Незаконнорожденная - читать онлайн книгу. Автор: Кэтрин Уэбб cтр.№ 82

– Вы как-то сказали мне, что хотели бы никогда не видеть то, что видели, и никогда не делать то, что делали, – проговорила она наконец. – Что вы имели в виду?

Джонатан сразу перестал есть, и последний кусок выпал из его пальцев.

– Почему вы хотите об этом услышать?

– Потому что… потому что я не понимаю вас, мистер Аллейн. Но хочу понять. И потому что вы, пожалуй, слишком долго держали свои воспоминания при себе, никому не рассказывая, а это не лучший способ о них позабыть. Возможно, если бы вы о них заговорили, если бы ими поделились…

– Вы хотели бы взять на себя часть моей ноши? – горько проговорил он. Рейчел бросила на него немой взгляд. Он тщательно дожевал хлеб и проглотил. – Такие вещи не предназначены для женских ушей.

– А что, по-вашему, женщина не человек? – негодующе спросила Рейчел. – Нельзя сказать, что вы несете груз своего прошлого с особой готовностью или с великим геройством. Почему же вы думаете, что я справлюсь хуже вас?

Джонатан молча уставился на Рейчел, и постепенно его лицо наполнилось страхом. Она поняла, что он и хочет заговорить, и страшится этого.

– Я вынужден нести бремя не только воспоминаний, но и своих дел, – сказал Джонатан.

– А вы попытайтесь, сэр. Только попытайтесь. А там посмотрим, – возразила Рейчел.

– Не знаю, с чего начать.

Рейчел тут же сообразила, что, если напрямую спросить об Элис, это ни к чему не приведет.

– Как вас ранили в ногу? Расскажите о той битве, – предложила она.

– О битве? Какая там битва. Это случилось в Бадахосе.

Голос его дрогнул, будто это название жгло ему язык, и он произнес его хриплым шепотом, наполненным страхом.

– Это была не битва, а сущий ад на земле, гнусная оргия разрушения и горя… Нет, – проговорил он, яростно тряхнув головой. – Я не могу приступить сразу к этому, потому что здесь конец моей истории, а не начало.

– Тогда расскажите обо все по порядку, – предложила Рейчел. – В то время я была еще совсем молода. Отец не поощрял моего интереса к войне, но я видела сообщения о наших победах на дверцах почтового дилижанса. Помню, они были украшены лентами.

– Вы были тогда молоды? И я тоже был молод, миссис Уикс, я тоже. Меня увлекли сборы и упаковка багажа, а также подготовка коня, и я совсем не думал о сражениях. О том, зачем и куда нас посылают и на что будет похожа эта война. Я и понятия не имел, какой она окажется. Баночки с коралловым зубным порошком [68] и помадой для волос с серебряными крышками, вот на поиски чего я потратил последние дни перед отправкой. Ну не глупость ли? Вот что, по моему суждению, мне было необходимо. Баночка с помадой, да еще с серебряной крышкой. – Он укоризненно покачал головой.

– Так, значит, вы были кавалерийским офицером?

– Да. Ночные бабочки, они появились первыми. Вы верите в приметы, миссис Уикс? В знаки судьбы, я имею в виду? – сказал Джонатан серьезно с блеском отчаяния в глазах, как если бы он мог изменить хоть что-нибудь в прошлом.

– Я… – начала Рейчел, и ей захотелось сказать, что это не так. – Мне не следовало бы этого делать, но иногда я обращаю на них внимание.

«Утром перед моей свадьбой пел дрозд, изливая душу. Глядя прямо на меня, пытаясь предупредить».

– Просвещенные люди называют такие вещи плодом ума слабого и подверженного предрассудкам. Но, возможно, мы просто не до конца понимаем все, что касается нашего мира и нашей жизни. Думаю, на такие знаки следует обращать внимание, – проговорил Джонатан с серьезным видом, сопроводив свои слова кивком. – Так что первой приметой стали ночные бабочки. И вот, пожалуйста, я получил проблемы с ногой. Вы, должно быть, рассмеетесь, узнав, каким образом. В первое лето кампании, в тысяча восемьсот восьмом году, произошло несколько ожесточенных схваток. Сначала мы сражались с французами в Португалии и лишь потом пересекли границу с Испанией. Мы высаживались как герои-победители, намереваясь сказать португальцам, что время их рабства прошло, хотя немало людей и лошадей утонуло, преодолевая линию прибоя, когда мы пытались подвести шлюпки к берегу… Мы несли потери, еще даже не ступив на португальскую землю. Но все равно считали себя непобедимыми. Во время первого марша стояла такая жара, что солдаты падали в походном строю. Помню, как я смотрел на поднимавшееся над ними облако пыли и думал, что все мы в нем задохнемся. Солдаты были зелеными новичками, ослабевшими после морского перехода. Одни из них пошли в армию ради жалованья, другие ради еды, а третьи ради ожидающей их славы, о которой им твердили вербовщики. И я был таким же новичком, как любой из них, хотя являлся офицером и ехал верхом на прекрасном скакуне. Моя первая рана… моей первой раной оказался укус скорпиона.

Только после этого он усвоил привычку переворачивать утром сапоги и как следует трясти перед тем, как надеть. Ощущение от укуса напоминало укол раскаленной иглы, и он пришелся в свод стопы. Джонатан скинул сапог и увидел, как полураздавленное насекомое заковыляло прочь. Оно было желтовато-коричневого цвета, длиной примерно с его большой палец. Джонатан исследовал место укуса, но сначала и смотреть-то там было не на что – маленькая ранка, из которой сочилась прозрачная жидкость. Вокруг ранки кожа побелела, а на некотором расстоянии от нее покрылась красными пятнами. Боль от укуса скоро стала утихать, стала несильной, ноющей. Джонатан промыл ступню холодной водой, снова натянул сапог и постарался забыть о случившемся.

Дело шло к сражению. Они стояли рядом с деревней Вимейру [69] , а французы наступали. Кровь Джонатана закипала при мысли, что ему предстоит испытать себя в настоящей схватке с врагом. Он был возбужден, напуган, и ему не терпелось проверить свои способности командира. Однако в последующие два дня ему трудно было думать о чем-либо, кроме боли в ноге. Если бы он служил в пехоте и у него не было Сулеймана, он не смог бы участвовать в битве. Его бы оставили в тылу, а командование ротой передали кому-то другому. В конце второго дня он спал не разуваясь. Джонатан не сомневался, что если он снимет левый сапог, то уже никогда не сможет надеть его снова. Голова раскалывалась и кружилась, невероятная слабость едва не валила с ног. Больная ступня казалась такой горячей, что он стал опасаться, не загорится ли от нее носок. Она выглядела огромной, тяжелой, и с ней явно происходило нечто ужасное. Сапог он не снимал еще и по той причине, что страшился взглянуть на свою рану.

Потом была жаркая и яростная битва при Вимейру, и Джонатан узнал наконец, каков он в бою. Он проявил себя хорошим командиром, внешне спокойным, хотя внутренне содрогался от ужаса. Британцы одержали победу, а разбитые французы отступили, хотя потери оказались тяжелыми с обеих сторон. Уэлсли [70] и несколько других старших офицеров собирались преследовать врага и гнать его до самого Лисабона, но остальные их не поддержали: французам позволили забрать раненых и беспрепятственно отступить. Более того, им даже предложили воспользоваться английскими судами, чтобы покинуть Португалию, – принявшие это решение генералы были вызваны в Англию, чтобы дать там соответствующие объяснения [71] . На дымящемся и устланном телами поле боя французские и британские солдаты приветствовали друг друга, когда бродили по нему, разыскивая раненых, которых еще можно спасти. Они смеялись, обмениваясь шутками и щепотками табака. Потрясенный и измученный Джонатан наблюдал за ними со все возрастающим чувством нереальности происходящего, ибо, если между этими людьми отсутствовала ненависть, то как они могли друг друга убивать? Почему они это делали? Он был сбит с толку и чувствовал, что неспособность понять происходящее отделяет его от товарищей. Впервые ему выпал случай по-настоящему ощутить вкус битвы, и после нее он оказался онемевшим, растерянным и напуганным.