Гормон радости - читать онлайн книгу. Автор: Мария Панкевич cтр.№ 22

Это предательство Петруху изменило. «С девятого класса трахаемся…» – недоумевала она. В глазах ее теперь постоянно были боль и злость. Она переживала, что муж находится на ХДО, и если его задержат в наркотическом опьянении, то снова посадят. Вопрос был только во времени, и это понимали все. Всего через три месяца Ромку задержали с героином и дали ему четыре года строгого режима. Петруха радовалась, могло бы быть хуже. Она предполагала, что они освободятся примерно в одно время, и мечтала, что ей бы надо чуть пораньше мужа, чтобы привести себя в порядок после колонии.

– Зубы вставлю первым делом. В солярий схожу. Свисток намажу ярко-ярко… – мечтала вслух Петруха. – Он увидит меня и охренеет. А я ему – пошел вон! А потом прощу… Я ж тоже не святая… Ну а что такого – я его люблю, у нас дети…

Шел второй год заключения, приговор был все ближе. Нервы Петрухи были натянуты до предела. Она сдерживалась только потому, что на суде могли запросить характеристику из тюрьмы. Судья ее делом занималась вдумчиво, тем более что острых и спорных моментов было много. Петрова защищала себя убедительно и эмоционально, за словом в карман не лезла, и послушать ее было интересно. Потерпевший, брат Макара, казался на ее фоне просто занудой.

– А терпила какой страшный, девки, Макар-то красавец, оказывается, был, – рассказывала возбужденно Петруха сокамерницам, вернувшись вечером из суда в изолятор. – Карлик! Ноги до пола не достают, а туда же вякать: мол, у моего брата с убийцей была любовь, они пожениться собирались. И судья мне сразу: «Правда, что у вас с Макаром были серьезные отношения?» Я на судью смотрю как на идиотку, говорю: «Я замужняя женщина, у меня двое детей. Мужа я люблю, передачи таскаю. О каких отношениях вообще может идти речь, учитывая вышесказанное? На что он рассчитывал? Если мне не верите, спросите мою маму».

Тут Анфиса встала и говорит: «Ну да, Макар-то странный был мужик. Бывший военный, пил сильно, потом закодировался. А представляете, каково жить в одной квартире с подшитым? Они же все как зверюги злые, а моя дочь жила, выбора не было. Работала вот со мной в детском саду, а садик – это что? Это подъем в пять утра, дети орущие и зарплата курам на смех». Ну а что, девчонки, не так? Так и есть же! И судье сказать нечего. А Анфиса дальше чешет: «Макар, говорит, в мою доню был давно влюблен, конечно, она молодая, красивая, за яйца не оттащишь, как говорится, простите, ваша честь… А эти припадки бывали у него, нечасто, но бывали. Орать начинал как бешеный, кидался на людей, убегал… Ну да что сейчас о плохом? Не вернуть Макара, господи прости, в земле сырой лежит, а хороший был такой, скажи же, доча?» И плачет… Мне так ее жалко стало! Ну и я говорю: «О чем речь, мамочка, конечно, все же человек был неплохой, не хотела я его смерти. Что ж я, в тюрьму без очереди рвалась, по-вашему?» И еще карлик скулит что-то со скамейки, типа я брата любил. Я думаю – жалко, что в «стакане» стою, перед судьей неудобно. Я б ему ответила, он бы оглох. Был у Макара за столько лет в гостях два раза…

Ни один сухой документ, как бы аккуратно напечатан, прошит и проштампован ни был, не дает представления о том, какие страсти творятся в залах суда. После яркого заседания судья перечитала дело, и многое ее удивило. На следующем процессе она задала подсудимой каверзный вопрос:

– А вы-то, Петрова, нормально себя чувствовали, работая в детском учреждении с ВИЧ?

У Петрухи хватило смелости ответить, что вообще-то ВИЧ не передается через предметы общего пользования, посуду и сантехнику. Что тюрьма вся такими плакатами украшена, но судья-то, понятное дело, с руками за спиной ими не любуется каждый день, как некоторые. И что сама Петруха тоже не очень-то мечтала этими плакатами любоваться, да Макар спровоцировал ее на конфликт.

Судья заметила, что вичовым наркоманам с маленькими детьми работать негоже. Петруха парировала, что употреблять бросила несколько лет назад, а ВИЧ у нее нет вовсе и не было никогда. Она могла это доказать – раз в полгода у них в садике проводили подробное медицинское обследование. Диагноз же Петровой сообщили только в медчасти изолятора.

– Ваша честь! – возмущалась она. – Тем сроком заезжаю на тюрьму, по ошибке меня тогда арестовали, так же точно в садике работала…. Мне рисуют ВИЧ. Муж мой в шоке, семья в шоке, одна я думаю, что не может этого быть! Выхожу, сдаю кровь – нет ВИЧ! И сейчас заезжаю, и что? Песня та же, поет она же! Я и врачиху спрашиваю, что это за дела вообще – на воле здоровая, в тюрьме вичовая? Как это у них так лихо выходит? А я поняла, ваша честь, как. Они видят «дороги» при медосмотре или что на учете в нарколожке стоишь – и пишут: «ВИЧ, гепатит». У меня, может, брак из-за этого распадется, что они творят вообще? Я пригрозила – напишу жалобу в прокуратуру, подам иск. Давайте мне копию заключения на слушание дела, говорю. Будет у меня смягчающее обстоятельство еще одно. А врач ни в какую: только по запросу суда. Говорит, пиши куда хочешь. Бумага терпит, вас здесь много, тебе еще сидеть не один год с твоей статьей «мокрой».

– Зачем это все? – немного растерялась судья.

– Я же, ваша честь, спросила у врачихи. Она мне парить стала, что они так жизни спасают! Якобы ВИЧ диагностируют, и человек пугается и больше наркотики не употребляет. Я говорю – так, может, кто-то пугается, а кто-то и руки на себя наложит с горя, характеры-то разные! А потом поняла, где собака зарыта, – на диету зэков с ВИЧ начисляют больше денег. Кроме баланды сок разбавленный дают на завтрак и яйцо вкрутую. Мелкое, поганое, я смотрю, вообще не хочется яиц этих. Лекарства положены дополнительные, надбавки… А пусть мама расскажет, как она через тюремную аптеку заказывала мне лекарства! Половину не принесли в камеру, вычеркнули, и где они теперь? А зэков от всех болезней активированным углем лечат и валерьянкой… Так мои же таблетки и раздают всяким психопаткам, а Ивановна стой в очередях, деньги трать непонятно куда, отрывай от детей!

Судья приняла волевое и безопасное решение:

– Что там у вас «на тюрьме», как вы все выражаетесь, я не знаю и не должна разбираться. Вас бы побыстрее осудить! В протокол: запросить справку о состоянии здоровья подсудимой с последнего места работы.

И, уже Петрухе:

– Что вы переживаете? Будет ВИЧ – зачту как смягчающее обстоятельство в соответствии с законом. А по сроку что скажу – лучше бы ВИЧ у вас не было. Это я как мать вам говорю.

Наверное, судье самой было любопытно, врет подсудимая или нет. Рассмотрение этого дела должно было занять максимум год с кассацией исходя из практики аналогичных преступлений: один труп, один убийца, вину признает. Двое детей, работа, положительные характеристики – лови шесть лет, а не семь, как алкоголичкам с раскаянием, но без регистрации. Наша героиня мечтала о пяти годах лишения свободы.

У нее появились седые волосы. Летом клопы искусали спину так сильно, что та превратилась в открытую рану. Зимой с подозрением на туберкулез ее отправили «на больничку». Пожилая врачиха за отсутствием лекарств учила Петруху обходиться без них. «Сила мысли! – повторяла она. – Верь, что ты здорова, настраивай себя на лучшее. Мысль материальна!» – «Вот в Бога я не верю, а в силу мысли верю. Мечты сбываются!» – соглашалась та. Ее новая соседка затянула в камеру лазарета героин, а режимники боялись подхватить туберкулез и обходили их стороной. Кормили получше, можно было спать сколько влезет.