Генералы песчаных карьер - читать онлайн книгу. Автор: Гера Фотич cтр.№ 33

Позже она пригласила его посмотреть на свои танцы, где в первый раз увидела, как он радуется, смеясь и аплодируя вместе со всеми зрителями. И его голубые глаза лучились словно Иссык— Куль в солнечную погоду.

А потом она учила его древним народным танцам Киргизии. И он, сидя на ковре, пытался повторять непростые движения сказителей манаса. Жестикулировал, пытаясь казаться то грозным и властным, то радостным и приветливым. Всматривался вдаль, закрываясь рукой от палящего солнца, изображал стрельбу из лука.

Корявость его движений вызывала у Гули безостановочный смех до икоты. Она хлопала в ладоши, а потом с разбегу обнимала Поликарпа. Останавливала движение его рук, и заставляла всё начинать сначала, повторяя за ней. И в тот момент, когда она нечаянно касалась его лица своими распущенными волосами, он вдыхал неповторимый запах свежести, вобравший в себя неприступность седых вершин, покорную водную гладь, заливистую трель соловьёв и разгульный ветер степей.

Однажды Гуля рассказала Поликарпу свою любимую легенду о Фениксе. Не до конца понимая её смысл, но старалась воспроизвести дословно, подражая своей бабушке, историю птицы счастливой судьбы получившей от бога необычайный удел — рождаться от самой себя. Проходя через врата жизни, Феникс не знает любви к себе подобным. И единственная его невеста — это желанная гибель. Ибо, только умерев, отринув жизнь свою, может он обрести её вновь, чтобы восстать живым из оков смерти. Поверив Божьему дару воскрешения, обретя через смерть вечную жизнь.

Гуля звонко смеялась над рассеянностью Журова. Когда повествование заканчивалось, а он не в силах вернуться назад от воображаемой им птицы, продолжал витать в лабиринте своих мыслей и возвращался к ней, как только она начинала тормошить его своими вопросами.

Глядя на эту замечательную девчушку, Поликарп безуспешно пытался представить себе, как должна была смеяться Маша. Как бы она танцевала или торговалась, продавая принесённый товар. Как водила бы его по горам и ущельям, показывая потаённые уголки местной природы. Эти две девушки переплетались памятью в единое целое, образуя некий конгломерат Машиной грусти и беспокойства с беззаботной беспечностью Гули. Словно когда-то нависшая угроза прошла, предоставив возможность теперь ей быть собой. Радоваться и наслаждаться своим существованием.

Гуля стала для него продолжением той далёкой встречи в служебном кабинете, заполнившей пустоту незнания и сожаления образовавшуюся после исчезновения Маши. Призрачная надежда собственного прощения.

Впервые услышав имя, Поликарпа, Гуля пошутила, что оно больше подходит названию высокой неприступной горы или грозному ущелью, погубившему множество альпинистов. Сказала, что будет звать его по фамилии. У неё получалось слишком мягко, а может она это делала специально. Произносила «Журов» через букву «ю» и от этого казалось, что она пытается подманить его к себе словно голубя.

Что-то шевельнулось в душе Поликарпа к этой маленькой молоденькой девушке, не дающей ему покоя, увлекающей за собой к горным ущельям и отвесным скалам.

Иногда он с трудом воспринимал её быструю речь. Она выстреливала свои фразы пулемётными очередями, будто боялась не успеть сказать. Затем внезапно останавливалась и извинялась за такую торопливость. Но через минуту снова строчила, не задумываясь, что проникает словами прямо ему в душу, задевая сокровенное, глубоко запрятанное от всех, в том числе и от себя самого.

До окончания срока лечения оставалось несколько дней и как-то само собой получилось, что Журов предложил Гуле поехать с ним, чем совсем её не удивил. Она, словно ждала этого предложения.

Гуля не читала Александра Грина. Но, как и все девушки ждала, когда появятся на горизонте плывущие к ней алые паруса. И кто знает, как они должны выглядеть. Заплутавшей каравеллой или заблудшим полковником?

Вопросы с выездом Гули уладили быстро.

Её бабушка, познакомившись с Поликарпом, не возражала против отъезда внучки. Перед тем как дать согласие, она посадила его напротив. Взяла его руки в свои. Глядя в глаза, что-то долго бормотала на местном наречии. Казалось, она заговаривает Журова от сглаза. Потом прикрыла веки. Сидела так долго, пока из-под ресниц не потекли слёзы.

Ну, всё, — подумал Поликарп, — наверно не отпустит.

Он не угадал.

Другие родственники к желанию Гульнары уехать не проявили никакого интереса.

Пожитков у Гули было немного. Старый, непонятно откуда взявшийся коричневый чемодан, обклеенный поцарапанными переводными картинками, был на половину пуст. В аэропорту Поликарп его выбросил, переложив вещи Гули в купленную спортивную сумку. Провожать их никто не поехал и целуя внучку на прощанье, бабка сквозь слёзы вдруг затараторила что-то на киргизском и принялась целовать Гулины щёки, глаза, лоб.

— Что она говорила? — спросил Поликарп Гулю в самолёте.

— Боялась, что больше со мной не увидится, — ответила она.

— Что за бред? — возмутился Поликарп, приняв это на свой счёт.

Но бабушка оказалась права. Через два года они вернулись на её похороны. Тогда же прилетели родители Гулиного брата и увезли его с собой. Старая избушка на краю деревни осиротела.

Выспаться Ткачу в этот раз не удалось. В шесть утра на мобильный раздался звонок, и он услышал странно весёлый голос Фролова.

— Товарищ генерал, Ваше указание выполнено, но не до конца!

— Что за указание? — спросонья не понял Ткач, — что значит не до конца?

— Я же Халюкова встречаю, Сергей Евгеньевич! Нашего проверяющего, — напомнил Фролов, — Вы приказывали от него избавиться! Ну, так вот, я и хотел, но до конца не получилось!

— Что ты несёшь? Ты посмотрел, который час? — начал злиться Ткач.

— Я знаю, товарищ генерал, но обстоятельства требуют! — оправдывался Фролов, — он здесь своему начальству в Москву названивает. Сорокину! Так вот, чтобы Вы в курсе были. А то позвонят, а Вы не знаете. У нас авария! Водитель на красный поехал, и мы попали под грузовик. Удар был со стороны Халюкова!

— И что? — заволновался Ткач, — Как он, жив?

— К сожалению, отделался ушибами в плечо и голову! — поняв, что начальник вошёл в курс дела, спокойно продолжил Фролов, — сейчас ему врач скорой повязку накладывает.

— А он что? — спросил Ткач.

— Сидит на тротуаре и ругается. Говорит, что мы специально решили его угробить, чтобы избежать проверки. Грозится всё припомнить. И в Москву всё названивает, но там телефон не отвечает.

— Тресни ему как следует ещё раз по башке, чтобы он московские телефоны забыл, или вообще не помнил, зачем сюда приехал! — разозлился Ткач.

— Есть, товарищ генерал, только монтировку из багажника достану и жахну его по черепушке…

— Но-но, Фролов, это я пошутил! — заволновался Ткач, — вызови другую машину с парка и довези его до гостиницы. Пусть передохнёт, а мы пока подумаем, как его успокоить, и московское начальство заодно.