Лолотта и другие парижские истории - читать онлайн книгу. Автор: Анна Матвеева cтр.№ 14

Евка вытащила из машины пакет с продуктами – и я попыталась всучить его старухе, но Аврора Константиновна покачала головой в несомненно отрицательном смысле:

– Еды у меня вдосталь. А вот услугу оказать попрошу. Поедете в город, сделайте крюк до Аркаима. Там у меня внучек работает, экскурсии ведёт. Отвезёте ему письмо.

И сунула мне в руку конверт.

Мама, прибежавшая через пять минут после того, как дверь в старухин дом закрылась без всяких разночтений. Долго возмущалась:

– Мне о ней другое рассказывали! Что внимательная, готовая помочь… К ней же все наши, с Парижа́, переездили – и никогда не было, чтобы отказалась принять! И зачем она тебе рыбу дала, Татьяна, что с ней делать? Съесть или выпустить?

Успокоилась мама только в Париже. Уже почти без крика рассказывала, что Аврора Константиновна появилась в Фершамке два года назад – унаследовала дом от старшего брата, который жил бирюком. И что не сразу раскрылся этот её особый дар. Брехливые собаки у бабкиного дома смолкали, а младенцы начинали улыбаться, даже если только что плакали навзрыд. Кто-то спросил совета, Аврора Константиновна помогла, и всех с той поры принимала. Но никогда, говорила мама, и никто не рассказывал ни о каких рыбах, и не предупреждал, что старуха такая вздорная.

Евка – и даже Наташа! – пришибленно молчали. Племянница держала на коленях банку и поглаживала стекло, а рыбка, как будто чувствовала ласку, притихла и только шлепала иногда губами, как девушка, мечтающая о поцелуях.

– Как ты её назовешь? – спросила Евка.

– А нужно как-то называть? – удивилась я. – Это же просто рыбка.

– Пусть будет Лаки! Так нашего кролика зовут. И рыбке подойдёт!

Мама забила багажник банками с компотом, который они не успели выпить за зиму, Наташа так крепко обняла меня, что все внутренние органы, кажется, сдвинулись с места. Евка шепнула: «Позвони!»

И вот уже Париж бежит, провожая меня в своей невозможной красе.

У таблички с названием позировала очередная девушка. Дорогу нам перебежала птица – и это было странно: ведь птица умеет летать. Может, у неё отнялись крылья, и она мечтала о смерти под колёсами?

Дима в очередной раз свернул в сторону Фершампенуаза – на трассу можно было выехать только там.

– Аркаим совсем не по пути, – с досадой сказал он.

Лаки, кажется, уснул в своей банке – впрочем, я не знаю, как спят рыбы, и спят ли они вообще. Никогда этим не интересовалась. Точно так же я никогда не интересовалась Аркаимом, и не стремилась там побывать. Сюда стекаются чудики со всех концов необъятной, но смотреть здесь, как я успела понять по фотографиям и рассказам причастившихся, особо нечего. С тех пор, как в Аркаиме нашли следы древнего – невозможно представить себе, насколько древнего, какие-то страшные тысячи лет – поселения, сюда началось паломничество любопытствующих, а потом какой-то астролог заявил, что это родина древних ариев, и что именно здесь проживал (и говорил) Заратустра. Между прочим, в Париже тоже нашли что-то подобное – не то могильники, не то остатки колесниц, – но денег на добротное археологическое исследование найти не сумели, и закопали находки обратно, до лучших времён.

Сейчас в Аркаим приезжают, в основном, свернутые на энергетике с эзотерикой люди – они загадывают желания на горе Шаманке, просят любви на горе Любви и восходят босиком на гору Разума. Экскурсию к останкам поселения древних, так и быть, ариев, заказывает далеко не каждый – но Юра, внук Авроры Константиновны, проводит именно такие экскурсии.

Мы приехали в заповедник к часу дня – прямо за парковкой разлилась широкая лужа, похожая на озеро. Дима нёс меня через это озеро на закорках – прижимаясь щекой к тёплой спине мужа, я думала: «Вот так и езжу на тебе всю свою жизнь!».

Рядом с домиком, увешанным объявлениями «Горн счастья!», «Продаются поющие чаши» и «Не трогайте змей руками!» сидел охранник, одуревший от скуки и жары.

– Нам бы Юру увидеть, – сказал муж, но страж заповедник ничем не мог нас порадовать – сейчас все обедают, Юра появится ближе к трём, к началу экскурсии.

– Погуляйте пока, – любезно предложил охранник, обведя широким жестом выцветшую землю вокруг домика. Вверху на холме шагали по кругу и заряжались энергией маленькие фигурки.

– Хуже точно не будет, – заявил Дима. И мы пошли, вдыхая жаркий банный воздух, к Шаманке. Лаки с его банкой я оставила в машине, надеясь, что он не помрет раньше времени. А впрочем, мне было все равно.

У подножия горы сидел мужчина в панамке – торговец книгами о мощном энергетическом потенциале Аркаима. Две женщины с озабоченными лицами выбирали из кошельков монеты, чтобы "дать без сдачи". Мы с Димой полезли в гору: под ногами хрустели осколки яшмы, в воздухе висел крепкий запах полыни.

– Ты как? – спросил муж, когда мы добрались примерно до середины подъема, и маленькие цветные фигурки на вершине превратились в людей, сосредоточенно наматывающих круги по спирали, размеченной камешками. Отсчитаешь нужное количество кругов, а потом – вставай в центре спирали и качай энергию. Из любопытства мы прошли один такой круг и встали посредине, глядя сверху на Аркаим. Будто бы «древние» мазанки, палаточные городки, будки туалетов, о которых сложена песня "Ты узнаешь её по запаху" и бликующую на солнце ядовито-желтую пирамиду, выстроенную на краю этой странной вселенной. Меня шатало то ли от усталости, то ли от ожидания чуда, которое все никак не происходит – но при этом томит меня, мучает возможностью, изводит надеждой. А может, это шальная энергия изливалась из космоса прямиком на темечко горе Шаманке, и задевала меня по касательной.

Когда спускались вниз, под ногами снова хрустели осколки яшмы.

Время ползло как тот дождевой червяк, которого я видела на прошлой неделе – он стекал по асфальту как медленный ручей, с каждым преодоленным сантиметром приближая смерть под каблуком. Дима проголодался. Мы взяли в столовой два комплексных обеда, и я съела салат из огурцов почти полностью, а муж, как обычно, доел за меня остальное. За соседним столиком сидел худенький смуглый юноша в зеленой футболке – браслеты на запястьях, серьга в ухе, волосы собраны в хвост. Похож на индейца: узкое лицо, губы, непривыкшие к улыбке, в чертах монументальность, в жестах – готовность к мгновенному действию. Мне тридцать два года, и когда я встречаю людей моложе, то всегда чувствую к ним противоестественную (а скорее – вполне естественную) ревность (а скорее – зависть). Они могут столько всего изменить в своей жизни – раствор ещё не схватился, все двери открыты…

Юноша уничтожал такой же точно комплексный обед, как и у нас – было видно, что к еде, как и ко всему прочему в своей жизни он относится серьёзно. Не знаю, что на меня вдруг нашло, – может, правда, перебрала энергии, – но я догадалась, что это Юра, внук Авроры Константиновны. Слишком уж своим он выглядел в этой столовке, где скучающие подавальщицы и посудомойки собрались у дальнего стола и галдели, как чайки. Но я не решилась задать ему вопрос сразу же, а потом он допил компот – и ушёл, даже не взглянув на нас. И то правда – чем бы мы его заинтересовали?