Китайская цивилизация - читать онлайн книгу. Автор: Марсель Гране cтр.№ 87

Одновременно с образованием империи происходит преобразование китайского общества – глубокое, но малоизученное. Я должен буду ограничиться тем, что обозначу основные точки отправления этого движения. Пожалуй, ничто не представляло в ту пору столь же большого интереса, как сложившееся новое представление о сюзерене: в нем сочетаются черты различного происхождения и разной судьбы. С другой стороны, вроде бы давно начавшаяся, но затем резко ускорившаяся перестройка классов общества сопровождается реформой нравов, к которой были причастны как пропагандистские усилия некоторых моралистов, так и действия правительства.

Первый император, Цинь Ши Хуанди, принадлежал к крупному княжескому дому, происходящему из княжества Цинь. Напротив, восстановивший единство империи в пользу Хань сразу же после смерти ее основателя Гаоцзу был человеком из народа.

После введения в 359 г. приписываемых Вэй Яну, легисту князя Сянь княжества Цинь, установлений там появилось новое понимание государя и его прав. Цинь Ши Хуанди, как и князь Сянь, наряду с некоторыми другими крупными властителями эпохи считался тираном. Его упрекали в том, что он правил с помощью наказаний, иначе говоря злоупотребляя приговорами по обвинению в оскорблении достоинства государя. Действительно, в основании нового порядка, который он хотел утвердить, лежало представление о величии, присущем императорской особе.

Династия Хань стремилась представить себя восстановительницей старого порядка. Императоры этого дома претендовали на то, что ими положен конец временам тирании. Принадлежа к новой династии, возвращающейся к старым истокам права, они хотели, чтобы в них видели продолжателей трех древних царских династий и истинных наследников династии Чжоу. Они основывают свою власть на окружающем Сынов Неба престиже. Притворяясь, что у главы государства остается только видимость простого сюзерена, ими сохраняется созданный Ши Хуанди титул императора. С помощью более или менее новых приемов они, подобно ему, поддерживают величие императора. Их заботит мысль, как выглядеть восстановителями, а не новаторами. Они добиваются включения в представление о Сыне Неба образующих идею величия элементов. В то же время им хотелось бы воспользоваться двойным наследством и они отнюдь не пренебрегают принципами власти, выработанными в эпоху тираний. При содействии ученых мужей, которые в их царствование и к их выгоде восстанавливают китайские древности, им удается навязать новое представление об императорском величии, представив его древним атрибутом Сынов Неба, этих мудрых авторов национальной цивилизации.

Лучшие китайские исследователи видят в «Чжоу ли» («Чжоуских ритуалах») и некоторых других подобных трудах творение администраторов-утопистов, трудившихся на службе дома Хань. Оставляя уверенным в своих знаниях эрудитам заботы по восстановлению вплоть до деталей конституции царства Чжоу (см. Конституцию династии Инь), я лишь попытаюсь выявить основное представление, которое в эпоху Хань можно было составить о Сыне Неба. Если в силу удачи цари Чжоу и являлись в незапамятные времена такими государями, какими их представляли себе Хань, то говорить об этом здесь еще слишком рано. На самом деле эти цари не играли никакой политической роли в эпоху, когда открывается китайская история (период «Чунь цю»). Иногда их рассматривают как великих жрецов своего рода национальной религии. Сразу же приписать им эту основную функцию – значит позволить обвести вас вокруг пальца благочестивым фальсификаторам, восстанавливавшим династическую историю древности. Критический анализ в лучшем случае способен выделить несколько корней традиционного видения Сына Неба, как оно закрепилось при династии Хань.

Датируемые летописи никогда не изображают кого-либо из царей Чжоу пользующимся присущей ему религиозной властью. Как и любой сеньор, царь обладает предками и богами почвы. Подобно им, он, будучи основателем своего народа, почитает героя, который прославился, обустраивая Землю. Предок Чжоу носит титул Хоуцзи, или князя проса, господина урожаев. Наделенные тем же титулом потомки продолжают его дело. Каждый год они первой бороздой лишают землю ее священного характера; каждый год они возглавляют праздник урожая. Даже вожди самых небольших княжеств имеют те же обязанности. В то же время летописи позволяют разглядеть некоторые черты нравственного авторитета, вроде бы присущего именно сюзерену. Сын Неба выступает военным вождем Китайской конфедерации. В принципе он командует походами, которые, будучи направлены против варваров, являются истинными войнами. По правде говоря, любой князь является охотником за варварами и действует только на окраинах своего домена. Лишь Сын Неба ведет войну или ее возглавляет, если она противопоставляет Китайскую конфедерацию союзу варваров. Возможно, что трое царей Чжоу играли историческую роль еще до появления датируемых летописей. Во всяком случае лирическая или эпическая традиция рисует царей Чжао, My и Сюаня вождями крупных походов против варваров, живущих на дальних границах. В эпоху «Чунь цю» только отдельные сеньоры командовали этими ополчениями конфедерации. Правда, согласно обрядовой традиции они всегда действовали от имени царя. Когда они побеждали, триумф принадлежал сюзерену. Самым прославленным из этих вождей, наделяемых императорской властью для ведения войны против варваров, был первый из гегемонов Хуань из Ци. Ему приписывают славу того, кто остановил натиск племен ди. Отметим, что термином, служившим после эпохи гегемонов для обозначения тиранов, было слово, определяющее, как говорят, титул наделяемого императорскими полномочиями лица. Как военный руководитель конфедерации, государь защищен от феодальных вендетт. Поэтому и его город служит местом мира. Отправляющийся на сражение с соперником сеньор не может следовать вооруженным мимо укреплений столицы. Недостаточно, что его воины снимают шлемы и спускаются с колесниц; нужно, чтобы их кирасы и любое другое вооружение, помещенное в колчаны и другие футляры, оставалось невидимым. Действительно, сюзерен поддерживает мир в стране. В порядке апелляции он выносит приговор на феодальных процессах. По меньшей мере в теории он главенствует при заключении соглашений («мэн») о прекращении вендетт. Главенствующий на деле простой сеньор, обладающий титулом гегемона, может его реально замещать; однако, чтобы возглавлять переговоры о прекращении вендетт, ему следует получать императорские полномочия от сюзерена.

Кажется, что свои особые религиозные обязанности сюзерен получает именно в силу того, что является военным вождем. Разросшиеся в результате работы по их исторической реконструкции, они выглядели источником высшего престижа и сходили за непосредственный атрибут Сына Неба. То ли празднуя триумф, то ли председательствуя на соглашениях о мире, так или иначе последний всегда остается хозяином исключительного по своему великолепию жертвоприношения. К торжеству приобщены Предки и Почва, но также и Небо, причем даже более тесно, чем любое другое божество, будь то божество почвы или культа предков, ибо Небо – это божество клятв. Оно – бог договоров, бог межфеодальных сборов: это единственное общее и национальное божество. Это также единственное божество, которому придаются человеческие черты. Можно предположить, что своей антропоморфной природой оно обязано тому, что как высшего судию его подкармливали человеческими жертвоприношениями. Мы уже видели, что согласно традиции первые уголовные законы были провозглашены во время карательных походов против варваров, которые мало чем отличались от охотничьих экспедиций. Да и самые знаменательные случаи человеческих жертвоприношений, которые сохранила для нас память, относятся к совершаемым на варварских окраинах военным парадам. К тому же относящиеся к изначальным формам поклонения Небу предания показывают нам мифических государей приносящими в соответствующее время года жертвоприношения на горах четырех стран света. Действительно, одно из стихотворений, лучше других осведомляющее нас о престиже сюзерена, – оно изображает его в роли миротворца, стремящегося снискать покровительство божеств Великих Рек и Великих Гор (Юэ, горы четырех стран света), – также объясняет, причем характернейшим образом, сам титул Сына Неба. «В нужное время отправляюсь я по княжествам! – И вот, само Августейшее Небо относится ко мне как к сыну» Традиция утверждаег, что стихотворение относится к парадам великих охот четырех времен года, благодаря которым разъезжающий по империи царь «одновременно взращивает и распространяет свою добродетель». Датируемые летописи не сообщают ни об одном царе династии Чжоу, который разъезжал бы по империи, принося жертвы в Святых местах. Напротив, они повествуют о первом из гегемонов, Хуане из Ци, в Шаньдуне, который, одержав во имя Сына Неба несколько побед, захотел уже в собственных интересах совершить жертвоприношение на горе Востока Тайшань в Шаньдуне. С другой стороны, сеньоры княжества Цинь, постепенно создавшие свой ряд Святых мест, где они совершали жертвоприношения областным ипостасям Неба, наделили титулом гегемона одного из своих предков, князя My. Он утверждал, что принес в жертву Небу побежденного, которого на время предварительного очищения разместил в башне Лин, башне Счастливых Влияний. В царской столице, а только там, по ритуалу, должна была находиться башня Лин, о ней никогда не упоминают вне связи с храмом, называемым Мин тан. Хотя башню Лин вспоминают по случаю триумфов и принесения в жертву пленных, она также является местом проявлений небесной воли. Одновременно Мин тан (где, если верить традиции, Чжоу освятили торжественным жертвоприношением разгром народа Инь) является как местом феодальных сборов, на которых председательствует Сын Неба, так и храмом, приличествующим для провозглашения ежемесячных указов, значимых для всего царства. Задача этих указов – добиться согласования человеческой деятельности и управляемых Небом обыкновений природы. Небо направляет времена года, а Мин тан – это Дом календаря. Царь выступает Сыном Неба, когда провозглашает ежемесячные указы. Для этого ему следует кружить по Дому календаря, который в плане, подобно Земле, квадратен, но должен быть покрыт круглой, подобно Небу, соломенной крышей. Кружение Сына Неба по Мин тану уподобляется традицией поездкам мифических государей по стране. Они должны протекать таким образом, чтобы государь провозглашал, будучи на востоке, времена и указы весны; будучи на юге – времена и указы лета, и т. д. Ведь, по китайским поверьям, существует точная взаимосвязь пространства и времени. Таким образом оказывается установлен сдвоенный порядок Сторон света и Времен года. Сын Неба распространяет на всю империю свою направляющую добродетель, поскольку в Доме календаря он от имени Неба управляет течением времени, и это после того как в ходе сезонных охотничьих парадов он возглавлял жертвоприношения, совершаемые всеми вместе объединенными сеньорами во имя божества, гаранта доброго порядка и национального мира.