Цветы на чердаке - читать онлайн книгу. Автор: Вирджиния Клео Эндрюс cтр.№ 42

Но мама была в милях отсюда и училась печатанию и стенографии. Рядом была только безжалостная бабушка, да и ту мы не могли позвать, как бы велика ни была опасность.

— Быстрее беги, наполни ванну горячей водой, — сказал Крис. — Но не слишком горячей, чтобы он не обжегся.

И в следующую секунду он уже подхватил Кори и побежал с ним по лестнице.

Я была в комнате первой и бросилась в ванную. Оглянувшись, я увидела, как Крис положил Кори на кровать. Потом он склонился над ним, зажал ему ноздри и прижался ртом к посиневшим губам Кори. Мое сердце тревожно забилось. Неужели он умер? Не может быть, чтобы он не дышал!

Кэрри достаточно было бросить один взгляд на происходящее, чтобы понять, что ее близнец посинел и не движется, и она разразилась криком.

В ванной я открыла оба крана до отказа и две мощных, как из брандсбойта, струи ударили в ванну. Неужели Кори умрет?! В своих страшных снах я все время видела смерть, и эти сны иногда сбывались! Как всегда, когда я думала, что Бог повернулся к нам спиной, я всеми силами уцепилась за свою веру и начала молиться, требуя, настаивая, чтобы Бог не допустил смерти Кори:

— Пожалуйста, Господи, пожалуйста, пожалуйста!

Может быть, мои отчаянные молитвы сыграли не меньшую роль, чтобы вернуть Кори к жизни, чем искусственное дыхание, которое старательно делал ему Крис.

— Он дышит, — сказал Крис, бледный и дрожащий, неся Кори в ванну. — Теперь осталось только согреть его.

В несколько секунд мальчик был раздет и лежал в горячей ванне.

— Мама, — снова прошептал он. — Где мама? Снова и снова он продолжал повторять это, и я готова была биться головой о стену, так дьявольски несправедливо все это было! Рядом с ним должна была быть его мать, а не девчонка, не знающая, что делать. Я захотела убежать из этого дома, даже если бы мне пришлось просить милостыню на улицах!

Но я спокойно, сдерживая свои чувства и заслужив одобрительную улыбку Криса, сказала:

— Представь себе, что я — твоя мама. Я сделаю для тебя все, что сделала бы она, будь она здесь. Я подержу тебя на коленях, буду укачивать тебя перед сном и спою тебе колыбельную, как только ты поешь и выпьешь немного молока.

Пока я говорила это, мы с Крисом встали на колени и принялись массировать его ножки и ручки. Когда кожа Кори наконец приобрела нормальную окраску, мы насухо вытерли его, одели в самую теплую пижаму, а потом я села с ним в старое кресло-качалку, которое Крис принес с чердака, и покрыла поцелуями его изнуренное лицо, нашептывая на ухо всякие смешные глупости, от чего он засмеялся.

Если он мог смеяться, то мог и есть, и поэтому я осторожно покормила его кусочками сэндвича и дала несколько глотков едва теплого супа и молока. Пока я делала это, я чувствовала, что взрослею. За десять минут я прожила десять лет. Посмотрев на Криса, который присел, чтобы съесть свой обед, я увидела, что он тоже изменился. Теперь мы оба знали, что на чердаке нас подстерегают настоящие опасности, не считая медленного увядания от недостатка воздуха и солнечного света. Мы столкнулись с угрозой гораздо большей, чем мыши и пауки, которых мы так старательно уничтожали и которые так настойчиво не желали прощаться с жизнью.

Кристофер поднялся и один, с мрачным видом, направился на чердак. Я продолжала качать на коленях Кэрри и Кори, напевая колыбельную. Неожиданно с чердака донеслись страшные удары и грохот такой силы, что его с легкостью могли услышать слуги.

— Кэти, — тихо прошептал Кори, когда Кэрри, засыпая, начала клевать носом, — мне не нравится, что у нас больше нет мамы.

— У тебя есть мама. Это я.

— А ты такая же хорошая, как настоящая мама?

— Думаю, что да. Я очень люблю тебя, Кори, и поэтому я совсем как настоящая.

Кори внимательно поглядел на меня своими большими голубыми глазами, сомневаясь в моей искренности и боясь, что я просто хочу отвязаться от него. Потом его ручки обхватили мою шею, и он положил голову мне на плечо.

— Я так хочу спать, мама! Но не прекращай петь. Я все еще укачивала их, когда Крис вернулся и удовлетворенно посмотрел на меня.

— Крышки больше не захлопнутся, — сказал он. — Я сбил все замки с сундуков. И со шкафов тоже.

Я кивнула.

Он сел на ближайшую кровать и долго смотрел, как медленно раскачивается кресло, рассеяно прислушиваясь к детской песенке, которую я продолжала напевать. Его лицо медленно покраснело, и он показался мне чем-то смущенным.

— Я чувствую, что вы оставили меня одного, Кэти Можно я сяду в кресло-качалку, а вы все сверху.

Папа часто делал это. Мы все помещались у него на коленях, даже мама. Его руки были достаточно большими и сильными, чтобы обхватить нас всех. Это давало нам прекрасное, незабываемое, теплое чувство любви и покоя.

Когда мы согласились и сели в кресло, как предложил Крис, я бросила взгляд на наше отражение в зеркале напротив. Жутковатое чувство охватило меня, и все вокруг показалось мне каким-то нереальным. Мы выглядели как кукольные родители, уменьшенные наши мама и папа.

— В Библии сказано, что всему свое время под солнцем, — прошептал Кристофер тихо, чтобы не будить близнецов. — Время рождаться, время сеять, время собирать урожай, время умирать и так далее. И сейчас для нас наступило время приносить жертвы. Потом у нас будет время жить и наслаждаться жизнью.

Я положила голову на его мальчишеское плечо, благодарная ему за его оптимизм, его постоянное стремление поддержать, ободрить. Мне нравилось, что его сильные юношеские руки обнимали меня, и от них исходила та же аура тепла и покоя, что и от рук отца.

Кроме того, он был прав. Придет счастливый день, когда мы выйдем из этой комнаты и спустимся вниз. Чтобы отправиться на похороны.

На длинном стебле амариллиса появился бутон, напоминая как живой календарь, что приближаются День Благодарения и Рождество. Этот цветок был единственным, оставшимся в живых, и, естественно, превратился в самое дорогое из всего, что нам принадлежало: предмет постоянной заботы. Мы уносили его с чердака, чтобы он проводил ночи с нами, в теплой спальне. Кори, который всегда вставал раньше всех, каждое утро бежал к цветку, чтобы проверить пережил ли бутон еще одну ночь. Следом за ним прибегала Кэрри, чтобы бросить восхищенный взгляд на этот стойкий цветок, одержавший убедительную победу там, где другим пришлось сдаться. Потом они сверялись с календарем, где они отмечали зеленым кружком дни, когда нужно было добавлять в землю специальные удобрения, трогали землю, чтобы знать, нуждается ли цветок в поливке. Они никогда не полагались на собственное мнение:

— Можно мы польем мисс Амариллис? Как ты думаешь, она хочет пить? — интересовались они у меня.

Все, что нам принадлежало, одушевленное или неодушевленное, должно было носить имя, и Амариллис не избежала этой участи, тем более, что она, как-никак, была живым существом. Ни Кори, ни Кэрри никогда не пытались сами отнести цветок на чердак, где солнечный свет ненадолго задерживался в окнах: горшок был слишком тяжелым. В мои обязанности входило выносить Амариллис по утрам, а Крис приносил ее обратно. И каждый вечер мы по очереди вычеркивали прошедший день в календаре жирным красным крестом. Прошло сто дней.