Цветы на чердаке - читать онлайн книгу. Автор: Вирджиния Клео Эндрюс cтр.№ 56

— А сестра была в белом халате?

— Конечно. Как иначе я определил бы, что она медсестра?

— Хорошо, продолжай, но ничего не упускай.

— Ну, так вот. Как только дедушка покинул банкетный зал, бабушка тоже удалилась, и тут я услышал какие-то голоса людей, поднимающихся по лестнице. Наверное, никто не передвигался так быстро, как я в тот момент. Если бы я попытался скрыться в тумбочке, меня бы немедленно заметили, и поэтому я спрятался в углу, где на небольшом постаменте стояли рыцарские доспехи. Естественно, их должен был носить взрослый мужчина, хотя я мог бы поставить сотню долларов, что они мне малы, но несмотря на это я не прочь был бы их померить. Так или иначе, оказалось, что по лестнице поднимается мать и с ней все тот же темноволосый усатый мужчина.

— Что они делали? Почему они пошли наверх?

— Наверное, они не допускали мысли, что рядом с ними кто-то может прятаться. Они были слишком поглощены друг другом. Этот мужчина хотел посмотреть на какую-то кровать у мамы в спальне.

— Ее кровать? Зачем ему нужна была ее кровать?

— Это какая-то особенная кровать, Кэти. Он сказал ей: «Пойдем, ты уже достаточно повертелась перед гостями». Голос у него был какой-то задиристый. Потом он добавил: «По-моему, самое время показать мне твою знаменитую кровать в форме лебедя». Видимо, мама боялась, что мы все еще прячемся в тумбочке. Она бросила в ту сторону обеспокоенный взгляд, но согласилась и сказала: «Хорошо, Барт. Но мы не сможем задержаться там надолго. Сам понимаешь, что скажут гости, если нас чересчур долго не будет». Он усмехнулся и продолжал поддразнивать: «Нет, я и понятия не имею, что они скажут. Что, по-твоему, они должны сказать?» Мне эти последние слова показались вызывающими. Он явно не думал об общественном мнении. Я даже разозлился на него, когда он сказал это, — на этом месте Крис остановился и быстро и тяжело задышал.

— Ты что-то скрываешь, — сказала я. Мой брат всегда был для меня раскрытой книгой, к тому же прочитанной уже сто раз. — Ты защищаешь ее. Ты что-то увидел и не хочешь мне об этом сказать. Ты что-то видел и скрываешь! Это нечестно! Помнишь, в первый наш день здесь мы согласились ничего не утаивать друг от друга, быть правдивыми до конца. Скажи мне, что ты увидел?

— Боже, — сказал он, сжимаясь и отворачиваясь, не желая глядеть мне в глаза. — Какое значение имеют несколько поцелуев?

— НЕСКОЛЬКО поцелуев?! — взметнулась я. — Ты видел, как он несколько раз поцеловал маму? Как они целовались: он поцеловал ей руку, или это было по-настоящему — рот-в-рот?

К его лицу подступила краска, поднимаясь от груди, на которой покоилась моя щека. Он горел, и это чувствовалось через пижаму.

— Это были страстные поцелуи, не правда ли? — бросила я, заранее зная ответ. — Он поцеловал ее, она это наверняка позволила, и может быть он даже дотронулся до ее груди и потрепал ее по ягодицам, как папа как-то раз, когда я была в комнате, а родители меня не заметили! Ты это хотел сказать, да, Кристофер?

— Какое это имеет значение, — ответил он. — Что бы он ни делал, она была не против, хотя мне было противно.

Мне тоже стало противно. Мама пробыла вдовой всего около восьми месяцев. Но иногда восемь месяцев тянутся как восемь лет, и, в конце концов, какое значение имеет прошлое, когда настоящее так приятно и интригующе. Естественно, я догадывалась что там, на балюстраде, происходило многое такое, о чем Крис не собирался мне говорить.

— Вообще, Кэти, я не знаю, что ты там думаешь, но мама в конце концов приказала ему остановиться и пригрозила, что в противном случае не покажет ему свою спальню.

— О, держу пари, что он делал что-то отвратительное.

— Только поцелуи, — сказал Крис, глядя поверх меня на рождественскую елку. — Несколько поцелуев и обыкновенные ласки, но у нее от всего этого заблестели глаза, а потом этот Барт, еще поинтересовался, правда ли, что эта кровать в форме лебедя принадлежала когда-то французской куртизанке.

— Ради всего святого, Крис, кто такая куртизанка? Крис прочистил горло.

— Это существительное, означающее женщину, которая проявляет благосклонность только к аристократам. Я посмотрел в словаре.

— Благосклонность? Какого рода благосклонность?

— За которую имеют возможность заплатить богатые мужчины, — быстро проговорил он и продолжал, прикрыв мне рот своей ладонью, чтобы я прекратила расспросы. — Мама, конечно, отрицала, что такая кровать могла оказаться в этом доме. Она сказала, что кровать с греховной репутацией, какой бы красивой она ни была, была бы торжественно сожжена ночью под звуки молитв во искупление совершенных грехов. Эта кровать принадлежала ее бабушке, и она, когда была девочкой, хотела жить в бабушкиных комнатах и спать в ее спальне больше всего на свете. Но родители не позволяли ей, боясь, что она попадет под влияние бабушкиного духа, поскольку та была не совсем святой, хотя и не куртизанкой. Сказав это, мама засмеялась, горько и резко, сказав Барту, что раньше ее родители считали ее настолько развращенной, что ничто не могло сделать ее хуже, чем она была. Знаешь, меня это очень расстроило. Мама никакая не развращенная — папа любил ее, и они были супругами. Никого не касается то, что происходит между мужем и женой.

У меня от этих объяснений перехватило дыхание. Крис всегда знал все, абсолютно все!

— «Итак, — сказала мама, — один взгляд на спальню и обратно к гостям». Они направились по коридору, освещенному мягким, приятным светом, и я, конечно, понял в каком направлении находятся комнаты. Сначала я тщательно осмотрелся по сторонам, а потом осторожно покинул место, где я прятался и бросился в первую закрытую дверь, на которую упал мой взгляд. Я ворвался в помещение, рассудив, что раз вокруг темно и дверь закрыта, значит внутри никого нет. Аккуратно закрыв за собой дверь, я замер и сосредоточился, чтобы почувствовать запах и ауру этой комнаты, как ты мне всегда советовала. У меня был с собой фонарик, так что я мог осветить все вокруг, чтобы выяснить, где я нахожусь, но мне хотелось понять, откуда берется твое обостренное восприятие, интуиция и подозрительность, когда, на мой взгляд, все идет нормально. Черт меня возьми, если ты не права! Если бы там горел свет, или я воспользовался бы фонариком, то наверняка не обратил бы внимание на странный, неестественный запах, наполнявший комнату. Мне вдруг сделалось неловко и даже страшновато. И тут, Бог свидетель, у меня чуть душа не ушла в пятки.

— Что это было? — возбужденно спросила я, отталкивая от себя его руку, пытающуюся удержать меня на месте. — Что ты видел? Чудовище?

— Чудовище? Да, это были действительно чудовища! Много чудовищ! По крайней мере их головы, повешенные на стенах. Вокруг меня блестели глаза: жемчужные, зеленые, фиолетовые и лимонно-желтые. Я прямо похолодел от ужаса. Через окна в комнату пробивался голубоватый отраженный снегом свет, поблескивая на зубах, на львиных клыках, которые были обнажены в немом рыке. Из-за гривы его голова казалась громадной, а во всем облике ясно читались гнев и ярость. Почему-то мне стало жаль это животное — обезглавленное и набитое опилками, чтобы украсить помещение, в то время как по справедливости оно должно было свободно разгуливать по воле.