Самые веселые завийральные истории - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Вийра cтр.№ 21

— Понимаю. А ты хорошо слышал, когда ухо болело?

— Отвратительно. Особенно когда уши битком набиты ватой, а голова обмотана толстым шерстяным платком. Однажды при воспалении дальнего уха я почти ничего не слышал. Отцу приходилось кричать. Он входил в комнату и орал во все горло: «Привет!!! Как дела???» При этом у мамы на кухне все падало из рук, а у соседей на столе подпрыгивали тарелки. А как здорово мы с отцом пели тогда! Обычно мама не разрешала этого делать. Говорила, что отцу медведь на ухо наступил. В детстве я представлял себе такую страшную картину. Папа-младенец лежит в колыбели и сосет соску. Вдруг появляется огромный коричневый медведь, опрокидывает колыбель и наступает ногой на папино ухо. Я спросил у отца: «Откуда в городе взялся медведь?» — «Из леса, вестимо». Он не мог сдержать смеха, вспоминая конец этой истории: «Когда медведь наступил мне на голову, я проснулся и поднял такой рев, что косолапый от ужаса выскочил из собственной шкуры и совсем голый, стыдливо прикрываясь передними лапами, убежал обратно в лес». «Так это его шкура висит у нас в гостиной?» — спросил я. «Да!» — отец гордо выпятил грудь. С тех пор я всем показывал эту шкуру и хвастался подвигом моего отца. Потом мама объяснила: выражение «медведь наступил на ухо» означает, что у человека нет музыкального слуха. У меня со слухом было не лучше. Мама всегда морщилась, когда я пел. Но разве запретишь петь больному ребенку! И мы с отцом горланили: «А я-я иду, шагаю по Москве-е…» Весь дом слушал!

— И всем нравилось?

— Нет. Соседи вызвали милицию. Пришел участковый. Как сейчас помню, его фамилия была Синицын. Милиционер сказал басом: «Почему нарушаете?» Отец встал грудью на мою защиту: «Кто нарушает? Мы нарушаем? У ребенка воспаление дальнего уха! Ребенку хочется петь!» Синицын вздохнул. Оказалось, что ему тоже дома запрещают петь. Мы запели втроем. Вскоре зашел сосед с одиннадцатого этажа. «Хорошо поете, но не хватает стройности. Позвольте, я подирижирую», — он оказался главным дирижером Большого театра. После второй песни — это, кажется, была «В лесу родилась елочка» — дирижер отвел Синицына в сторону и спросил: «Вы, извиняюсь, кто будете по профессии?» Участковый удивился — он был в форме и при кобуре: «Разве не видно?» Дирижер оглядел его с головы до ног, от фуражки до сапог: «Летчик, да?» — «Никак нет. Майор милиции». — «Профессию не хотите поменять?» Милиционер пробасил: «Нет». — «А выходные у вас в милиции бывают?» — «Бывают. Завтра выходной». — «Тогда жду вас завтра в десять часов у служебного входа Большого театра». На следующий день участкового приняли на работу в Большой театр по совместительству: он продолжал ловить бандитов и жуликов, а в свободное от дежурства время пел в хоре. Через месяц его перевели в солисты. Он исполнял ведущие партии в «Щелкунчике», «Жизели», «Спящей красавице».

— Папа, ты уверен, что он участвовал в этих спектаклях?

— Конечно. У меня даже где-то сохранились программки с его автографами.

— Но это не оперы, а балеты!

— Балеты?.. Ой, я все перепутал! Мы с отцом пели, а Синицын танцевал. Он кружился по комнате, как пушинка. Задирал ноги выше головы, плавно размахивал руками, как умирающий лебедь в «Лебедином озере». А сосед с одиннадцатого этажа был не дирижером, а главным балетмейстером Большого театра…

— Папа, ты не шутишь? Ну-ка посмотри мне в глаза!

— Какие могут быть шутки? У дочки ухо болит… Кстати, в ухе еще колет?

— Нет, ни капли. Все прошло.

— Ура-а! Может, споем, а?

— Давай.

— Только тихо. «А я-я иду…

— …Шагаю по Москве-е…»

Домовые Нюхля и Дрюхля сидели на балконе. Дело было осенью. В доме холодно, отопление еще не включили, а на балконе — солнышко, можно погреть свои старые кости и даже позагорать, задрав кверху бороды.

— Благодать! — произнес Нюхля.

— Да, хорошо, — согласился Дрюхля.

— Давай жить здесь, — предложил Нюхля. — Построим избу и будем жить.

— Давай, — согласился Дрюхля.

Срубили они два вековых дуба и построили избу.

Наутро Борис Михайлович и Ксения Александровна ушли на работу, а Машенька, их дочь, осталась дома. У нее горло болело, и она не пошла в школу.

Стала Машенька звать домовых, а они не откликаются. Искала их, искала и обнаружила на балконе избу. Дверь избы настежь, а там домовые хозяйничают, печь березовыми полешками растапливают.

— Вам помочь? — спросила Маша.

— Не надо, — сказал Нюхля. — Лучше собери маслят, весь балкон маслятами зарос. Мы их поджарим и в сметане потушим.

Собрала Маша полную корзину маслят, и домовые сели их чистить.

— Помочь? — спросила Маша.

— Сами справимся, — сказал Нюхля. — Сходи-ка на пруд — а на балконе пруд был, с камышами и кувшинками — да налови карасей. Уху сварим.

— Только лови с этого берега, — предупредил Дрюхля. — Под тем черт сидит, он тебе ржавую самоварную трубу или рваный башмак на крючок прицепит.

Вернулись Борис Михайлович и Ксения Александровна с работы, а дочери нет. Смотрят — на балконе изба выросла, а Машенька из оконца выглядывает, им рукой машет.

Перебралось все семейство в избу. Стали там впятером жить-поживать, добра наживать.

Вскоре к ним черт присоединился. Пришел и говорит:

— Пустите меня к себе жить. Я вам картошку варить буду.

Посоветовались Нюхля, Дрюхля, Борис Михайлович, Ксения Александровна и Машенька — и пустили.

Только толку от него было мало: то картошку недосолит, то переварит. Что с него возьмешь: черт есть черт!

Через пару дней Бориса Михайловича и Ксению Александровну повстречал дворник.

— Кто вам разрешил, — говорит, — избу на балконе строить?

Пригласили они дворника в избу, напоили чаем, накормили пирожками с грибами.

Он и говорит:

— Что это у вас дорожка перед избой листьями засыпана? Давайте подмету.

А через день отопление включили, и они в дом вернулись. Один черт в избе остался.

Не уберег ее рогатый — прознали про избу вороны, растащили по бревнышку, построили из дубовых бревен мост с фонарями, сидят теперь на тех фонарях и на прохожих пялятся.

А жаль — хорошая была изба!

Маша делала уроки, а домовые Нюхля и Дрюхля, чтобы ей не мешать, вышли на балкон.

Там Нюхля лег грудью на перила и вдруг, перевесившись, грохнулся вниз. Дрюхля попытался удержать друга, но у него не хватило сил — Нюхля был в тяжелом водолазном костюме: на голове — круглый медный шлем с окошком, на ногах — башмаки со свинцовыми подошвами. Такие башмаки водолазы надевают для того, чтобы сразу пойти ко дну. Вот он и полетел вниз, как топор.