Дойти и рассказать - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Анисимов cтр.№ 62

Николай кивнул ещё раз. Чего уж тут непонятного. Кроме того, что чеченца вытащили из кровати в первую очередь, – и только потом собрались идти за теми студентами, за которыми они сюда, якобы, и пришли. При этом оставив половину группы для охраны этого самого Усама. Неужели он такая уж ценность, что перевешивает всё остальное, за чем ФСБ России в лице лучших своих представителей наконец-то явилась в это село? И по каким именно высоким соображениям с ним нельзя было поздороваться?

– До встречи, – командир спецназовцев мягко развернулся и, задержавшись на долю секунды у двери, скользнул наружу. За ним последовал ещё один боец, и в комнате снова стало почти пусто. Те же радист и пулемётчик – плюс, наверное, тот сапёр по имени Слава, которому «Гиви» приказал охранять их снаружи. Как именно – бог его знает. Ему виднее.

Комар куда-то делся, и дальше было уже почти привычное ожидание, подогреваемое мыслью о том, что ребятам до свободы остались уже считанные минуты. И ещё на одну-две минуты меньше осталось Андарбеку до того момента, когда его научат, в чём именно состоит разница между мальчишкой и мужчиной. Те, кто полагают, что эта разница заключается всего лишь в потере девственности, себя мужчинами, видимо, пока не осознали. Николай был глубоко убеждён, что мужчина отличается от мальчика тем, что готов и способен отвечать за свои поступки. Отсюда и такой разброс: мужчина в восемнадцать лет, или безответственный сопляк – в тридцать пять. Всякое бывает.

Усам продолжал лежать под стеночкой – вероятно, погруженный в собственные мысли. Этот отвечать за себя явно был готов. Николаю не надо было долго гадать и складывать дважды два, чтобы дойти до мысли, что во всей этой героической операции спецназа именно Усам и был главной целью. В полном соответствии с интересом, проявленным «москвичами» в последние дни перед акцией. Те слова, что ему говорили перед выходом – об освобождении несчастных лопухов-студентов как святой цели для всего русского Спецназа с большой буквы – похоже, почти ничего не значили. Просто лакировка. Или действительно значили то, что было написано напротив них в словарях – если студентов сейчас приведут.

* * *

Попавший по воле случая в эти края такой же лопух-студент и понятия не имел, что смутные, смазанные мысли, ворочавшиеся в его голове, весьма точно отражают происходящее. Даже с блеском выполнив первую часть основной задачи – то есть изъятие живого «бобра» из тёплой постели, спецназовцы вполне осознавали, что до того момента, когда операцию можно будет считать завершённой, остаётся слишком много этапов. Командир группы вполне понимал, что после некоторых колебаний решившись на выполнение дополнительной задачи, то есть попытку освобождения студентов, он проявил некоторый даже авантюризм.

Писанные кровью законы войны за линией фронта приказывали уходить немедленно после достижения основного результата. Чистое десантирование, переход, скрытный выход к объекту – всё это удавалось далеко не каждый раз. Случалось, что натасканные и готовые вроде бы ко всему группы спецназа на самых первых минутах и часах тщательно подготовленных, «вылизанных» операций напарывались на заранее изготовленные засады, на шальные, без системы поставленные мины, и им приходилось уходить в сторону, по горам, огрызаясь огнём и вытаскивая на себе раненых и убитых. Чистый и тихий выход к цели и следующее за ним бесшумное, без стрельбы и даже без снятия секретов, изъятие, в данном случае, секретоносителя подгруппой захвата всегда было идеалом работы, к которому каждый раз стремились, и которого так часто приходилось лишаться, умываясь по́том и кровью. «Сделал дело – слезай с тела» – гласила расхожая фраза, подходящая к данной ситуации на все сто процентов. Будучи ещё курсантом, Вадим совершил один из настоящих боевых выходов в составе группы, в которой был боец по прозвищу «Тело». Огромный, двухметрового роста гандболист и дзюдоист своего прозвища не стеснялся совершенно, и всякие прибаутки и шутки с его использованием произносил регулярно. И бо́льшая часть из них вбивала в курсанта основную мораль спецназа: с тела надо слезать вовремя. Когда дело сделано, надо уходить – ощетинившись стволами, очень быстро и, по возможности, так же тихо, как пришли. Когда уже офицером Вадим встретил повзрослевшего на пять лет и один просвет на погонах «Тело» в одном из штабов, прозвище у того было уже другое. «Кидзуато»[32]. Грустное прозвище. Печальное. Чисто уходить удавалось не всем и не всегда…

Но при всём при этом, как бы ему ни хотелось бежать сейчас по горам, в ту точку, где изготавливалась к бою группа прикрытия, – шкафообразные зверюги, десантники-штурмовики с тяжёлым оружием и боеприпасами, которых хватит на три Биноя, сделать этого Вадим не смог. В глубине души он так и не был до конца уверен, что Москва вскрыла ситуацию безошибочно и «подполковник» действительно имеет отношение к волгоградским диверсантам. Да, ему приказали, и приказали так, что любое отклонение от короткого «Есть! Разрешите выполнять?» было бы кощунством, и свою работу он делает. Проводник подтвердил, что ошибки нет, и взятый «бобёр» – действительно тот самый Усам, который «подполковника» знает. Значит, теперь надо этого Усама быстро и с максимально возможными мерами безопасности доставить в то место, где ему станет совершенно ясно, что если он не захочет сразу, точно и во всех подробностях описать выходы на предателя, то это будет самой большой ошибкой в его жизни после собственно рождения. Что даже сейчас надменно-гордый и злобно зыркающий вокруг чеченец расскажет все без утайки, Вадим не сомневался – слишком многое он в жизни повидал. Ну, а остальное будет уже не его заботой.

Но всё же, всё же… Знать, что запертые в вонючем зиндане студенты, до которых остались какие-то сотни метров, останутся здесь ещё, пусть даже на считанные дни, до следующего раза, и после этого уйти… Сильными, умелыми, с невыгоревшей смазкой в оружии, с чистыми лезвиями ножей – уйти назад, таща за собой того самого парня, что сумел выбраться отсюда. Дошедшего с другом до своих – через трупы и сползающую шкуру собственного характера, для того чтобы РАССКАЗАТЬ. Вадим не простил бы этого сам себе. Как бы по́шло это не звучало, растиражированное киноэкраном, но если есть хоть один шанс помочь, то русские своих на войне не бросают. На том стояла и стоять будет Русская земля.

* * *

Втянувшись в ожидание, Николай ещё не успел в сотый раз приказать самому себе не дёргаться и твердо изображать невозмутимость и спокойствие, чтобы казаться хотя бы со стороны похожим на застывших в тени неподвижных спецназовцев, когда ушедшие в темноту уже вернулись.

– Подъём. Уходим.

После короткого обмена теми же клацающими звуками ногтями по микрофонам, командир группы на мгновение посунулся в дверь, оглядел находящихся в домике и, бросив буквально несколько слов, снова исчез. Радист и пулемётчик, уже поднявшиеся со своих мест, стеклись к той стене, где беспокойно заворочалось стянутое тело пленника, парой коротких рывков поставили его сначала на колени, а потом на ноги. Усама пошатывало, и ему дали несколько секунд постоять, переминаясь с одной ноги на другую, прежде чем не слишком любезно потащили наружу – через то место, где когда-то была дверь.

Николай остался позади, и последовал за всеми после короткой паузы, которую использовал, чтобы осознать, что при таком положении относительно остальных его фигура не будет бросаться в глаза отсутствием оружия. Ранец он прилаживал уже на ходу, стараясь тщательно глядеть под ноги и по сторонам. Впрочем, уже через какие-то секунды рядом непонятно откуда возникла серая фигура, и стало ясно, что даже сейчас его просто так без присмотра не оставят. Ну и слава богу – окружающая действительность к одиночеству не располагала. Позади, в Биное, постепенно удалявшемся от короткой узловатой цепочки спецназовцев, разбавленных им самим и Усамом, было тихо и темно, но кто его знает… Не всех же местных бойцов успели перерезать «москвичи» за эти короткие минуты. Анзора например. И Турпала. И вообще, студенты-то где?