Свобода учиться. Игра против школы - читать онлайн книгу. Автор: Питер Грей cтр.№ 15

Охотники-собиратели должны были много знать и уметь, но не работать. Чтобы стать хорошим охотником и собирателем пищи, люди впитывали большое количество знаний о растениях и животных, от которых зависели, и о местности, где жили. Им нужно было учиться делать и использовать орудия труда и оружие для охоты. Они должны были стать ловкими и изобретательными, чтобы находить пищу, выслеживать добычу и защищаться от хищников. Но подолгу они не работали, потому что долго охотиться и собирать еду непродуктивно, так как они собирали бы пищу быстрее, чем природа воссоздавала ее. Более того, охота и поиски еды приносили радость, отчасти потому, что требовали больших умственных усилий и применения разнообразных навыков. Антропологи утверждают, что у охотников-собирателей нет разницы в понимании игры и работы, как у нас. С детства они играли в охоту и поиски пищи, а потом постепенно входили во взрослую жизнь, не теряя духа игры. У них не было понятия о работе как о тяжком труде.

Антрополог Маршалл Салинс [15] очень метко назвал общество охотников-собирателей «подлинным обществом изобилия» {71}. Именно изобилия, но не потому, что у них было много всего, а потому, что им очень мало надо. Они удовлетворяли свои потребности, работая совсем немного, поэтому у них оставалось достаточно свободного времени, когда они «пели, сочиняли песни, играли на музыкальных инструментах, делали красивые бусы со сложными рисунками, рассказывали друг другу истории, играли в игры, ходили в гости в другие сообщества или просто лежали и отдыхали» {72}. Это именно те занятия, с которыми у нас ассоциируется состояние счастья и отдыха.

Но с приходом сельского хозяйства все постепенно поменялось. У людей появились постоянные источники еды и возможность иметь больше детей. Кроме того, сельское хозяйство позволило или даже заставило не кочевать с места на место, а строить жилища рядом с полями. Но все эти изменения стоили огромных усилий. Пока охотники-собиратели ловко добывали то, что дала им природа, фермеры должны были пахать землю, сажать, ухаживать, обрабатывать и заботиться о посадках. Чтобы вырастить еду, нужно было делать много механической, повторяющейся работы, и часть этой работы вполне можно было поручить детям. Семьи были большими, и дети должны были работать в поле, помогать родителям прокормить семью или оставались дома и приглядывали за младшими братьями и сестрами. Постепенно их жизнь стала меняться. Они меньше следовали своим интересам и больше времени проводили за работой, чтобы помочь семье.

Кроме того, сельское хозяйство привело к тому, что у людей появилась частная собственность, они разделились на классы, исчезло равноправное отношение между членами общества, которое лежало в основе уклада охотников-собирателей. Поскольку охотникам-собирателям приходилось все время перебираться на более богатое добычей и съедобными растениями место, не было никакого смысла владеть куском земли или иметь материальных ценностей больше, чем можно унести на себе. Земледельцы возделывали землю, сеяли, ухаживали за урожаем и уже не могли позволить, чтобы кто-то другой пришел и собрал их урожай. В силу того что фермеры жили на одном месте, они копили запасы пищи и материальные ценности. Все это привело к разделению общества по материальному положению. Чем больше земли и продуктов скоплено у крестьянской семьи, тем она богаче и тем лучше может прокормить детей, которые потом наследуют богатства и высокий социальный статус. Это помогало найти таких же богатых товарищей и создать собственные фермы. Таким образом в сельскохозяйственном обществе появились принципы, противоположные ценностям охотников-собирателей: тяжелый труд, детский труд, частная собственность, жажда богатства и конкуренция.

Вероятно, лучшим доказательством того, что с переходом от культуры охотников-собирателей к сельскому хозяйству увеличилось количество работы и уменьшилось время, отведенное на игру, будет сравнение охотников-собирателей с их ближайшими родственниками и соседями, совершившими переход к сельскому хозяйству совсем недавно. В 1960-х годах антрополог Джеймс Вудберн заметил, что охотники-собиратели племени хазда, несмотря на то что вокруг них жили фермеры и власти склоняли их к оседлому образу жизни, отказались заниматься земледелием, потому что для этого нужно слишком много работать {73}. Патриция Дрейпер, проведя сравнительный анализ, обнаружила, что оседлые бушмены владели небольшими огородами и скотом, а потому имели более высокое материальное положение, но гораздо меньше свободного времени, чем их соседи – такие же бушмены, но кочевые {74}. Дети в оседлых группах больше работали по дому, и у них было меньше времени на игры, чем у детей в кочевых группах. Появились новые различия в отношениях к мальчикам и девочкам. Девочки помогали работать по дому и заботиться о детях, находясь при этом под постоянным присмотром матери или других женщин. Мальчики в это время помогали пасти скот, поэтому могли уходить далеко от дома и там играть и исследовать мир без вмешательства взрослых. Исследователи Джон Бок и Сара Джонсон изучали племена в Ботсване, где люди занимались и охотой, и собирательством, и сельским хозяйством. Они обнаружили: чем больше семья занималась охотой и собирательством, тем больше времени у детей было на игры {75}.

Антропологи описывают многие так называемые примитивные культуры как примитивные агрокультуры, а не примитивное общество охотников-собирателей. Они показывают, насколько далеко назад шагнуло это общество в плане социальной структуры и ценностей по сравнению с обществом охотников-собирателей. Один из наиболее известных примеров описан в книге Наполеона Шаньона The Fierce People («Свирепый народ»), где он рассказывает о племенах яномамо в бассейне реки Амазонки. И хотя Шаньон описывает эти племена так же, как их предков, на самом деле яномамо уже давно не были охотниками-собирателями в прямом понимании этого термина. Они действительно немного охотились и собирали пищу в дикой природе, но все же основную часть своего рациона – бананы – выращивали сами. Занятие земледелием позволило увеличить население в два или три раза, что невозможно, если заниматься только охотой и собирательством {76}. Стали строиться относительно постоянные деревни, у людей появилась собственность. Шаньон пишет, что у этих людей была очень четкая иерархия, главный управлял остальными, и мужчины грубо обходились с женщинами. Еще он обнаружил, что этот народ был очень воинственным, его воины часто совершали набеги на соседние деревни и убивали их жителей. Игры все еще были очень важны, но они уже гораздо меньше, чем охотники-собиратели, позволяли детям играть, особенно девочкам, которые примерно с десяти лет должны были делать ту же работу, что и взрослые женщины {77}. Еще один пример того, что в примитивных земледельческих культурах играют меньше, – народ байнинг в Папуа – Новой Гвинее. Джейн Фаянс жила там несколько лет и изучала это племя. По ее словам, главное, что ценилось у байнингов, – работа, которую они противопоставляли игре {78}. Известная пословица байнингов гласит: «Мы люди, потому что мы работаем». По их мнению, не работают только животные. Из естественных продуктов (растений, животных, детей) они получили продукты человеческого труда (урожай, домашний скот, цивилизованных людей) именно посредством работы (земледелие, приручение, воспитание и дисциплина). Взрослые перестали ценить детские игры. Они стали ругать детей за игры, и не только потому, что это отнимает время от работы, а еще и потому, что это считается постыдным занятием. Постыдным, потому что слишком близко к природе, а значит, к животным, а не к людям. Байнинги считали, что все необходимое дети узнают, когда работают, а не играют. Когда Фаянс просила взрослых рассказать об их детстве, те часто говорили, как им было сложно побороть желание играть, чтобы взяться за работу. Байнинги сознательно придерживались совсем иной философии, не такой, что все охотники-собиратели: они отрицали естественность.