Уголовный шкаф - читать онлайн книгу. Автор: Николай Леонов, Алексей Макеев cтр.№ 17

Обе двери в кабинет генерала Орлова были распахнуты. Гуров прислушался, осмотрел пустую приемную и глянул на часы на стене. Без пяти минут двенадцать. Все больше в полночь встречаемся, мысленно усмехнулся сыщик. С мрачными силами боремся и сами по ночам совещаемся.

– Что ты там встал? – раздался из кабинета голос Орлова. – Заходи.

– У тебя стены изнутри прозрачные? – усмехнулся Гуров, входя в кабинет.

– У меня слух хороший, – не поворачиваясь, ответил Орлов, стоя лицом к открытому окну. – И память. Мы же договаривались, что ты после одиннадцати придешь.

– Извини, что задержался, – развел руками Гуров. – Все-таки Москва. Пробки.

– Люблю ночной воздух, – неожиданно сказал Орлов. – Хоть и город, мегаполис, бетон, асфальт, камень, а все равно ночью воздух другой. Или это самовнушение, попытка релаксировать.

Гуров промолчал, стоя у стола. Стареет друг. Теряет тему, на ночные запахи тянет.

– Ну, что у тебя там? – Орлов решительно повернулся и бодрым шагом прошел к своему рабочему столу. – Ты садись, садись. Набегался за день, так хоть посиди у генерала в кабинете. Ну?

– Ну что, коллекция предположительно старинная. Конец восемнадцатого века. Стоимость ее ого-го! Если она вся в руках одного человека и если верить описаниям одного грамотного человека, который составлял его больше ста лет назад, то среди драгоценностей Брыкаловой есть очень крупные камни и очень высокохудожественные изделия московских, петербургских, французских и итальянских мастеров восемнадцатого века. Эксперты говорят, что вся коллекция, как ее описали в справочнике, сейчас должна стоить больше десяти миллионов рублей.

– А кто она? Ты мне рассказывал, что актриса?

– Да, изначально эти изделия принадлежали крепостной актрисе Александровой. Потом по наследству перешли к потомкам. Точнее, ко второй жене купца Брыкалова. И уже во время владения Брыкаловой коллекция исчезла.

– Ни хрена у нас крепостные жили, да? – усмехнулся Орлов.

– Ну, из крепостных у нас вышло много толковых людей. Были и предприниматели, и актрисы. Зачастую делами дворян занимались управляющие из крепостных. Честно говоря, это нам в школе преподавали, что крепостное право – это рабство. За убийство крепостного барин мог и на каторгу загреметь, между прочим. Это была своего рода приписка к населенному пункту, к владельцу земли. Да, их продавали, покупали, но…

– Да помню я, помню, – махнул Орлов. – Давай дальше. Значит, у нас по Москве гуляют изделия, предположительно из коллекции купчихи Брыкаловой?

– Предположительно да. Полная уверенность будет только тогда, когда нам в руки попадет хоть одно моло-мальски стоящее изделие. Тогда можно сверить с описанием. А сейчас мнения экспертов даже немного разнятся. Мы же им для опознания не можем ничего предъявить, кроме того, что нам нарисовал агент, который далек от ювелирных дел.

– И что, дело глухо?

– Нет, знаешь, Петр, есть один примечательный момент. Изделия пытаются сбыть очень осторожно. Это факт. Значит, тот, кто этим занимается, понимает его баснословную ценность. Он специалист, а не просто уголовник, который в колониях провел времени больше, чем на воле.

– Может, кто-то из солидных воров?

– Нет. Солидный вор в законе – он со связями. Он потому и на свободе, что у него такие связи, которые даже мы преодолеваем с трудом. Он бы нашел выход за границу в два счета. Он сам бы вышел на иностранных перекупщиков и коллекционеров.

– Тогда кто? – Орлов с интересом посмотрел на Гурова.

– Люди, которые понимают в ювелирном искусстве, вообще в искусстве, но ничего не смыслят в бизнесе и криминальных делах.

– Но ведь с изделиями наши агенты засекли как раз уголовников?

– Да! – кивнул Гуров. – Уголовников, но только мелких. Эти интеллигентные люди не смогли выйти на серьезных людей из криминала. Они их просто не знают. Они где-то как-то связались через каких-то знакомых хоть с кем-то, кто имеет хоть какое-то отношение к уголовному миру. И их наняли. А те сами суются как слепые котята. Им и хочется, и колется. Они давно бы послали своих нанимателей куда подальше и смылись бы с образцами, которые им давали для предъявления потенциальным покупателям.

– Но они знают, – догадался Орлов, – что драгоценностей много, и не хотят терять такой кусок. Они будут крутиться возле этих твоих «интеллигентных» людей, пока или не помогут им продать изделия, или не смогут украсть их все, и потом только скрыться.

– Примерно так, – согласился Гуров. – Поэтому больше внимания я уделяю теперь не уголовному миру, хотя и ему тоже. Могут случайно на наших продавцов выйти и серьезные воры. Больше я теперь занят разбрасыванием сети в среде официальных ювелиров, оценщиков, перекупщиков. Они люди искусства, они не до такой степени криминализованы и мою сеть не сразу заметят. А к ним наши продавцы рано или поздно обратятся.

– Надо взять под самое серьезное наблюдение все легальные и нелегальные каналы вывоза за границу. Сейчас они соваться и рисковать не будут. Но как только нащупают канал, то могут всю группу изделий одним махом «слить».

– Да, подготовил письма за подписью заместителя министра. – Гуров раскрыл папку и выложил перед Орловым несколько бланков министерства с текстом. – Эти по нашим управлениям: транспортникам и другим. Это в таможенный комитет, это погранцам…

– …возможна попытка вывоза крупной партии ювелирных изделий, имеющих историко-культурную ценность… – Орлов надвинул очки и пробежал по тексту. – Хорошо, оставь, я посмотрю и утром передам через приемную с сопроводительным письмом. А что с уголовниками? Как их там? Кусок, Ходуля, Самурай?

– Пока ничем себя не проявляют. Наружку мы за ними не пускали, но понемногу своими людьми обставляем. Не хочется торопиться.

– Это точно, – согласился Орлов. – Только засветимся с заявкой на наружное наблюдение, как сразу с нас начнут требовать «гнать дело». А окажется туфтой, замучаешься отписываться. Нет, правильно, не спеши. Давай пока своими силами. Этот твой Кусок мог вообще найти изделие, вытащить из кармана в трамвае у кого-то.

– Он не карманник, – тут же возразил Гуров.

– Я помню, – поморщился Орлов щепетильности Гурова к мелочам. – Я образно выражаюсь. Установили, кто такой Копыто?

– Пока нет. По базам МВД среди кличек есть несколько человек. Но кто-то сидит, кто-то проживает далеко от Москвы, кто-то уже умер.

– Запросы разослал?

– Еще позавчера. Ответы начали приходить. Пока все уголовники с кличкой Копыто находятся по местам регистрации, в течение последней недели не отлучались и не выезжали. Подтверждения по умершим тоже начали приходить. Там пока все чисто.

– Может, это и не кличка, – задумчиво сказал Орлов.

– Я думал, – вздохнул Гуров. – Фамилия такая существует. Я нашел две, но в Украине. В Москве, ты не поверишь, по адресному не значится. Знаешь, что я думаю, Петр Николаевич. Это не кличка и не фамилия. Фамилия у него имеет корень «копыт» или «копыто». Какой-нибудь Копытин, Копытовский. А уголовники его на свой манер прозвали Копытом. Наивно, но, в принципе, тоже вариант. Я на всякий случай агентуру перенацелил, а проверять всю Москву на предмет возможных вариантов фамилии у нас ни сил, ни времени не хватит.