Хроника его развода (сборник) - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Петров cтр.№ 38

– А так жизнь новыми красками заиграла. Спокойнее стала, терпеливой стала, Андрюша, всё по-другому понимать начала… На сына своего второго обижаться перестала.

– А за что вы на него обижались, Антонина Петровна?

– К жене ревновала. Властная она у него, меня на порог квартиры не пускала. На внука не давала взглянуть одним глазком даже. Так тяжело было, так обижалась я на него: что же ты за мать родную заступиться-то не можешь? И потом лишь, когда к Господу пришла, по-другому на это всё взглянула, поняла я его. Увидела, как мучается, мечется между двух огней, бедный. Пришёл он ко мне как-то, признался, нелегко ему наблюдать всё это, больно ему за меня. А я ему сказала: не переживай, потерплю, время лечит. Главное, чтобы у вас всё хорошо было. Без ссор. Мир чтобы был в доме и радость.

…Бог знает, что происходит со мной в этот момент, но открываются во мне, закрытом и задраенном, все шлюзы. И выливается из меня в неё всё, что скопилось в моей душе за этот год. Я говорю, что моя ситуация несколько схожа с той историей, в которую она меня только что посвятила. Я рассказываю, что развёлся, полюбив другую. Что первая моя жена, ранее особого уважения к родителям моим не испытывавшая, после развода и вовсе опустила между собой и ними железный занавес, и сын мой уже год не видел бабушку и дедушку. И сколько это может продолжаться, мне непонятно.

– Не волнуйся, – свободно переходит Антонина Петровна на «ты», – нужно просто подождать, Андрюша. Время лечит.

– Не тот случай, – отвечаю я. – Время в моём случае будет лечить слишком долго. И вряд ли вылечит. Меня не вылечит – это точно. Я развёлся, женился и ушёл вновь. Я просто не создан для семейного счастья. Наверное, я эгоистичен. Ну и не состоятелен, разумеется. Гремучая смесь. Да и в этом ли счастье? Мартынюк вон и ещё один, друг самый лучший, как говорится, лепший. Он не собирается ни перед кем культивировать свои чувства. Обыватели скажут – что? Голубой, что ли? Идиоты. Мой друг трахается с дорогими шлюхами и чувствует себя прекрасно. Вот так. И мне давно уже пора прийти к той же схеме. Чтобы никто не властвовал над моим сердцем, не сидел в моей голове. Вон! Вон из моей головы!

– Ты просто ещё не встретил её, – останавливает мой поток Антонина Петровна, – не встретил, и всё. И друг твой не встретил.

– Такие рассуждения, – усмехаясь, говорю я, – лет в тридцать вести можно. Ещё не встретил, обжёгся, вся жизнь впереди, встретишь. А тут – сорок. В сорок у человека уже всё должно быть, он не думает о том, как наладить настоящее. Он думает о том, как выстраивать будущее. Не думает, вернее, а выстраивает, думая. Смешно в сорок о любви говорить, несерьёзно.

– Я молиться за тебя буду, Андрюша. Это Бог тебе испытание дал. Ты только не впадай в уныние. Не сдавайся.

Смотрю на неё. У неё и впрямь светлое лицо. Так выглядит ангел?

Смотрю и не знаю, что ответить. Мне трудно говорить слова благодарности, особенно тогда, когда произнести их необходимо.

Миша уже час как спит, а я сижу на кухне. Сижу, смотрю в окно, наблюдая звёздное небо, пуская тонкой струёй в оконный проём дым. Мишины домочадцы отправлены к предкам жены в Омск, и мы славно провели время вдвоём. Горлышками вверх из мусорного ведра торчат опустошённые бутылки «Вранаца». Как стволы оружейной установки торчат они. Восемь бутылок. Мы никогда не работали по-мелкому.

Я смотрю в окно, гляжу внутрь себя и прошу прощения у Ирины.

Я говорю ей: у нас была семья. И, несмотря на тысячу причин, она не должна была быть разрушена. А я её разрушил.

Не тот случай, чтобы слова были между строк. Всё предельно ясно, дорогая. Мой поступок – это предательство.

Ещё чуть-чуть, и я потерял бы сына. И ты знаешь, наверное, потеря была бы справедливой. Люди не должны разводиться, если у них есть ребёнок. Они должны наплевать на все свои противоречия, они должны жить ради него, и нет уже тут места личностным амбициям. Но это случилось, ты не простишь меня никогда, и пусть будет так.

Помнишь, ну конечно же, помнишь одну из моих любимых книг? Тебе был ненавистен главный герой. Я бы убила его, говорила ты. А мне он нравился, нравится и будет нравиться всегда. Метавшийся от женщины к женщине, от красной банды к белой, он мне близок, этот сумасбродный донской казак. Натворивший кучу бед, причинивший их близким людям, таков он – Гриша Мелехов.

Почему? Раньше я находил этому только одно объяснение. Потому что он искал. Искал, думал и сомневался. А мне всегда были отвратительны те, что мыслят чрезвычайно прямолинейно, у которых всё ясно и понятно. Они могут натворить куда больших бед, чем такие вот сумасброды.

А недавно мне явилось объяснение новое – финал! Истинный финал мы можем предугадать: тюрьма или расстрел, но я говорю о финале его истории, о финале, который уготовил нам всем автор и которого герой, безусловно, достоин.

«Он стоял у ворот родного дома, держал на руках сына… Это было всё, что осталось у него в жизни, что пока ещё роднило его с землёй и со всем этим огромным, сияющим под холодным солнцем миром».

Вот и всё. Дальше и рассуждать незачем. За одни эти финальные слова Шолохову можно было дать Нобелевскую премию.

…Я созерцаю ночь за окном, кое-какие слова припасены и для Леры. Я говорю ей, что благодарен. Ей, или судьбе – как угодно.

«Ты, – говорю ей, – дала мне свободу, Лера. Ты напомнила о её ценности, открыла лежащую на поверхности истину – только свободный человек может быть счастливым и сделать счастливым другого. Для тебя я припас другого героя. Его создал Фрэнсис Скотт Фицджеральд. Это – великий Гэтсби. Мы смотрели кино, помнишь? А книгу, подаренную мной, ты так и не прочитала. Стать свободным, исчезнуть и, появившись вновь, богатым и счастливым, сделать счастливым любимую – так пытался сделать этот парень. Так попытаюсь сделать и я. Только вот в роли человека осчастливленного выступишь явно не ты».

– Палыч! Твой телефон взорвётся скоро! – кричит Миша с кухни. – Просыпайся, коррупционер!

Продираю глаза. Ох, мать их фашистскую! Час дня. Я поднимаюсь с кровати, облачаюсь в джинсы-футболку-тапки и выхожу на кухню.

Миша, бодрый и причёсанный, жарит яичницу. На столе стоят истекающие каплями две бутылки пива.

– Пьяница! – весело приветствует меня Михаил.

Я нажимаю «Play» на музыкальном центре. Пространство наполняет звук оркестровой настройки, по ушам ударяет грязное бряцанье гитары, и голос ещё битловского Пола Маккартни приглашает нас посетить клуб одиноких сердец имени Сержанта Пеппера.

Я подношу к глазам телефон. Эсэмэски информируют о пропущенных звонках и пробуждают текстом.

СМС № 1. «Пап! А пап? Куда пропал?»

Подпись: Егор.

СМС № 2. «Андрей Павлович! Ну где же объективка? Мы так ждём вас!»

Подпись: Алексей Дедушкин.