Фатальный абонент - читать онлайн книгу. Автор: Гера Фотич cтр.№ 92

Васька заржал. Он был ростом с меня, хотя гораздо старше. Учился в параллельном классе. Походил на обезьяну: волосатые руки, выдвинутая вперед челюсть, нависающий узкий лоб. Большой рот с отвисшей нижней губой и приплюснутый нос. Густые дуги бровей скрадывали маленькие недоверчивые глазки, которые не смеялись, даже когда Васька покатывался от хохота.

— Выпьешь? — спросил он меня.

— Давай, — именно за этим я пришёл. Хотел обсудить одно дельце.

Мы сидели на кухне. Рагоян стал шарить по шкафам. Заглядывал на полки, отодвигал посуду. Затем вышел в коридор, подставил табурет и встал на него. Через минуту радостный вернулся:

— Отец на антресолях заначку спрятал!

— А как не найдет?

— Подумает, что мать сперла, — усмехнулся он. — А, может, это ее и есть. Они постоянно друг от друга прячут!

Достал из холодильника кусок вареной колбасы, разрезал его пополам, положил на черный хлеб.

— За возвращение, Монгол! — ухмыльнулся он, — Теперь ты Монгол!

Выпили.

— Ты чего не в школе? — спросил я.

— А… болею.

Я сделал удивленное лицо.

— Хандрю! Чего-то хочется, а чего, не знаю. Вот теперь знаю — хотел с тобой выпить.

Он заулыбался и похлопал меня по плечу:

— Брата в армию загребли месяц назад. Говорили, судимых не берут… не берут… А тут пришли вместе с ментами и оформили в пять секунд в стройбат. Никак не привыкну. Предки на работе. Давай ещё по одной! Чтоб ему служилось хорошо!

Он снова налил и мы выпили.

— Ты охтинских пацанов знаешь? — спросил я, хмелея.

— Нормальные, но к нам не сунутся.

— А мне Пёс говорил, что они нас гоняют!

— Кто такой? — Рагоян заинтересовался. Перестал жевать.

— Да, из их шоблы! В Монголии встретились.

— Не знаю такого.

— Может, накажем за базар?

— Да запросто! Сейчас белые ночи настанут. Там по набережным хорошо гулять! Можно пацанов собрать, накостылять, чтобы нас не забывали!

…Примерно через час я спустился с пятого этажа, где жил Рагоян, на первый — в свою квартиру. Бабка Тоня всплеснула руками.

— Сашенька, что-то ты не в себе? Уж не затемпературил?

— Ак-к-климатизация, — еле выговорил я и направился в детскую, лег на диван. Отвернулся к стенке.

— Пахнет-то от тебя как! Алкоголики — ироды, всю парадную провоняли! А покушать?

Но я уже спал.

Бабушка Тоня энергичная высокая старушка подошла к порученному делу очень ответственно. Следовала за мной неотступно. Всюду брала свою болонку. Я в школу — бабка за мной. Во время занятий сидела на лавочке у раздевалки. Потом провожала до дому. Я иду гулять — она с собакой следом. Чтобы не быть дома, я записался во все школьные кружки. Но бабка неотступно была рядом.

Тогда я приделал щеколду на дверь в спальню. Закрывался там. Делал вид, что забота бабули мешает моим занятиям. Вылезал в окно и пару часов болтался с друзьями. Пока однажды не позвонили из милиции и попросили за мной прийти. Вернувшись домой, я сделал вид, что дверь заклинило, и через некоторое время открыл ее изнутри.

Бабка охала, но поверила в свой прогрессирующий склероз. Я продолжал исчезать из дома.

Все развивалось по нарастающей. В белые ночи на «Алые паруса» мы все же отловили охтинскую шпану.

— За что? — кричал здоровенный парень, закрываясь рукой, стоя на одном колене. Это был предводитель.

— За Пса! За Пса… — меня охватило безумие. Я дубасил его доской. Рагоян с корешами гнал остальных по набережной к Большеохтинскому мосту.

— Какого пса? — парень извивался на асфальте. — Не знаю никакого пса…

Я продолжал наносить удары:

— Узнаешь какого! Узнаешь, когда он вернется… Веришь, что я Ленинградец? Веришь?

— Верю-верю…

— Вот и Псу передай…

Меня задержала милиция. В этот раз до утра. Все было серьезно. Именно тогда ночью я впервые увидел тот сон, который впоследствии неотступно преследовал меня.

— Сашо-о-ок! Сашо-о-ок!

Я бежал на крик своего отца. Мчался изо всех сил. Липкий пот, стекающий со лба, притягивал жалящий мелкий гнус. Тот залеплял глаза, и только голос указывал мне правильное направление.

Отец сидел на траве с испуганным видом. Чуть возвышаясь. Словно на кочке. Опирался об нее руками, опасливо озираясь. Ожидая чего-то ужасного, что притаилось вокруг. Открывал рот, чтобы сказать, но не успевал. Я просыпался. Обессиленный и мокрый, словно бежал всю ночь…

Завели уголовное дело. Поставили на учет в инспекцию по делам несовершеннолетних. Кто такой Монгол, теперь знала вся шпана. Эта кличка подстегивала меня каждый раз, как только я слышал ее. Наполняла ненавистью и жестокостью. Во мне словно просыпался тот дикий первобытный инстинкт, который я впервые почувствовал в далекой Монголии. В ее бескрайних степях, бездонном небе и лютых морозах. Осознал, что человек может быть хуже зверя.

Бабку лихорадило от бессилия воздействовать на меня. Но ещё больше она опасалась, чтобы о моих «подвигах» не сообщили родителям. Рассказывала милиционерам басни, что меня бросили. Где папа с мамой, не знает. Я ей поддакивал. Это всех устраивало.

Через месяц у неё случился инфаркт. Она была блокадницей, а те живут долго. Просто хотела меня разжалобить?

За лето я ещё несколько раз попал в милицию, и осенью меня загребли в специнтернат. Бабка Тоня изредка приходила на свидания. Приносила письма от родителей. Заставляла писать ответ. Забирала мои каракули и отправляла из дома, надеясь, что до приезда родителей я выйду.

Я вышел через год после их возвращения. Мечта предков осуществилась — они купили «Волгу».

Меня выпустили на сутки, чтобы попрощаться с отцом.

Смотрел на его улыбающееся лицо. Оно излучало тепло, и я почувствовал, как мне его не хватало, как скучал все это время. Большой скошенный лоб. Длинная челка поднята вверх и зачесана назад, прижата к голове. Но озорной ветерок дунул со стороны и незаметно распушил волосы. Вздыбил справа. Прядь съехала к левому уху, свесилась, прикрыв его. Оставив видимой только кончик мочки. И от этой несимметричности отец походил на веселого доброго клоуна с ласковым нежным взглядом в потаённых глазах, лукаво выглядывающих из-под дурашливо нахмуренных бровей. Это был портрет, приготовленный к установке на памятник. Говорили, что отец умер на производстве — надорвался.

В гробу лежал незнакомый высохший мужик. Редкие волосы. Впалые щеки. Какой-то маленький. Ничем не напоминавший моего отца. Бледно-серые лицо, шея и кисти рук словно вылеплены из пластилина.

Я наклонился. Ни запаха табака, ни тройного одеколона. Ничего родного я не почувствовал. Это был не мой отец. Очередная воспитательная уловка милиционеров, которые договорились с моей матерью, бабкой и другими родственниками. Все так дружно плакали и причитали, словно учились этому у профессионалов. Было смешно.