороны приемной сидело с десяток аваров, очевидно выжидающих аудиенции со своим правителем. Вышивка на рукавах и воротниках их одежд, шитые бисером сапоги из мягкой кожи, узорчатые поясные бляхи – все указывало на принадлежность этих людей к знати. Бороды их были пышны, усы тоже роскошны, а волосы заплетены в длинные косы, перевитые цветастыми ленточками. Сами же косы, стянутые на затылке в тугие узлы, были скреплены застежками – тоже, как и поясные бляхи, из золота и серебра.