Лабиринт Просперо - читать онлайн книгу. Автор: Антон Чижъ cтр.№ 48

Игнатьев смаковал тайну, как знаток – хорошее вино. В тайнах он знал толк.

– Что все это значит?

– Вторая причина, которая мешает мне указать на убийцу, – ответил Ванзаров.

– Вы знаете, кто убийца?!

– Знаю, – последовал твердый ответ.

– Огласите его вечером?

– Ни в коем случае…

Кажется, Игнатьев рисковал лопнуть от вскипевшего любопытства.

– Но почему?!

– В этом нет никакого смысла. Маверику, или Кторову, уже все равно, а прямых доказательств у меня нет. Только выводы. И я не знаю, как он это сделал.

– Вы можете получить его наследство!

– Зачем оно мне…

– Но как же… – Игнатьев запнулся, словно у него был великолепный шанс потратить миллионы, только самих миллионов не нашлось под рукой.

– Вопрос не в том, кто убил американца, куда важнее, какой сюрприз приготовлен в следующих конвертах, – сказал Ванзаров и поспешил успокоить нотариуса: – Но прикасаться к ним мы не посмеем…

Он еще хотел добавить «хотя это могло спасти чью-то жизнь», но дразнить было излишние. Нотариус мог еще пригодиться.

– Не смею злоупотреблять вашим гостеприимством, – Ванзаров поклонился.

Игнатьев по-стариковски вцепился ему в локоть.

– Родион Георгиевич, голубчик, ну, может, шепнете или намекнете легонько, кто убийца? Места себе не найду…

– Рад бы, Владимир Петрович, но не могу. Мои тайны стерегут не хуже ваших…

– Кто стережет?!

– Госпожа психологика. Беспощадная дама…

С тем Ванзаров и вышел. Хребтом и интуицией он ощущал, как нотариус вскипает от страстного любопытства. Нет ничего опаснее неудовлетворенной страсти…

Идея охотится на разум человека, как кошка на голубя. Затаившись и подрагивая кончиком хвоста, ждет, когда глупая птица подойдет поближе, чтобы одним броском вцепиться в шею и уже не отпускать. Не прошло и часа, как жители пансиона, мирно разошедшиеся кто куда, стали незаметно собираться стаей. В читальне курзала появились Стрепетовы, старательно делая вид, что ничем не заняты. Месье Пуйрот был тут как тут. Актер Меркумов заглянул, улыбнулся всем и принялся разгуливать по залу. Господин Веронин с дамами и Марго зачем-то пришли раньше времени. Навлоцкий держался от них подальше и не реагировал на знаки товарища. Господа и дамы старательно делали вид, что убивают время. При этом каждый следил за каждым, надеясь угадать убийцу и первым сорвать куш.

Доктор Могилевский невольно подмечал, что непротопленное помещение нагревается злобой и подозрительностью. Он еще пытался шутить и тормошить гостей, но на него мало кто обращал внимание. Напряжение росло, его уже можно было ощущать физически. Казалось, вот-вот что-то случится. А когда многим людям кажется, что что-то случится, это непременно случается. Из гостиной послышались сдавленные крики и глухой удар. Разрываясь между страхом и долгом врача, Могилевский выбрал худшее и с колотящимся сердцем бросился в соседнее помещение. То, что предстало перед ним, было столь ужасно и мерзко, что доктор потерял остатки страха. Иногда геройство бывает бесполезным. Вместо того чтобы помочь, он сам оказался жертвой. Поднявшись с пола и держась за ушибленную скулу, он обратился к тем, кто столпился в дверном проеме.

– Господа, вы же не звери! Остановите его! Это омерзительно!

На его призыв никто не ответил. Только Меркумов сделал шажок вперед, прикинул свои силы и отступил. Прочие с жадным и завистливым интересом наблюдали, чем это кончится. Они, как стая, готовы были броситься на жертву. Порыв сдерживал более сильный и удачливый хищник. Ему завидовали и боялись, жалея, что он оказался ловчее, быстрее, сильнее.

Ничего подобного стены эти, привыкшие к нервным людям, до сей поры не видели. Доктор не знал, что делать. Еще немного, и произойдет непоправимое. Нужна была помощь, но взяться ей неоткуда. Спасение он увидел в окне. Спасение только что вышло из пансиона и озиралось по сторонам. Не теряя драгоценные секунды, Могилевский бросился на улицу, стал размахивать руками и вопить, как принято вести себя жертвам, выброшенным на пустынном острове. Призыв его был услышан.

Лицо камердинера обрело глубоко пунцовый оттенок, глаза вылезли из орбит, рот бесполезно хватал тонкую струйку воздуха, которой хватало, чтобы не задохнуться. Душили его профессионально. Шелковый галстук стал удавкой, которая закручивала винтом воротник сорочки. Ни скинуть, ни вырваться невозможно. Лотошкин трепыхался, но от этого терял силы и задыхался окончательно. Он уже не мог дрыгать ногами, обмяк и не пытался скинуть колено, которое воткнулось ему в грудь и прижимало к полу. Взгляд его уперся в отверстие ствола, наставленное прямиком в лоб. От него требовали признания. Лотошкину так страшно было умирать от удушья, что он уже готов был согласиться с чем угодно. Он помнил, что завещание давало легкий выбор: представить убийцу живым или мертвым.

Лотошкин издал слабый стон, означавший согласие. И тут все кончилось.

Не тратя слов на убеждения, Ванзаров заломил руку в болевом захвате и бросил тело в партер. Францевич еще пытался дернуться, но его прижали так, что от боли у него посыпались не искры из глаз, а прямо-таки молнии. Боль была ужасная и непобедимая. Он еще пытался нажать на курок, но пальцы стали ватными, он их не чувствовал. А сила, что превратила его в лужу боли, не думала сбавлять. Вынести это было невозможно даже жандармскому ротмистру. Свободной ладонью он похлопал по паркету.

– Все, все… – пробормотал он, морщась от разрядов, проходящих от плеча до самого копчика.

Ванзаров ослабил хватку.

– Еще раз позволите себе подобное, сломаю руку так, что никто не склеит, – сказал он в самое ухо ротмистру. И резко отпустил.

Францевич распластался по полу лягушкой и тихо постанывал. Ванзарову до него уже не было никакого дела. Он спрятал оружие, добытое в бою, в карман и опустился перед Лотошкиным на корточки. Камердинер сидел на полу, как нашкодивший ребенок, широко расставив ноги, и хватал воздух.

– Вам же было сказано: не выходить из номера…

– Простите… Простите… Я не думал… Благодарю вас… – кое-как бормотал тот. – Какой-то ужас… Накинулся… Требовал признания… Спасибо… Спасибо…

С Лотошкиным все было в порядке. Ванзаров помог ему встать и посадил на стул. Францевич тоже поднялся, хоть это далось ему с трудом. Правая рука болталась плетью, он придерживал ее у груди и тихо постанывал.

– Через дня два пройдет, мышцу немного потянул, – сказал Ванзаров побежденному врагу. – В другой раз не будете распускать руки. А бить докторов – пошло.

Между тем Могилевский торопливо благодарил, укрывая скулу ладошкой, а он слушал, кивал и старался не глядеть на толпу в дверном проеме. Он боялся увидеть Марго. Как она отнесется к этому безобразному происшествию? Разбираться в сложном вопросе, с которым и сама психологика не справилась, ему не пришлось.