Наконец репетиция закончилась, Джейд открыла глаза, и взгляд ее невольно устремился на доску объявлений на противоположной стене. Здесь не было афиш, как в вестибюле, где она наткнулась на афишу Мэтти, а висели лишь частные объявления студентов, но она все равно поднялась и подошла поближе. И ей сразу попались на глаза три объявления о продаже скрипок. Правда, ни один инструмент не мог сравниться по качеству с «Вайолет», но скрипка «Джей Хэйд» за пятьсот долларов была, на взгляд Джейд, неплохой, хоть и стоила всего лишь немногим дороже приобретенной недавно машины. Если она окажется в хорошем состоянии, ее вполне можно будет купить.
Джейд не так часто кому-либо звонила, а если и звонила, то старалась пользоваться телефоном Ингрид. Во-первых, так было дешевле и проще, а во-вторых, гораздо удобнее. Единственное, что вызывало тревогу, так это то, что разговор могла услышать Ингрид, но Джейд обычно старалась звонить, когда ее не было дома. Но на этот раз пришлось разговаривать при ней – Джейд не хотела упускать скрипку, было бы обидно, если бы кто-нибудь ее опередил. Кара, девушка, вывесившая объявление, училась на последнем курсе и собиралась переходить на скрипку получше – «Амати» XIX века. Джейд договорилась встретиться с ней в университете на следующий день, хотя готова была подъехать в тот же вечер. Но Кара была занята, а потом встречалась со своим молодым человеком, так что увидеться они могли только завтра.
Когда Джейд повесила трубку, Ингрид протянула ей кусочек сельдерея и удивленно спросила:
– Собираешься купить скрипку? – По ее тону было понятно, что эта идея ее забавляла.
– В детстве я немного играла, – пояснила Джейд, – и теперь скучаю.
– Круто. – Ингрид высыпала в стоявшую на плите сковороду нарезанный сельдерей. – Интересно было бы послушать, как ты играешь.
Джейд пожала плечами и с напускным равнодушием сказала:
– Хорошо. Только я сто лет не играла.
Не играла она два года девять месяцев и четырнадцать дней, но ей и в самом деле казалось, будто прошло сто лет.
– Мне нравится, что ты занимаешься тем, что тебе интересно, – проговорила Ингрид. – Останешься на ужин? Я готовлю суп из индейки.
Джейд покачала головой:
– Нет, спасибо, у меня полно дел.
Она симпатизировала Ингрид, но все равно не спешила с ней сближаться. И не потому, что боялась, что та ее узнает, а из-за полиции, которая могла нагрянуть к ним в любой момент с расспросами о странной девушке, проживающей в коттедже.
Перед встречей с Карой Джейд почти не спала. Ее радовала возможность уже завтра приобрести инструмент, но, с другой стороны, не давали покоя слова отца. Он просил больше никогда не играть на скрипке, призывал к осторожности. И если бы он узнал о ее затее, наверняка бы вышел из себя. Но Джейд почему-то верила, что все обойдется, – ведь она хотела играть лишь у себя в коттедже, никто о ней не узнает.
Каре был двадцать один год, и она оказалась невероятной красавицей – настоящей калифорнийкой. Таких девушек чаще можно встретить на пляже, с доской для серфинга, а не в душном музыкальном классе университета Сан-Диего. Кара была хорошей скрипачкой – Джейд с замиранием сердца прослушала в ее исполнении несколько музыкальных фраз, это был «Чардаш» Монти, самое начало, вступление. Она смотрела на красивые загорелые руки Кары, когда та работала смычком, на ее длинные пальцы, скользящие по струнам, и не могла не признать, что очарована и скрипачкой, и ее инструментом.
Закончив играть, Кара передала скрипку Джейд, чтобы та проверила ее звучание, а заодно размяла пальцы. Для нее держать скрипку под подбородком после такого долгого перерыва было все равно что обнимать давно забытого друга. Она сыграла несколько гамм и арпеджио и начала концерт Вивальди. Причем ей не слишком пришлось притворяться, чтобы выставить себя новичком – перерыв давал о себе знать, и пальцы ее, конечно же, утратили былую ловкость.
Отдав Каре пять стодолларовых купюр, Джейд, точно ребенка, обняла инструмент и пошла через кампус к своей машине.
В это время года в Сан-Диего бушевали сухие осенние ветры Санта-Ана и было очень жарко. Но Джейд, несмотря на то, что в коттедже было как в парилке, придя домой, закрыла все окна и сразу попробовала играть. Пальцы после долгого перерыва ослабели и поначалу казались слегка неуклюжими. Техника владения смычком стала чуть хуже, но для Джейд это не имело значения – главное, что она снова играла. Она плакала сразу от горя и от счастья и вспоминала, как много всего потеряла! Свой дом, семью, свое будущее. Но теперь у нее снова была скрипка – единственная вещь, которая приносила ей радость, единственный друг, с которым она могла не расставаться до самого утра.
28
Райли
Я заехала на круглую площадку перед домиком у моря в Миртл-Бич, чтобы немного посидеть и обдумать, о чем буду говорить с Катериной Торо. Катерина – а не Стив Дэвис – занималась с Лизой на тот момент, когда та – предположительно – покончила с собой. Я нашла ее имя в нескольких статьях, сохраненных отцом. И она оставалась сейчас единственным человеком, кто по-настоящему хорошо знал Лизу, пока она не исчезла. Я очень хотела с ней поговорить и очень надеялась, что сестра была ей не безразлична.
Катерину я отыскала легко. Сейчас ей было семьдесят шесть, она десять лет как ушла на пенсию и, оставив Национальный симфонический оркестр, переехала в Южную Каролину поближе к дочери. Я нашла ее телефон в Интернете, позвонила, представилась и сказала, что хочу с ней поговорить. Мой звонок ее удивил, но она не отказалась встретиться и пригласила к себе домой. От Нью-Берна до места, где она жила, ехать предстояло четыре часа, но я сразу поспешила в дорогу. Меня не пугало расстояние, я готова была пойти на что угодно, лишь бы поскорее что-то узнать о Лизе.
А еще меня влекло в Миртл-Бич то, что я могла сбежать из своего дома, в котором понемногу начинала сходить с ума. Перед приездом в Нью-Берн я полагала, что смогу быстро разобрать вещи и выставить все на продажу, но теперь мне хотелось со всем этим повременить. Зато Кристин и Дженни с воодушевлением взялись за дело и делали его столь вдохновенно, что я не могла не почувствовать, что моему желанию не торопиться есть угроза в лице помощниц. Когда я сообщила им, что уезжаю на день в Виргинию и вернусь только к вечеру, Кристин – я поняла это по ее порывистому движению в мою сторону – снова захотела завести со мной разговор о бумагах отца. Но не успела она открыть рот, как я уже выскочила из комнаты.
Катерина Торо, отворив дверь, ждала меня на крыльце, пока я шла от машины. На ней были белые капри и легкая голубая туника, приятно гармонирующая с цветом неба и океана за ее спиной. Мне приятно было задержать взгляд на этой картине. С улыбкой она протянула мне руку и ввела в дом.
– Сестра Лизы! Как я рада с тобой познакомиться!
– Я тоже, – немного завороженная, промолвила я.
Мы прошли в гостиную с высокими потолками, и Катерина, усадив меня на белый диван, их было два, пошла налить нам по коктейлю «Мимоза». Сквозь огромное стекло во всю стену я могла наблюдать океан, который дышал своими водами настолько близко, что казалось, его можно было коснуться рукой.