Апология Грозного царя. Иоанн Грозный без лжи и мифов - читать онлайн книгу. Автор: Вячеслав Манягин cтр.№ 35

В конце сентября 1569 г. царь вызвал к себе Владимира Старицкого, после чего, по словам Валишевского, князь навсегда исчезает из поля зрения историков: «Был ли он задушен, обезглавлен или отравлен ядом… – неизвестно, свидетельства не согласуются». Поэтому каждый историк получил возможность по своему вкусу описать его кончину. Ливонские проходимцы Таубе и Крузе сообщают, что вся семья князя Владимира была полностью уничтожена. Карамзин, склоняясь к их версии, все же исключает дочерей из числа жертв, но красочно описывает смерть двух сыновей и супруги князя. У Кобрина выпили яд сам Владимир, его жена и дочь. А вот Костомаров на сей раз проявил благодушие и ограничился двумя жертвами, князем и его женой, справедливо заметив, что единственный (так все же два сына или один? – В.М.) сын и две дочери Владимира были живы через несколько лет после описываемых событий.

На самом деле известно, что в 1573 г. царь вернул сыну князя Владимира, Василию, отцовский удел, а дочь, Мария Владимировна, в мае 1570 г. стала супругой герцога Магнуса. Остается только сожалеть о том, что эти общеизвестные факты оказались «тайной» для большинства исследователей. Странно, что даже такой выдающийся религиозный философ XX века, как Г.П. Федотов пишет: «Князь (Владимир Андреевич Старицкий – В.М.) погиб (был отравлен) с женой и со всем семейством…». Ведь смог же бесхитростный бытописатель русских святынь А.Н. Муравьев увидеть в древних стенах Успенского собора Свято-Троицкой Сергиевой Лавры гробницы дочери князя Владимира Марии и его внучки, «жертв властолюбия Годунова», но никак не Иоанна Грозного. Кто помешал Федотову взглянуть на эти могилы и узнать даты смерти покоящихся в них, остается загадкой.

Что касается матери Владимира Старицкого, княгини Ефросинии, то по Курбскому, ее взяли из монастыря, где она жила с 1563 г., и утопили в реке, по Кобрину – удушили дымом в судной избе, а у Зимина судная изба трансформировалась в судно, плывущее по Шексне, на котором княгиню так же душат дымом. Непонятно только: если хотели убить, то зачем увозить, а если все же повезли, то зачем убивать? И как могли на лодке (а что еще могло плыть по Шексне?) удушить дымом, не проще ли уж было утопить? По словам Карамзина, княгиню утопили вместе с царской невесткой Александрой, а Кобрин, не мелочась, добавляет еще 12 утопленных монахинь, хотя на той же странице говорил об удушении дымом. Из всей этой разноголосицы ясно одно: никто ничего толком не знает, но каждый стремится добавить еще одну-другую леденящую кровь сцену в историческую драму.

Среди прочих документов заслуживает особого внимания скромное – без пыток и убийств – описание данного эпизода Д. Горсеем: «Иван послал за этим братом в провинцию Вагу; он считал его своим соперником… Когда князь Андрей (ошибка Горсея: не Андрей, а Владимир – В.М.) явился в его присутствие и кланялся ему в ноги, то Иван поднял его и поцеловал. «О! жестокий брат, – сказал тот со слезами. – Это Иудин поцелуй, ты послал за мною не на добрый конец. Делай свое!» И с этими словами ушел. На другой день он скончался и был торжественно похоронен в Михайловском соборе в Москве».

Горсей не пишет «его убили», а «он скончался». Князь Старицкий не растерзан опричниками при встрече с царем, как описывают историки вслед за Курбским, Таубе и Крузе, он уходит после царского приема и умирает на другой день. Похоже, что здесь фраза об Иудином поцелуе явно сменила хозяина: Иуда предавал, а не казнил. Князь Владимир в таком случае мог бы вспомнить о Каине-братоубийце. А вот об Иуде мог сказать преданный братом царь Иоанн, любивший, кстати, украшать свою речь цитатами из Священного Писания. Тогда все встает на свои места: вызванный царем Владимир целует при встрече брата. Иоанн, не упоминая вслух о заговоре, оставляя Владимиру возможность раскаяться, говорит, что это Иудин поцелуй и тем дает понять князю Старицкому, что его заговор раскрыт: предательство брата известно ему, Иоанну, как было известно предательство Иуды Господу нашему Иисусу Христу. Тут явная для человека того времени аналогия: Иуда предал Царя Небесного, Владимир предал царя земного, «живую икону Царя Небесного».

Иуда, как известно, осознав свою вину, повесился. Князь Старицкий, поняв, что его измена открыта, уходит с царского приема и кончает жизнь самоубийством, скорее всего, с помощью того самого яда, о котором так часто упоминают историки. Но Иоанн опять прощает его, так как по-христиански не испытывает к нему личной вражды и торжественно погребает в родовой усыпальнице. Об уничтожении семьи у Горсея нет и речи. Ему не приходит в голову говорить о смерти детей Владимира, которых он мог видеть и после описываемых событий, а дочь Владимира Старицкого, Марию, лично вывез почти двадцать лет спустя из Ливонии на Русь.

Итак, заговор был обезглавлен, но еще не уничтожен. Однако прежде чем вместе с Грозным двинуться к Новгороду, необходимо сделать небольшое отступление, без которого этот обзор не будет полным.

«В Твери, в уединенной тесной келии Отроча монастыря еще дышал святой старец Филипп, молясь… Господу о смягчении Иоаннова сердца: тиран не забыл сего сверженного им митрополита и послал к нему своего любимца Малюту Скуратова, будто бы для того, чтобы взять у него благословение. Старец ответствовал, что благословляют только добрых и на доброе. Угадывая вину посольства, он с кротостию промолвил: «Я давно ожидаю смерти; да исполнится воля государева!» Она исполнилась: гнусный Скуратов задушил святого мужа, но, желая скрыть убийство, объявил игумену и братии, что Филипп умер от несносного жара в его келии» – так писал Карамзин о смерти митрополита Филиппа.

Те, кто обвинял и обвиняет Иоанна Грозного в убийстве свт. Филиппа (хотя, с их стороны, правильнее было бы говорить о приказе убить святого), ссылаются на насколько «первоисточников» – на летописи, воспоминания Таубе и Крузе, сочинения князя Курбского и соловецкое «Житие».

Следует сказать, что все без исключения составители этих документов являлись политическими противниками царя, и потому необходимо критическое отношение к данным источникам. Тем более что составлены они были много лет спустя после описываемых в них событий.

Так, Новгородская третья летопись, под летом 7077 сообщая об удушении свт. Филиппа, называет его «всея Русин чудотворцем», то есть летописец говорит о нем, как об уже канонизированном святом. Это свидетельствует о том, что летописная запись составлена несколько десятилетий спустя после смерти св. Филиппа. Мазуринская летопись за 1570 год, сообщая о его смерти, прямо ссылается на соловецкое «Житие», которое было составлено не ранее самого конца XVI века, а то и в начале XVII века. Разница между событием и летописной записью составляет 30–40 лет! Это все равно, как если бы написанную в 1993 году биографию Сталина через 400 лет стали бы выдавать за непререкаемое историческое свидетельство.

Что касается «Мемуаров» Таубе и Крузе, то они многословны и подробны, но их явно клеветнический характер выводит их за скобки достоверных источников. Серьезные научные исследователи не считают их таковыми. Так, ведущий специалист по русской истории того периода, Р.Г. Скрынников отмечает: «Очевидцы событий, Таубе и Крузе, составили через четыре года после суда пространный, но весьма тенденциозный отчет о событиях». Кроме того, нравственный облик этих политических проходимцев, запятнавших себя многочисленными изменами, лишает их права быть свидетелями на суде истории, да и на любом другом суде.