Слепой в зоне - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Воронин cтр.№ 80

– Вот это будут кадры! – режиссер просматривал снятое, гладя в окуляр камеры.

– Эй, они вернулись…

– Теперь пошли вон! – Хворостецкий схватил камень и бросил в собак.

Псы злобно залаяли и понеслись по заросшей бурьяном улице небольшой деревеньки на берегу одной из многочисленных речушек.

– Класс! – Хворостецкий похлопал в ладоши. – Такого я еще нигде не видел.

Вот это будет экологический фильм! Вот это будет взрыв! Все в зале рыдать станут. Первый приз за мной. Так что, Ханна, все денежки к нам вернутся, это я гарантирую.

– Да при чем здесь деньги? – Ханна Гельмгольц качала головой.

Она была ошарашена увиденным в зоне, и с каждым часом, с каждой минутой ее настроение становилось все тягостнее и тягостнее. Единственное, что могло спасти немку, так это алкоголь. Поэтому Ханна пила и курила, хотя обещала себе перед отъездом не пить, не курить и не…

Водитель тоже позволял себе выпить лишнего. Кто в зоне станет останавливать телевизионную машину? Тем более, у съемочной группы было огромное количество бумаг с печатями и штампами, разрешающими проводить съемки в закрытой зоне.

– Нам бы теперь людей поснимать.

– Я знаю одного человека, – сказал Виталий. – Очень хороший мужик.

– Что за он? – заинтересовался Хворостецкий.

– Бомж. Он живет здесь, в зоне, уже лет десять, с самой аварии.

– Этого не может быть! – не поверил Хворостецкий. – Десять лет здесь не проживешь, сдохнешь!

– Сам ты сдохнешь, он же здесь не пьет и не курит, – сказал Семага. – Его зовут Володька Кондаков, он мой, можно сказать, друг.

– Ну и друзья у тебя! – захохотал Бархотин.

– А что тебе? Это настоящие ребята, настоящие люди, не то что ты.

– У тебя друзья, Семага, – отбросы, всякая рвань, как и ты сам.

– Молчи, придурок, – осадил Бархотина Семага, – ничего ты в людях не понимаешь.

– Так где этот твой житель зоны?

– Хрен его знает… – Виталий задумался, а потом сказал:

– Есть здесь на примете пара дежурных точек, надо по ним проехаться, и обязательно в одной из них мы его зацепим.

– Проехаться… Ты же еще обещал церковь .найти! – забрюзжал Хворостецкий.

– Вот когда мы найдем Кондакова, он покажет нам и церковь, если только он ее зимой не поджег от скуки. Он здесь каждую звериную тропинку знает, каждый птичий куст. Настоящий сталкер.

– Как ты сказал, Виталик?

– Я говорю – сталкер чернобыльской зоны.

– О, о, сталкер… – возбудился сразу же Хворостецкий. – Такого мне и надо.

Он молодой? Старый?

– Если найдем – увидишь.

– А он говорить не разучился?

– Он говорит, как по книге. Философ.

– Да ладно тебе – философ! Не могут здесь жить философы, все философы живут в столицах.

– Ты что, – сказал Семага, – не знаешь, что Диоген жил в бочке и не в Афинах?

– Так то Диоген, так то в Греции. А здесь зимой как задует, как пойдет снег – ни в какой бочке не спрячешься! Действительно церковь подожжешь, чтобы согреться.

– Ну ладно, если повезет, найдем Кондакова, ты сам убедишься.

– Куда едем? – спросил Хворостецкий.

Виталик показал на карте место.

– Только знаешь, может быть, мы не доберемся туда на нашей машине. Там дороги, наверное, уже и нет, придется идти пешком.

Микроавтобус завелся и покатил по разбитой, размытой дождями гравийке.

– Вот здесь поворот.

– Сам вижу, что. поворот! – рявкнул водитель, он не любил, когда лезут в его дела, и начинал злиться.

– Ну ладно, ладно, не злись. Хочешь, налью минералки? Сушит, небось?

– У меня уже живот лопается от твоей минералки, – буркнул водитель, грубо, как трактор, разворачивая микроавтобус. Пассажиры едва не попадали со своих мест.

– Осторожнее, ты! – крикнул Хворостецкий, хватаясь за ящик с водкой.

– Вы что, в кювет хотели свалиться? Так свалились бы, если бы не я.

Видите, сплошные колдобины.

Микроавтобус благополучно переехал низину и начал взбираться на гору.

Дорога пошла получше, и все приободрились, У большой группы деревьев под линией электропередачи с оборванными проводами Виталий и попросил остановиться. Тем более что дальше и ехать было невозможно. Он выбрался из машины и сказал:

– Минут через десять-двадцать я вернусь. Если Володьки там не будет, поедем дальше.

Обычно таким людям, как Виталий Семага, везет. И стоит им о чем-нибудь подумать, как оно обязательно случается. Захочется выпить – тут же друг с бутылкой заявится, которого года два не видел. Деньги кончатся – заказ подвернется с хорошим авансом. Так произошло и на этот раз. Он подошел к заброшенному хутору и принялся громко кричать:

– Э-ге-гей! Володька! Володька! Кондаков! Выходи, это я, Семага!

Съемочная группа, оставшаяся рядом с микроавтобусом, прислушивалась к крикам журналиста.

– И что, ты думаешь, он выйдет? – спросил Валерий у Хворостецкого.

– А черт его знает! Может, выйдет, а может, и нет, Я бы на его месте вышел.

Володька отлеживался на чердаке. Забраться к нему можно было только через люк, но лестницу Кондаков втащил наверх, а люк закрыл на палку. Он услышал крики и вздрогнул. Но голос показался ему знакомым. Он припал к щели между досками и увидел человека, стоящего шагах в ста от хутора. Человека он когда-то уже видел. И еще минуту-другую поразмыслив, Кондаков вспомнил: «Ха, да это же Виталик! Пьяница Виталик, мой кореш. Ну и морда же у него, опухла, точно пчелы покусали». Он открыл люк, который пронзительно скрипнул, и, чуть не свалившись вниз, закричал::

– Э-ге-гей! Виталик! Э-ге-гей! – и стал опускать лестницу.

Виталий, услышав голос Кондакова, бросился к хутору так, словно умирал от жажды, а там ему могли дать родниковой, холодной как лед воды. Семага и Кондаков обнялись.

– Брат, ну ты и даешь! – Семага пританцовывал от радости. – А я-то думал, уж не найду тебя.

– Мог бы и не найти, – философски заметил Володька, – я здесь появился только вчера.

– А мы вчера были далеко. Мы тут кино снимаем про вашу зону.

– Кино снимаете? – удивился и одновременно обрадовался Кондаков.

– Да, документальный фильм, для немцев. Хочешь сняться? – про немцев Володьке можно было и проболтаться: денег он никогда не просил.

Володька наморщил лоб и принялся потирать щеку, а затем ковырять в носу.