Траблы с Европой. Почему Евросоюз не работает, как его реформировать и чем его заменить - читать онлайн книгу. Автор: Роджер Бутл cтр.№ 32

Национальная валюта и государство всегда существуют вместе, словно две половинки одного целого. Полномочия государственной власти по сбору налогов – один из источников гарантии, что его деньги представляют какую-то ценность. И когда дела принимают плохой оборот, именно государство может расплатиться за обанкротившиеся активы и банки, что часто и делает, как подтверждают недавние события в Европе и США.

Предоставлять свою национальную валюту в пользование другой стране, чьи действия неподконтрольны тебе, опасно в том смысле, что сосед может проводить политику, подрывающую твою валюту. Это может спровоцировать резкие колебания в доходности облигаций, обрушение национальной валюты, рост инфляции или банковский кризис, а возможно – и какое-либо сочетание из четырех событий, причем понятно, что расплачиваться будет ваша экономика. Поэтому, если вы намерены позволить другим странам использовать вашу валюту как государственную, то имеет смысл требовать каких-либо инструментов контроля над бюджетной и финансовой политикой этих государств. И если одной стране будет дано право надзирать за фискальной политикой другой, то разве удастся делать это без политического союза в той или иной форме, обеспечивающего возможность единого или совместного контроля за фискальной политикой?

Таким образом, когда создатели валютного союза ввели единую валюту, не подготовив политического союза, они, по сути, выстроили не дом, а временное прибежище – европейскую интеграцию в облегченном варианте.

И все же не скажешь, что разработчики евро брели вслепую, то и дело спотыкаясь и оскальзываясь, чтобы отыскать хоть какое-то решение, пускай плохонькое и неокончательное. Напротив, многие прекрасно отдавали себе отчет в том, что делали. Бушевали яростные дебаты между так называемыми «германской» и «французской» школами. «Германская» школа настаивала, что сначала необходимо добиться экономической интеграции и полного сближения (конвергенции), а валютный союз станет завершающим элементом, который придаст окончательный вид всей конструкции. В противоположность ей сторонники «французской» школы придерживались той точки зрения, что достичь договоренностей по политическому союзу очень сложно, а настаивая на его создании, мы тормозим весь процесс. Не лучше ли, утверждали они, начать с валютного союза? Понятно, что он неизбежно приведет к кризисам, однако они-то и породят политическую волю и решимость ковать ковать налогово-бюджетный (фискальный) и политический союз.

При нынешнем положении дел мы еще не можем сказать наверняка, какая из двух точек зрения правильна. Судя по глубине кризиса, в который впала единая валюта, точка зрения «германской» школы вроде бы верна, но мы еще не увидели финального акта этой драмы. Кризис евро действительно породил импульс для формирования фискального политического союза, как и предсказывала «французская» школа. И может статься, это начинание обернется успехом. Остается выждать и посмотреть, что будет дальше.

Как пишут в учебниках по экономике, страны принимают решение в пользу или против создания валютного союза с другими государствами, исходя из того, насколько они совместимы друг с другом в экономическом плане. Подвержены ли одинаковым экономическим потрясениям? Если нет, то достаточно ли гибки их структуры, чтобы амортизировать помимо «своих» еще и «чужие» потрясения без тяжелых сбоев в экономике и роста безработицы? Смогут ли страны уживаться и обеспечивать полную занятость без того, чтобы прибегать к спасительным средствам в виде корректировки взаимного обменного курса, процентных ставок или мер валютного регулирования?

Огромное количество экономической литературы посвящено вышеперечисленным вопросам, а венцом этого богатства научной мысли стала теория оптимальных валютных зон, указывающая, как эффективнее сгруппировать страны в блоки, которые бы пользовались единой валютой. Эти теоретические построения весьма впечатляют и заслуживают Нобелевской премии, а то и двух.

Как вы могли догадаться, эта обширная литература не оказала практически никакого влияния на процесс создания евро, равно как на его структуру. Жизнь приняла такой оборот, что темпы построения валютного союза ускорили два события, отнюдь не экономических. В ноябре 1989 г. пала Берлинская стена, а еще через каких-то два года распался Советский Союз. Эти события расчистили путь к воссоединению Германии, которая почти полвека оставалась разделенной страной. Однако не для всех это было таким уж бесспорным благом. Как восприняли объединение Германии в России? Ведь что ни говори, а на тот момент на немецкой земле располагался советский военный контингент численностью почти в 400 000 военнослужащих. А что подумали бы во Франции? И как на все это посмотрели бы в Великобритании?

На первых порах премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер заняла непреклонную позицию против воссоединения Германии и поддерживала тесные сношения по этому вопросу не только с советским лидером Михаилом Горбачевым, но и с президентом США Рональдом Рейганом.

Если дело действительно шло к воссоединению, Западная Германия, по идее, могла бы рассчитывать на поддержку со стороны Франции, однако такой исход не был предрешен. Страхи Франции перед гегемонией Германии имели под собой реальную почву. Ради чего усугублять положение, позволяя Германии стать еще крупнее и могущественнее? Как заметил в 1960-х гг. французский писатель Франсуа Шарль Мориак, он питает к Германии такие нежные чувства, что только рад, что их целых две. Можно не сомневаться – он выразил мнение многих французов, равно как и других народов.

В конечном итоге президент Франции Франсуа Миттеран все же дал согласие на воссоединение Германии, однако уточнил цену, которую той придется заплатить. Прежде всего, Германия должна была дать согласие отказаться от немецкой марки в пользу новой европейской валюты, позже получившей название евро. Это ослабляло влияние Немецкого федерального банка, который на протяжении двух последних десятилетий правил бал в европейской экономике. Канцлер ФРГ Гельмут Коль согласился заплатить объявленную Францией цену, и это подтолкнуло рождение евро. В итоге величайший за всю историю человечества эксперимент с валютой был предпринят в те сроки и такими способами, какие виделись в то время политически целесообразными.

Учитывая, что евро создавался на фоне таких тяжелых обстоятельств, можно предполагать, что новая валюта с самого начала несет на себе печать серьезных ошибок проектирования. Маастрихтский договор, подписанный в феврале 1992 г., установил определенные критерии, дававшие право на членство в еврозоне и гарантию, что страны смогут сосуществовать под крышей валютного союза, не прибегая к таким средствам спасения, как корректировка валютных курсов и установление разных процентных ставок или мер контроля над движением капитала. К их числу относилось «контрольное значение» такого показателя, как отношение государственного долга к ВВП. От стран, претендовавших на членство, требовалось, чтобы этот показатель был меньше или равен 60 %.

Впрочем, страну могли допустить в союз, даже если были превышены эталонные 60 %, при условии, что соотношение приближается к этому порогу «удовлетворительными темпами». В итоге в валютный союз допустили Италию, Бельгию и Грецию, даже при том, что отношение госдолга к ВВП у них превышало 60 % и результаты их проверки на соответствие требованиям выглядели не слишком убедительно. Причины их допуска в валютный союз имели политический характер. Европейские лидеры сочли невозможным оставить эти страны за бортом.