Кто по тебе плачет - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Дружков cтр.№ 19

— Консервы? — грустно догадалась она.

— Их тогда не умели делать, жести не было. И даже такого чудесного молдавского не было, тучка моя пасмурная… Подвинь, пожалуйста, я тебе долью… Замечательное «Каберне»… А ели они пустое вареное мясо, тягучий пресный хлеб, кашицу из муки… Хилый король, хилые мысли. Хилые дела в королевстве.

Но был у короля садовник, а у садовника — подросток сын по имени Коламбель. Целые дни он что-то варил в котелке на поляне у сторожки садовника. Варил, остужал, пробовал деревянной ложкой, вдыхал аромат и почти всегда выливал в канаву, на радость мухам и пчелам…

Она слушала меня, чуточку захмелев от вина и, кажется, ощущения покоя. Отуманенные глаза ее были добры и доверчивы, как у девочки, слушающей сказку.

— Но вот однажды короля укусила пчела. Он еще не успел закричать от боли, как рядом появился некий доброжелатель и рассказал, по чьей вине в саду разгулялись пчелы. Разгневанный король побежал в сад и замер на месте. По саду плыл божественный аромат. И человек в одежде прислуги мешал в котелке над огнем варево, легкий туман от которого хотелось вдыхать и вдыхать, и радоваться ему и смеяться.

— Что у тебя? — спросил восхищенный король.

— Хочу сварить яблочный мед, а не умею, не получается.

— Как не получается? — удивился король. — Дай мне попробовать.

И юноша дал ему свою деревянную ложку.

— Я никогда не ел ничего похожего, — сказал король.

— Но, ваше величество, не кажется ли тебе, что в аромате меда многовато приторности?

— Какой приторности! — закричал король. — Он тает во рту, как облако и росой освежает меня, как молдавское…

Она погрозила мне пальцем.

— Его тогда не было.

— Ах, да, его еще не могло быть, и король закричал совсем другое: ты будешь моим главным поваром! Я подарю тебе золотую ливрею. Триста больших дукатов и карету…

Новый королевский повар никогда не ходил в ливрее. Он посмотрел еду, которую варили на кухне, потрогал ее ложкой, вздохнул и попросил у короля позволения стать поваром через половину года. Король едва не приказал высечь привереду, но все-таки разрешил…

Я долил вино в ее стакан, мельком подумав: а если я перестану рассказывать, попросит ли она продолжения пустяка? Взрослая, хмельная, привлекательная, грустная.

— Почему ты умолк?

— В горле пересохло.

— Выпей со мной… Ты умеешь рассказывать… Я так и не успела тебя спросить, кем ты был в той, другой жизни?

— В другой? Не в этой?

— Пожалуйста, не придирайся…

— Моя профессия настолько никчемна и бесполезна теперь, когда мы… Я лучше доскажу тебе о сыне садовника.

— Доскажи, — согласилась она.

— Коламбель целыми днями что-то варил в котелке. Или вдруг не понятно для всех пропадал из города на день-два, на месяц. Он гулял по лесу, рвал таинственные травки, цветы, ягоды, собирал коренья, дикий мед, сухие ветки. Он уходил к берегу моря, чтобы встретить зарубежные ладьи и иноземными купцами, выпрашивал у них диковинные плоды, пряные листья, душистую кору для приготовления духов. Он спускали у берега на морское дно и рвал зеленые водоросли, набивал сумку прозрачными ракушками, черными крабами.

Дома юноша снова колдовал над своим котелком, варил еду, прибавляя к ней травки, сок винных ягод и граната, коренья, листья, зерна и орехи. Он замешивал тесто на соке заморских ягод и простокваше, на толченой коре, на тертом орехе, на яйцах и масле…

Придворные дамы открывали окна в замке, чтобы только подышать невиданным ароматом. И сам король, задолго до назначенного срока тайком подошел к дому садовника и не смог уйти. Жалобным голосом он умолял юношу дать ему отведать жареное мясо томленое в сметане пышный, как пена, хлеб, рыбу в лимонном соке, печеные каштаны в медовом соусе.

— Но, ваше величество, не кажется ли тебе, что мясу не хватает аромата луговой травки трилистника? В соусе нет орехов, тертых монастырских орехов с южной стороны дерева? У хлеба недорумянилась корочка? В медовом соусе хороши яблоки? Сок винограда хорош в прозрачной посуде, а не в глиняной кружке?

Бедный король упал на колени…

С этого дня все изменилось в королевстве. На солнечных долинах велено было выращивать виноград и выжимать из него сок. Бочарам велено было готовить бочки для виноградного сока. Гончарам велено было придумать прозрачную посуду. Алхимикам велено было забросить поиски Золотого Камня и заняться приготовлением закваски для теста. Каменщикам велено было строить новые пекарни, маслобойни, винодельни, таверны. Землекопам велено добывать глину и обжигать кирпичи. Плотникам велено было строить надежные корабли. Ткачам приготовить особую джинсовую ткань для парусов. Оружейникам — пушки для кораблей. Художникам нарисовать карты земель и океанов, чтобы отважные мореходы отправились туда, где растут невиданные плоды: гранаты, лимоны, душистые пряности.

Король выдал свою дочь за Великого Повара и, поскольку, самого короля тоже звали Коламбель, дал ему прозвище Коламбель Второй. То есть, равный королю. Но все потом решили: так принято, королям давать номера. И пошло: Коламбель третий, Людовик четвертый, пятый, восьмой, тринадцатый…

Коламбель Второй никогда ни с кем не воевал. Пушки у него были только для торжественных салютов. Он хорошо знал, кто и как сделает никчемным талант художника-пекаря. Она сказала не сразу:

— Ты хочешь меня отвлечь? Но если по-честному, разве тебе легко?

— Нет.

— А я тем более… Хочу домой. Схожу с ума от этой неясности.

В ее «неясности» звучали близкие слезы.

— Ты очень добрый. Но…

— Я просил тебя не терять голову… набраться…

— Чего?

— Терпенья.

— Терпенья?

— Мудрости.

— Мудрости?… Что же мне делать каждый день?

— А что вчера делала?

— На тахте… ревела.

Право, я не мог придумать, как утешить ее.

— Тебе не кажется, у нас давно уже нет хлеба, настоящего хлеба? — сказал я.

— Но его нет.

— Есть мука, дрожжи, сухое молоко, вода. Есть хорошая кухня в одном вагончике.

— Я не умею печь обыкновенный хлеб.

— А ты попробуй.

— Корить не станешь?

— Не буду.

— И смеяться?

— Нет.

* * *

…Ночью шел дождь.

Ливень, которому не было предела. Шум благодатный, нескончаемый, теплый — как утешенье, лился в открытое настежь окно, по всем неуютным оголенным нервишкам брошенного людьми дома. В комнате, в коридоре, на лестницах, переполненных этим гудом, звенела темная разливанная свежесть, не давая никакой возможности проснуться, поднять голову, осознать себя в плывущем движении звуков и времени.