На пути в Халеб - читать онлайн книгу. Автор: Дан Цалка cтр.№ 50

Яари поехал в Беэр-Шеву и зашел в банк, название которого значилось на чеке Гросса. Его поразила огромная сумма чека, и он с нетерпением ждал, пока иерусалимское отделение утвердит его к оплате. Он вспомнил, как Циммер рассказывал ему об их скудной жизни — его и Гросса, когда они вместе работали на раскопках. Не так давно это было. Яари даже подумал, что Гросс решил сыграть с ним злую шутку, и уже представлял себе негодующее лицо банковского служащего. Он стоял с подчеркнуто равнодушным видом, но служащий спокойно подписал чек, и Яари получил в кассе пачку новеньких скользких банкнот по пятьдесят лир. Он торопливо вернулся в становище аджарие.

Рядом с Циммером стоял проповедник — роговые очки на желтоватом, каком-то болезненном лице. Вид у него был робкий, испуганный. Циммер сумел настоять на своем, и проповедник сел в машину, расспросил о родственниках погибших. Он обливался потом. Циммер успокаивал его и ждал, что еще кто-нибудь присоединится к ним, но возле машины было пусто, ребята — и те разбежались.

Проповедник стал намекать, что ямун постигло возмездие за непомерную гордыню и лицемерие. Пастух и крестьянин сидели с потухшими, покорными лицами.

Прибыв на место ночной стоянки, они нашли там только кучку стоящих людей. Земля вокруг тканевых полотнищ, на которых лежали трупы, была разворочена гусеницами танков, повсюду валялись пустые банки, гильзы, бочки, местами занесенные песчаной пылью, в липких жирных потеках бензина и масла. Яростная перестрелка почти не оставила следов на лице земли. Старая женщина с большим кольцом в носу и медных браслетах на высохших руках сотрясалась от плача. Под покрывавшим голову шарфом можно было разглядеть морщинистую шею. Ее искривленные губы дрожали. Мертвых опустили в глубокие продолговатые ямы, положили им в изголовье камни. Постепенно могилы засыпали землей и придавили сверху еще большими камнями. Проповедник прочел несколько первых фраз Корана. Старуха взвыла в голос, и Циммер прилагал все усилия, чтобы не смотреть на ее кольцо и браслеты. Церемония длилась недолго. Могилы были свежие, однако мнилось, что они находились тут с незапамятных времен — земляные холмики и несколько крупных валунов. Никаких надгробий.

Калман Орен (тот самый Коля Шишков, мальчик с белыми мышками с «Руслана») поглядел в зеркало. После развода лицо его сильно изменилось, стало мягким, млечным, слегка расплывчатым. Цветочная лавка была освещена красноватым, выигрышным для цветов, но отнюдь не для его наружности, светом. Он выбрал цветы и велел продавцу поместить в центр букета крупную красивую стрелицию, известную также как райская птица. Потом самолично обернул цветы. Цветочник Пиперно злоупотреблял серебряной фольгой и цветными лентами. Римона Коэн… две ее дочурки… при одной мысли о домике в Ромеме на его лице вспыхнул румянец. Это был его последний шанс. Если Римона пожелает, он, быть может, еще вернется в страну живых, в край поцелуев и объятий; если же нет — все пропало навеки.

После развода Калман Орен вышел из доли в клинике для домашних животных, что в Немецкой колонии. Его компаньон, Нахум Лейзерович, — вот кто женился на его бывшей жене. Если бы тогда Брукнер не позвал его работать в Библейский зоосад, кто знает, как сложилась бы судьба. Оба его сына жили в Эйлате — новая порода. Калман был глубоко благодарен доктору Брукнеру и, само собой разумеется, очень высоко его ставил. Доктор Брукнер был автором одной из самых восхитительных книг в мире: «Животные в Библии». Каждая глава, каждый абзац в ней были исполнены знаний, почерпнутых из тысяч разноязыких источников; с точки зрения зоологической науки это была блестящая книга, кладезь открытий. А царящий в ней дух идеализма! А эта возвышенная вера! Доктор Брукнер намеревался собрать в своем зоосаде всех животных, упомянутых в Библии. Сколько в нем решительности, сколько огня! А как он умеет отмести любые сомнения относительно определения тех или иных видов!

В дискуссиях по поводу библейских наименований животных, иногда касавшихся только уточнения видов, а иногда вызывавших даже необходимость внести исправления в переводы Библии на европейские языки, доктор Брукнер стяжал славу бесстрашного бойца. Его имя было на устах не только в академической среде и меж натуралистов-любителей и участников викторин, но и в широких массах, в связи с его письмами в редакции газет и едкими заметками. Для доктора (его устремление было противоположно Адамову, ибо он наделял имена животными) эти стычки были неизменным источником наслаждения. Сказать, что он играл со своими оппонентами, как кошка с мышкой, было бы явно недостаточно: доктор Брукнер хоть и оставлял оппоненту пространство для маневра и лишь потом, постепенно и с превеликим коварством загонял его в угол, навстречу неизбежному концу, однако его боевая тактика как раз и строилась на поэтапном истощении противника. Более всего стиль этих его заметок напоминал приемы корриды, в которой доктор Брукнер исполнял множество ролей. Он одновременно и гонял быка по арене, и вонзал в его тело острые бандерильи, и скакал на коне пикадором, колющим быка длинным копьем, и, в конце концов, представал перед публикой матадором, блистательно добивающим быка в миг, когда несчастное животное, израненное, измученное и одуревшее от всего, что с ним происходило с той самой минуты, как его выпустили на проклятую арену, падало, поверженное на колени.

По правде сказать, Калман тоже побаивался доктора Брукнера. Разве не принимал сей муж в своем зоосаде и Бен-Гуриона, и мэров, и славных наших генералов? Светозарные пути, которыми он ходил, ослепляли взор Калмана Орена, скромного ветеринара, который даже операции предпочитал оставлять своему компаньону Лейзеровичу и лишь поневоле брал в руки скальпель тогда, когда напарник отправлялся с приятельницами на летний отпуск в Швейцарию, во Флимс, прежде чем украл у него жену. Иногда Калман Орен призывался в кабинет доктора Брукнера, заставленный фигурками работы Помпона и Руди Лемана и бесчисленными экземплярами прославленной книги, переведенной на тридцать семь языков. В этих случаях Калман сидел на краешке стула, и если доводилось ему выпить кофе, то он тут же вставал и под пристальным взглядом доктора Брукнера мыл чашку в раковине. И вот сегодня, как раз тогда, когда он собирался объясниться Римоне Коэн, пылавшей в его воображении аленьким цветочком, ему следовало безотлагательно явиться к директору зоосада! Именно в тот день, когда он так нуждался в ощущении собственной силы, энергии, властности, быть может, даже некоторой разнузданности. И это предстоит совершить до похода к Римоне! А что ему делать с цветами? Доктор Брукнер, само собой разумеется, может решить, что они предназначены ему. Лучше оставить их в шкафчике для электросчетчика возле докторской квартиры, там, где он неоднократно оставлял для него конверты, не помещавшиеся в почтовый ящик. Дома доктор излучал еще большее величие, чем в рабочем кабинете.

— Садитесь, Орен, — сказал он. — Присядьте и передохните. Выпьете со мной рюмочку коньяку? Сегодня у нас праздник!

— У нас праздник? — слабеющим голосом переспросил Орен.

— Праздник, праздник у нас, друг мой! Великий план обретает плоть и кровь. Еще неделю-две — и мы сможем собрать весь персонал зоосада и объявить об этом во всеуслышание.