Динка. Динка прощается с детством - читать онлайн книгу. Автор: Валентина Осеева cтр.№ 146

Леня смотрел на свою комнату, как на чудо. Никогда в жизни он не мог представить себе, что у него будет своя, отдельная комната… Правда, она была невелика, в ней помещались только кровать, стол и два стула. Один стул предназначался будущему репетитору. Леня то задвигал его под стол, то ставил ближе к окну и, засыпая, с волнением представлял себе чью-то неясную фигуру в студенческой тужурке, сидящую на этом стуле…

Для уюта Марина повесила на окно занавеску и, остановившись на пороге, сказала:

– Ну, комната готова! Теперь дело только за репетитором!

И в тот же вечер она написала несколько объявлений.

– Хорошо бы какой-нибудь симпатичный студент пришел!

Леня старательно расклеил объявления и начал ждать. В передней ему то и дело слышались звонки, но симпатичный студент почему-то не шел. С поступлением девочек в гимназию тоже не ладилось. Верноподданнические чувства начальницы женской гимназии не позволяли ей принять в число своих учениц дочерей опасного революционера; по той же причине одна из частных фирм отказала Марине в приеме на службу… Набегавшись за день, промокшая и усталая, Марина только к вечеру добиралась домой. К ее приходу девочки вместе с Леней затапливали печи, готовили ужин. Вся семья собиралась у жаркого огонька, и Марина, никогда не позволявшая себе унывать, подбадривала детей.

– Время изменится, все переменится… – весело запевала она и, обрывая себя, говорила: – Все может перемениться в один день: и в гимназию вас примут, и служба мне найдется, и симпатичный студент к Лене придет!

Марина оказалась права. Все три события последовали одно за другим. Сначала девочек приняли в частную гимназию: Алина попала в шестой класс, Мышка – в четвертый, Динку после небольшой проверки взяли во второй класс.

В доме все пришло в движение. Алина с красными щеками носилась из комнаты в кухню, примеряла на себя и на сестер старые формы, шумно радовалась, что форма в этой гимназии коричневая и, значит, не надо шить новую. Мышка, все время теряя то иголку, то нитки, помогала матери пришивать воротнички и нарукавники, Леня раздувал утюг и обертывал бумагой новые учебники… Одна Динка хмуро стояла у окна и, глядя на бегущие по стеклу дождевые ручейки, тяжело вздыхала.

– Ты чего дуешься? – пробегая мимо, спросил ее Леня. – Не рада, что ли?

– Совсем не рада… Не лежит у меня сердце к учению. – Динка сморщила нос и пожала плечами. – Вот не лежит и не лежит…

– Ну и дурочка! – ласково обругал ее Ленька и, поманив пальцем в соседнюю комнату, строго сказал: – Ты этот свой разговор при себе оставь, поняла? Чтоб ни один человек от тебя таких слов не слышал! Потому как стыдно это! Люди за счастье считают ученье, а она какого-то Петрушку из себя корчит!

– Какого Петрушку? – вспыхнула Динка, но Леня не стал объяснять.

– Ладно, Макака! Ты меня поняла, и ладно! А сейчас иди примерь форму. Может, тоже какой воротник мать приладит, чтоб не хуже людей была!

И вот настал день, когда перед тремя сестрами как последнее препятствие встала тяжелая парадная дверь женской гимназии. Они пришли раньше всех. За толстыми расписными стеклами не спеша маячила внушительная фигура швейцара с золотыми позументами.

– Там какой-то генерал ходит, – приглядываясь, сказала Динка.

– Это не генерал, а швейцар, – шепотом поправила ее Алина и, покраснев от натуги, снова налегла на дверь; Мышка попробовала помочь ей.

– А ну пустите! – нетерпеливо сказала Динка. – Я ее сейчас головой прободаю!

И, оттолкнув сестер, как бычок, уперлась головой в дверь, которую в этот момент широко распахнул швейцар. Три девочки пулей влетели в переднюю.

– Ну и гимназия у вас, даже дверь не открывается! – сердито бросила швейцару Динка, на ходу снимая свое пальто.

Алина сделала строгие глаза, а Мышка тихонько хихикнула.

«Мы не просто вошли, а влетели», – рассказывая потом дома, смеялась она.

Передняя быстро заполнилась ученицами. Младшие, обгоняя старших, со смехом и шумом бежали наверх…

Девочки разделись. У подножия широкой, устланной ковром лестницы Алина последний раз оглядела сестер, поправила им воротнички.

– Ну, пойдемте… Каждая в свой класс…

Около второго класса толпились девочки. Динка быстрым взглядом охватила тонкие и толстенькие коричневые фигурки в черных фартуках, прыгающие по плечам коски с пышными бантами, по-детски одутловатые щеки… Девочки эти пришли с начала года, они уже обвыклись, перезнакомились между собой и с любопытством смотрели теперь на новенькую. Динка взялась за ручку двери и, помедлив на пороге, неожиданно для себя сморщила нос, оскалила зубы и с коротким рычанием шагнула в класс. Классная дама, с высоко поднятыми плечами и неподвижно сидящей на шее головой с желтыми буклями, указала Динке ее парту.

– Вот, девочки, ваша новая подруга, Надежда Арсеньева!

– Никаких Надежд… – хлопая крышкой парты, проворчала Динка, и, когда классная дама вышла, она громко заявила: – Зовите меня, пожалуйста, просто Динка, я терпеть не могу никаких Надежд! И не сердите меня, потому что я нервная! – Она снова изобразила оскаленную собачью морду и, увидев вокруг испуганных, удивленных и неудержимо хихикающих девочек, с удовлетворением села на свое место.

В классе поднялся шум. Сбившись в кучку, девочки шептались, прерывая шепот громким смехом и испуганно затыкая себе рты. С Динкой никто не хотел садиться; соседка ее поспешно выгребла из парты свои тетрадки и ушла к подругам… По коридорам прокатился гулкий звонок, но шум в классе не утихал.

– Мадемуазель! Мадемуазель! – хлопая в ладоши, кричала классная дама.

Динка сидела тихохонько, подобрав под себя ноги и вперив глаза в черную доску.

Когда классная дама решительно приказала ее соседке вернуться и дрожащая беленькая девочка присела на краешек парты, Динке стало жаль ее, и она шепотом сказала:

– Не бойся. Я пошутила…

Соседка неуверенно кивнула головой и, пересиливая испуг, спросила:

– А давно это у тебя?

– После пожара… Дурешка! – сердито обругала ее Динка.

Девочка снова отодвинулась на край парты и замолчала. Румяная, пухленькая учительница, которую звали Любовь Ивановна, понравилась Динке; лицо у учительницы было круглое, уютное, но голова так же торчала между плеч, как и у классной дамы. Динка заметила, что у обеих в белых стоячих воротниках были воткнуты какие-то палочки. Учительница проверяла заданные на дом стихи. Динка подняла руку.

– Я тоже знаю эти стихи, – сказала она, выйдя к доске, и с чувством прочитала: –

Поздняя осень, грачи улетели…

Динка читала хорошо, и, по мере того как она читала, испуг девочек понемногу прошел, и на большой переменке, окруженная со всех сторон новыми подружками, Динка уже, бурно фантазируя, описывала грандиозный пожар на одном из волжских пароходов, после которого она, Динка, начала вот так по-собачьи скалиться… Подружки удивлялись, сочувствовали.