Пурга - читать онлайн книгу. Автор: Вениамин Колыхалов cтр.№ 113

— Кореша! Спасители мои! Выручайте! — Бзыкин рванул исжульканную рубаху, обнажил веснушчатую грудь. — Вы, родненькие, не меня одного освободите — Сталина тоже.

Остолбенелый Орефий разинул рот, вытаращил диковатые глаза.

— Да не Беспалый ли ты?

— Верна! Он самый. Во — немецкая овчарка оттяпала. — Дезертир, будто гордясь обкуском мизинца, высоко задрал растопыренные пальцы. — Под самый корень псина откусила… Разжимайте живее капкан! Чего медлите?!

Старший Куцейкин, ехидно скривив губы, злобно сверкнул ненавидящими глазами.

— Брат Онуфрий, ведь сподобил осподь послать крепкую удачу. На ловца матерый волчина прибежал. Что, попался убивец Остаха?!

— Ты что?! Ты что?! Никого я не убивал.

Хмурый Онуфрий благоговейно поднял с земли старенькую ондатровую шапку, прижал к груди и выдавил глубокий стон. Сразу по покрою узнал ладную работу старца Елиферия. Лучше него никто в скиту не шил меховые ушанки. Стоял, бормотал запальчиво:

— Остах, единоверец наш меньшой. Мы отыскали убивца… настал судный день…

— Братики! Родненькие! Не убивал!.. Это не я…

— Молись, антихрист, своему богу, если он у тебя есть.

— В вождя верую. Кровь за него проливал. Сталина пощадите!.. Весь мой грех — деньгам поклонялся. — Беспалый с горячей надеждой вспомнил о золотых монетах. Торопливо полез за пазуху. — Вот они, большие денежки… все ваши… Берите!

На капкан брызнул короткий золотой дождь.

Староверцы презрительно посмотрели на отзвеневшие капли. Золоту — алчному богу наживы — они не молились никогда.

— Набей себе этими железками зоб, покормись перед смертью.

Дезертир Орефий возвышался кряжистой фигурой перед дезертиром Бзыкиным и гневно смотрел на открытую татуировку. Все, что с начала проклятой войны накапливалось обидного, злого, ненужного, ущемляющего затаенную душу и ранее безгневное сердце, сейчас ужалось до ненавистного плевка: он пулей полетел в самодовольный татуированный лик.

— Вонючая борода! Ты ответишь за это издевательство! — Беспалый запахнул рваную пропотелую рубаху.

Онуфрий вскинул ружье, прицелился в убивца.

— Побереги, браток, порох. Хватай за потаск. Отнесем сатану на расправу михайле. Пусть потешится перед гибелью. — Он яро заграбастал легковесного мужичонку вместе с капканом.

Насупленный Онуфрий подхватил колоду. Силачи двинулись к медведю. Два диких рева неслись в небеса, катились за Вадыльгу и лес. Бзыкин отбивался. Закрутили за спину руки, сунули в рот ухо шапки: меховой кляп сократил оглашенный рев.

Дезертиру удалось освободить руку. Снова распахнул рубаху. Мыча, тыкал пальцами в усы и глаза Сталина, призывая синюю голову во свидетели столь дикой расправы.

Раскачав двуногого зверя, швырнули четвероногому. Медведь испуганно шарахнулся в сторону, не пожелав исполнить позорную роль палача.

— Брезгует! — Старший Куцейкин укоризненно покачал головой. — Уложи, брат Онуфрий, ревуна. Надоел.

За коротким накатным громом наступила тишина, нарушаемая утробным мычанием убивца, бренчанием капканной цепи. Орефию хотелось полного успокоения сердца. Махом подхватил Бзыкина, потащил к обрыву.

— Орефьюшка… братик разумный… отступись! Бог покарал его.

— Наша кара особая.

Пропасть обрывалась через шаг.

— Да будут прощены грехи наши…

Под яр загремел весь живой и мертвый груз.

Куцейкины размашисто перекрестились на голубое заречье. Высокая вода, подтопив берег, слизывала с крути белый песок. Братья отрешенно глянули вниз: поплавок-потаск перестал кивать Вадыльге, мирно плыл в крепкую обнимку с темными струями.

Забросали сушняком желтые монеты. Запалили ярый огонь.

На косачиных токовищах в полную страсть бурлил дерзкий, захлебистый клёкот.

Томск — Пицунда — Ислочь. 1988 год.