Хроника его развода (сборник) - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Петров cтр.№ 66

– Допрыгался, Мажор?

Паршивая эта, дурацкая кличка прилипла к нему с первых дней милицейской службы. За излишнюю опрятность и брендовые вещи прозвали его так, хотя богатеем в начале своей карьеры он не был. «Встречают по одёжке», – вдалбливали ему родители с детства, этому правилу он и следовал, откладывая с каждой стипендии, потом – с зарплаты, закупаясь хорошими шмотками, обувью.

…И вот теперь, сидя на деревянном настиле в камере «обезьянника», он смотрел на свои лакированные черные Loriblu и пытался думать о том, что у омоновцев, которые его брали, зарплата – тысяч пятьдесят, а ботинки он приобрёл в бутике за тридцать. Дать каждому по ботинку. Почти пятьсот баксов на рыло.

Дежурный в коридоре загремел ключами.

А этому вообще тысяч двадцать платят, подумал Мажор.

– Выведи в туалет, сержант! – завопили в соседней камере истошно.

– Потерпишь!

– Я на тебя жалобу напишу! В Страгсбурский суд напишу, фашист!

– Пиши хоть Господу Богу…

Прислонился головой к стене, подтянул к груди колени.

Как ни пытался он уйти от паники, гоняя в голове бредовые мысли, уйти не получалось.

Сколько ты швырнул людей в такие камеры? Сейчас очутился здесь сам.

Он вспомнил преподавателя, который читал им курс лекций по теории государства и права. Карпицкий, кажется, такая у него была фамилия. Интеллигентный, за версту от него веяло породой, бывший прокурор.

– Вы для меня, – откровенничал он перед первокурсниками на лекции, – дети. Смотрю на вас, хоть и в форме, но всё равно, открытые, приятные лица, не менты. Это очень хорошо. Я ментов ненавижу. Я каждый год сажал по менту.

А потом в памяти всплыл образ другого преподавателя, криминолога. Милиционеры, утверждал он, колются «на раз». Быстрее, чем урки, колются милиционеры. Такой вот парадокс, понимаешь.

Допрыгался, Мажор?

Этот голос он определённо слышал раньше. Только вот где и когда?

Было сказано, что о нём известно всё. Уверенно сказано. Так, что в это можно поверить.

Стыдно. Когда он услышал это «знаю всё», он – лысый крепыш, грозный мусор, одним только видом своим напугавший сотню, если не две сотни людей, вдруг испугался сам. Испугался и захотел рассказать всё, лишь бы выпустили его на волю, к семье. Как ребёнок, право.

Идиот, сказал он себе, помнишь своего первенца? Лет двадцать ему было, почти тебе ровесник. Схлопотав условный срок за кражу вьетнамского ширпотреба на рынке, он вытащил из машины магнитолу. Спустя месяц после приговора. Сидеть однозначно.

Если я всё расскажу, меня отпустят? – с надеждой спрашивал первенец. Ты ему отвечал: конечно! Признавайся, скажи, кому продал, и езжай домой пить чай с баранками.

Он рассказал. И уехал пить чай. Очень крепкий чай. Чифирь называется.

Мажор легко вскочил на ноги и, чуть подпрыгнув, разогнал спёртый воздух серией профессиональных боксёрских ударов.

Нет уж, думал он, шагая из угла в угол, делая махи руками, признания от меня они не дождутся. Никаких явок с повинной. Признание – первый шаг в тюрьму. Играть так играть. До конца.

Подошёл к окну, задрал голову. Цокольный этаж, высоко окно с решётками, маленькое окно, стёкла матовые, плотные, ни черта не видно.

Знать они могут действительно всё, сказал себе Мажор, но вот слепить что-нибудь путное они могут только из последнего дела. Те, предыдущие, не много их было. Да и недоказуемы они. Толкнул в январе барыге килограмм героина? Докажи сейчас, что это был именно его героин? Наркотиков ни дома, ни на службе не держим-с! Показания барыги? Барыга – преступник! Наговаривает на честного и неподкупного полицейского, сводит старые счёты.

Но здесь другая тема. Разбой. Сам грабанул и сам продал. Опрометчиво, конечно, нельзя было так делать. Но иначе поступить не мог, слишком велик был куш, слишком большие на кону стояли деньги.

Они нашли картину, догадался Мажор, разбои, грабежи, кражи именно так и раскрываются – от вещи. Антиквар, старый еврей, раскололся. Хорошо с ним поработали, наверное. Никакое «приобрёл у ранее неизвестного лица» не прокатило. Да…

Он присел на корточки и принялся потирать ладони.

Думай, говорил он себе, думай, дурак. Думай!..

– Вы не волнуйтесь, главное. Побольше уверенности. Следователи, судьи, они уверенность любят. А когда начинается «помню, не помню», – злятся. Так что смелее. Как при опознании картины, Игорь Олегович. Хорошо?

Игорь Олегович, высокий краснолицый альбинос в бежевом костюме, согласно кивнул.

– Хорошо.

Он явно себя чувствовал дискомфортно, этот Игорь Олегович. Сегодня ему предстояло столкнуться с тем, кто месяц назад опустил его на полмиллиона баксов. Его, генерального директора московской радиостанции, руководителя кабельного телевизионного канала, исповедующего патриотизм.

Старый был в квартире Игоря Олеговича. Многочисленные портреты президента на стенах, лик Николая Второго на потолке, по углам – иконы в позолоте. Чистейший экологически район Москвы.

Разбойник прошёл свободно, открыл магнитом дверь, сел в лифт, поднялся на десятый этаж и, позвонив в его квартиру, соврал – проверка показаний счётчика.

Состоятельный, проживающий на охраняемой территории и давно отвыкший от жизненных невзгод Игорь Олегович открыл дверь и с порога получил сокрушительный удар в лицо. Преступник резко перевернул его, упавшего, на живот, замотал руки скотчем, завязал глаза и пригрозил: рыпнешься, убью! Физиономии нападавшего не запомнил – темные очки на физиономии, бейсболка. Камеры злодея зафиксировали, но что толку от этих камер, когда на записи разглядеть ничего толком невозможно?

Старый узнал о происшествии из сводок. Грабанули богатея. Что ж, грабанули – и поделом. Пусть радуется, что жив, буржуин хренов. Прочитал и забыл. Но тут позвонил Юрка. Старый соратник Юрка, боевой товарищ, исправно ловивший с ним когда-то угонщиков авто.

– Мне бы и на хрен это не надо, Слав, но тут такое дело. Я в ремонтной мастерской тружусь, а строго напротив антикварный магазинчик, Борис Львович держит. Так вот. Выхожу покурить сегодня утром, и знаешь, кого наблюдаю… Мажора! Помнишь, Мажора, Славик?

…Мажора Славик помнил. Его прислали из какого-то окружного отдела на Петровку, включили в их группу, для усиления.

Одетый с иголочки, свежий, высокомерный, несимпатичная рожа кирпичом. У Старого в отделе люди работали бывалые, чудом удалось сохранить этот постсоветский костяк, и к современной молодёжи, у которых только бабки были на уме, они относились с презрением. Мажор был именно такой молодежью. Мобильника от уха не отрывал, вечно разруливал что-то, решал, в коллективных пьянках не участвовал. Всем своим видом показывал – западло.