Укрощение королевы - читать онлайн книгу. Автор: Филиппа Грегори cтр.№ 78

Стефан Гардинер все еще в Брюгге, все еще тщетно старается заключить мирный договор с Францией. Он страстный сторонник мира с Францией и Испанией и мечтает о том, чтобы обещающий кровопролитие крестовый поход против лютеран везде, особенно в Германии, начался как можно скорее.

– Одному Богу известно, что он им предлагает, что обещает от моего имени, – бурчит мне Генрих однажды вечером, когда мы тихо сидим за игральным столом.

Придворные вокруг нас танцуют и флиртуют, кто-то поет, кто-то стоит вокруг нас и наблюдает за игрой, делая ставки на победителя. Екатерина Брэндон сидит почти вплотную к королю. Он показывает ей свои карты и спрашивает ее совета, а она улыбается и клянется, что будет делать мне знаки, дабы я могла этим воспользоваться. Большинство зрителей ставит на короля. Он не любит проигрывать, как не любит и того, чтобы кто-то ставил против него. Я замечаю его слабый ход, но не пользуюсь им. Он же, заметив это, смеется в голос и незамедлительно разыгрывает мою промашку.

– Вы вернете епископа Гардинера домой? – спрашиваю я как можно спокойнее. – Вы согласны с тем, что императору следует идти войной против своего собственного народа?

– Да уж, они далеко зашли там, в Германии, – отвечает Генрих. – Да и князья эти германские мне вообще ничем не помогли. Не буду я их защищать. Почему я должен это делать? Они не понимают путей человеческих, куда им уразуметь пути Господни!

Я украдкой смотрю на Эдварда Сеймура, брата Томаса. Он внимательно наблюдает за мною. Я знаю, он надеется, что я буду использовать свое влияние, дабы убедить короля в том, что лютеран в Германии необходимо пощадить, а в Англии не препятствовать радикальному мышлению.

Но я веду себя с королем крайне осторожно. Я прислушалась к предупреждению Нэн и стараюсь никого не делать себе врагами. Теперь я уже точно знаю, что, когда король на кого-то жалуется, в то же самое время он может что-то делать во вред его противникам. Когда меня обвиняют в продвижении реформ, мне делают комплимент: мое влияние на короля явно переоценивается. Я редко пользуюсь своим авторитетом, а в парадном зале вообще висит портрет, отрицающий само мое существование.

– Желание жить, руководствуясь Библией, едва ли можно назвать неправильным, как и веру в то, что мы попадаем в рай благодаря вере и прощению наших грехов, – замечаю я.

Генри бросает на меня взгляд поверх своих карт.

– Я смотрю, теолог из тебя такой же, как и игрок в карты, – говорит он, поблескивая глазами. Его улыбка немного смягчает яд его слов.

– Я не стремлюсь знать о религии больше вас, милорд, – говорю я. – И уж точно не жду, что выиграю у вас в карты.

– А что скажут мои девочки? – спрашивает он, поворачиваясь к принцессе Марии, которая тоже стоит рядом с ним, в то время как Елизавета облокотилась на мое кресло.

– О картах или о науке? – дерзко спрашивает Елизавета.

– А что ты выберешь? – смеясь, спрашивает король.

– Науку, – тут же говорит она. – Потому что получить возможность учиться и постигать науки – это привилегия, особенно под руководством такого ученого, как королева. А карты – это развлечение для всех.

– Хорошо сказано, – говорит король. – И только вдумчивым и образованным должно быть позволено учиться и рассуждать на подобные темы. О горнем следует думать в тихих и святых местах, и только тем, кто признан достойным, и непременно под руководством святой Церкви. Карты пригодны для публики в пивных, а Библия – только для тех, кто может читать и понимать ее.

Принцесса Мария кивает, и король улыбается ей.

– Я правильно понял, моя Мария, что ты не большая любительница проповедей на обочине, которую может проводить любой глупец, забравшийся на камень повыше?

Она кланяется ему, прежде чем ответить.

– Я считаю, что церковь должна учить людей. Потому что они не могут научить сами себя.

– Это именно то, что я думаю, – подтверждает Генрих. – Именно то, что я думаю.

* * *

Король берет этот разговор за карточным столом за основу своей речи-обращения к Парламенту, куда он отправляется в Сочельник, как раз в тот момент, когда все его члены уже думают вызывать своих лошадей, чтобы отправиться домой на праздничные каникулы. Он красиво обставляет свое появление как отца народа, явившегося к нему с обращением накануне дня рождения Спасителя, этакий толстый хромой ангел-вестник с посланием о том, как им, земным жителям, следует служить Христу. Все знают, что эта речь является его основным вероизложением, возможно, самым последним для него. И, независимо от того, согласны они с ним или нет, в их интересах остаться и выслушать его. О том, во что верю я, они уже знают, потому что читали переведенную мною и Томасом Кранмером литургию. Они считают меня умеренной сторонницей традиционных взглядов, уделяющей особенное внимание личной вере каждого верующего и личной молитве. Некоторые подозревают меня в склонности к реформам, но абсолютно все, вышедшее под моим именем, было одобрено королем и поэтому не может считаться ересью. Они получили представление об убеждениях Стефана Гардинера по бескомпромиссной «Книге короля», в которой сотни истинных верующих ославлены еретиками, поэтому ощущают пугающие перемены в восприятии реформ. Но до этого момента им приходилось гадать о том, каковы же убеждения короля. Он выпускал книги и запрещал их, дарил людям Библию и отбирал ее обратно, объявлял себя Верховным Главой Церкви – но до этого момента никогда не говорил им, во что верил.

Никогда до этого король не обращался к Парламенту лично и не говорил им, как именно следует верить в Бога.

Члены Парламента тронуты до слез. Снаружи собралась толпа, чтобы посмотреть на торжественную процессию, во главе которой шествует огромный король. Кто-то просто стоит с непокрытой головою, кто-то лезет наверх, чтобы заглянуть внутрь, через окна Вестминстера, а потом прокричать вниз, что сказал король, огромной глыбой восседающий под золотым балдахином. Народ отчаянно хочет знать, что же теперь будет: объявит ли король, подобно германскому князю, о реформе Церкви или, как французский король и испанский император, станет защищать традиции старой Церкви и восстановит отношения с папой римским.

– Все плохо, – коротко говорит мне Анна Сеймур. – Мы все потеряли.

Она первой пришла ко мне с новостями. Ее муж, Эдвард, стоял рядом с королем с бесстрастным лицом, когда тот горько жаловался своим фаворитам на то, что Слово Божье марают в тавернах и поминают имя Его всуе. Как только они вернулись из Парламента, Эдвард пошел прямо к жене и быстро рассказал ей о событиях.

– Очень плохо для тех, кто думает так, как мы. Король возвращается назад, к традициям. Церковь снова становится католической, как раньше, все вернется на круги своя; а еще ходят слухи, что он присоединится к греческой православной церкви.

– Как к греческой? – я ничего не понимаю. – Какое отношение имеет греческая церковь к Англии?

Анна смотрит на меня так, словно мой муж – сам неизъяснимый Бог.