Мальчики-мальчишки - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Горская cтр.№ 57

– Надо её убить, – словно бы констатировал Волков, глядя дочери ненавистного ему врага в глаза, – а то назревает какое-то разложение в рядах: два дурака уже из-за неё переругались. Да и вообще заложников не возвращают: не принято.

Тут девочка очень испугалась этого ненавидящего взгляда и громко заплакала. Значение слова «убить» она уже знала и понимала. Но как же так можно её убить? Она же ребёнок, а ребёнок – это святое! Дети – это святое, потому что это – будущее страны, будущее любого общества, вернейший признак того, что в этом самом будущем будет кому жить. Женщина с ребёнком или самка с детёнышем – это основа земного воспроизводства, логика жизни на земле, против которой зачастую не в силах идти даже самые бессердечные головорезы. И гуманизм тут совсем непричём: просто это такая установка в сознании любого человека – нельзя… Но только в обществе, где есть будущее. А тут она попала к людям без будущего, где это «нельзя» уже не работает. Кто-то отнял у них будущее, поэтому они будут сметать всё на своём пути: терять нечего. Одно дело – в глубокой старости понять, что никакого будущего у тебя не будет. А тут взяли и у молодых отняли будущее. И не абы какое, а светлое! Будущее, на которое ещё их прадеды молились, ради которого деды добровольно в нужде в бараках жили и верили, что вот «унучекам достанется лучшая доля».

Она заплакала, а мужики вдруг не меньше её испугались и, как один, принялись успокаивать. Кроме Волкова. Он только иронично вздохнул и улыбнулся: навёл-таки порядок. Электрик плакал больше самой девчонки: «Да идите вы со своим заложниками! Я лучше на Ижорский пойду, пока он ещё работает: там мясные консервы в день зарплаты выдают». Стропальщик хмуро гладил плачущего ребёнка по голове и вздыхал: «Надо бы её до метро проводить. Какая там у них станция рядом с домом?» Стрелочник виновато дёргался и выискивал по карманам монеты: «Сколько сейчас метро-то стоит?».

– Явно, не пять копеек, как раньше, – «подсказал» моторист.

Они были в растерянности, так как вдруг поняли, что пошли не своей дорогой. Они не были бандитами. Во всяком случае, пока. Бандитизм ещё не стал для них образом жизни, преступление не являлось сутью и смыслом бытия, а всего лишь способом качественно изменить свою жизнь. Их мечты были просты и грубы: жить по-человечески. А честная жизнь не позволяла удовлетворить самые примитивные житейские нужды, не говоря уже про человеческие.

Электрик взялся проводить девчонку до метро, стропальщик на правах самого старшего по возрасту инструктировал её, куда надо ехать и что сказать дома. Девочка только всхлипывала и кивала.

Стихийно возникшая банда стихийно распалась, словно и не было её. Участники этой банды испугались самих себя и друг друга за то, что оказались способными пойти на такое дело, пусть сначала оно и не казалось преступлением. Не в смысле юридическом, а в смысле человеческом: нас грабят, так почему же мы не можем грабить тех, кто грабит нас? Волков никого не удерживал: он и так сразу понял, что не получится из них карателей. Первое дело разочаровало его: хрюн только казался сильным противником, а на деле оказался слабым, старым и очень уязвимым человеком. Ты его напугал и всё, переключись на что-нибудь другое. А то подумаешь, обидели мальчика, не дали ему поработать инженером за сто двадцать рэ в месяц! Да зачем тебе это! Зачем тебе им быть, если теперь совсем другие люди управляют жизнью? Если тебе мешает кто – убей, устрани его со своего пути. Это ты умеешь. Зачем же тебе тихо и пошло спиваться с другими такими же, слушать их глупое нытьё про отнятую у вас у всех страну, если ты можешь достичь всего и мимо них, и мимо этой самой страны? Пусть ты ей теперь не нужен, но и она тебе не очень-то нужна. Всегда есть выход. Хода нет – иди бубями. Топор за пояс, и пошёл по Руси «плотничать»…

Так он приводил свои закипевшие было мысли в порядок, и понимал, что уже никогда не станет прежним. В результате получилась такая гремучая смесь, что человек совершенно без тени сомнения решил, что он на правильном пути. Но какими бы потом делами он ни занимался, с какими бы людьми ни сводила жизнь, а первую свою банду он запомнил навсегда. Такое не забывается. Это как первая любовь.

И первое своё дело тоже запомнил. Сколько он потом всего совершил – и сам точно не вспомнил бы, но этот фрагмент своего преступного пути помнил всегда. Ему потом иногда снился страшный сон, будто он просыпается и видит, что рядом с ним лежит эта девчонка, растерзанная и мёртвая. И смотрит на него невыносимым взглядом больших и серьёзных глаз, какой бывает только у детей. И он начинает орать, что этого не может быть, что они её на самом деле отпустили и даже не трогали. Просыпается и медленно приходит в себя, тихо радуясь, что это был только сон. И пробуждение это ему важно и нужно, как последнее оправдание, что когда-то давно он пощадил хотя бы одного беззащитного ребёнка.

А за ограбление им ничего не было. Заложница вернулась домой, когда её отца уже увезли в больницу с сердечным приступом. Отец пошёл на поправку, когда узнал, что дочь вернулась живой и невредимой и передала сообщение для него от тех дядей: не делай глупостей, хрюша. Да знали бы они, что ему сейчас не до них: своего человечка в самом министерстве привлекли к «уголовке» за незаконные махинации с казёнными деньгами, а он и других за собой потянул! Пошли обыски, у всех что-то да нашли, только у него одного нет ничегошеньки. Только морда разбита и сердчишко расшалилось. Сказал, что на улице напали хулиганы: хулиганья ведь развелось ужасти сколько, больше чем маньяков! Но не было бы счастья, да несчастье помогло: больничный лист спас от посещения заседаний в суде, где кое-кого даже взяли под стражу прямо в зале под «давлением неопровержимых доказательств». Правда, никто из них долго в кутузке не засиделся, через год уже все вышли, но всё же меньше терзаний и без того подорванного здоровья и расшатанных нервов. Сидел дома, слушал, как дочка пиликает на скрипке.

Посетившие же его дом налётчики разбежались кто куда, только бы никогда больше не пересекаться. Волков вернулся домой и увидел там повестку из районного военкомата на своё имя, пригласительный билет на войну, так сказать. Он уже получал такие, и знал, что позовут воевать за очередную свободу и неза висимость очередного братского народа. Ра ньше он отказывался, а тут понял, что это будет самым лучшим способом исчезнуть на какое-то время, если вздумают искать.

В военкомате ему почему-то предложили работать сварщиком. Где-то в Югославии, которая теперь была и не Югославией, а странным конгломератом разрозненных и настроенных крайне враждебно друг к другу новых республик. Даже не понятно: как их угораздило когда-то вот так объединиться в одну страну. При такой-то ненависти!

– Там щас всё раздолбали в порыве борьбы за… за… короче, неважно за что, – провели ему краткую разъяснительную лекцию. – А Россия, как старшая сестра славянских народов, обязана помочь своим заблудшим братьям всё это раздолбайство восстановить. Сваркой владеешь?

– Уг у.

– Вот и славненько. Арматуру там варить на взорванных мостах или железо для бетонных блоков… Ты ваще улавливаешь, какую высокую миссию тебе доверяют?

– Так точно.