Между ангелом и волком - читать онлайн книгу. Автор: Дарья Вильке cтр.№ 12

— Почему? — спрашивает Вольфи. Наверное, любой бы боялся. Не бывает людей, которые не боятся ничего.

— А это как в жизни потому что, — тихо и непонятно отвечает священник.

— Вы его знаете? — недоумевает Вольфи.

А отец Весельчак только молча кивает головой.

Вольфи не мог вспомнить потом, какое у Канатоходца было трико и какой — шест. Только и смотрел, что на двухслойные подошвы — с темным овалом посередине, со светлыми краями. Овал вдавливался в канат, почти обнимал его, и было страшно, что Канатоходец упадет. За шаг до Замка темный кружок почти соскочил неловко, но тут же выровнялся. Представление закончилось.

Ребристые шиллинги, один за другим с тусклым звоном сыплются с ладоней в коричневую шляпу. Толпа расходится с площади, по-вечернему гулко стуча каблуками по брусчатке, задерживаясь у паперти и под липовыми деревьями. Циркачи убирают стальные канаты — суетливо, спеша, буднично.

— Я знаю, где взять мороженое, — заговорщицки шепчет в ухо Вальтер.

Мороженое — удовольствие такое же редкое, как и цирк, и такое же быстротечное.

В Городке Ц. всего один салон мороженого, летом на больших лотках здесь волнами лежит оно — клубничное, малиновое и ванильное, на площади стоят столики, окруженные плетеными стульями. Подтаивающие шары мороженого, стремительно теряющие пузатость, можно обменять на шиллинги до позднего вечера.

— Если успеть к закрытию, — яростно и жарко шепчет Вальтер в ухо, — собрать стулья, получишь мороженое за просто так.

Хозяйка салона улыбается одними уголками губ, глядя на их беготню со стульями, вытирает руки о передник, не скупясь, шлепает розового, бугристого, похожего на сказочную башню мороженого в вафельные рожки, обернув их тонкой салфеткой.

«Пошли?» — одними глазами спрашивает Вольфи. «Пошли», — отвечает глазами Вальтер. И пока у них еще остается немного времени до сна, можно пройти к вольеру с животными, если разрешат.

Больше всего Вольфи любит стоять около клетки с тигром. Он побаивается подходить прямо к прутьям — мало ли чего тигру взбредет в голову.

Клетка маленькая, слишком маленькая для такой большой кошки. Тигр все время ходит взад и вперед, не останавливаясь, эластично ступая и стремительно разворачиваясь, а под шкурой упругими буграми ходят мускулы — тоже как заведенные. Вольфи смотрит на тигра часами, не отрываясь, чувствуя, что можно протянуть руку и дотронуться до клубка мышц.

— Нравится? — посмеивается обычно цирковой директор — Канатоходец.

Он еще спрашивает! Конечно, нравится.

— Тогда поступай к нам, будешь циркачом, — смеется он еще больше.

— Правда можно? — не верит Вольфи.

А директор смеется и загадочно говорит:

— Все можно.

Только как же Вольфи оставит маму? Она каждый раз, когда он старается ей осторожно сказать, что когда вырастет, станет дальнобойщиком, пугается до полусмерти и берет с него обещание, что он никогда не уедет от нее далеко. Такие обещания выпрашивать нечестно, думает Вольфи. «Ну я же уже вырасту, — не понимает он. — Когда дети вырастут, они все равно же уезжают?» — «Уезжают, — неуверенно говорит мама. — А некоторые и остаются».

Они стоят с Вальтером и завороженно глядят на тигра: огромная кошка медленно гуляет по тесной клетке, и видно, как ходят под палевой шкурой ребра, как перекатываются бугры где-то там, где у людей плечи.

— А завтра по телевизору «Рыцарь Роланд», — вдруг говорит Вальтер. — Приходи к нам смотреть?

У Вольфи замирает сердце. «Рыцарь Роланд». Он один раз видел его, когда-то давно, и до сих пор помнит, как Роланд победил спящего великана, как подружился с врагом Оливером, ставшим ему верным другом. У Роланда в фильме смелое лицо — вот если бы вырасти и стать таким же, как он!

— В девять вечера, — добавляет Вальтер.

— Не могу!

Мама считает, что нормальные дети должны быть в девять вечера в постели, а не смотреть всякие фильмы про королей и рыцарей. Только тогда они вырастут «хорошо воспитанными и дисциплинированными».

Даже если несколько недель приносить из школы одни хорошие отметки, мама все равно не разрешит смотреть телевизор до пол-одиннадцатого — хоть дома, хоть у Вальтера в гостях.

«Не могу», — говорит он Вальтеру. Он очень-очень рад тому, что тот не выспрашивает, отчего да почему — и не приходится мямлить про то, что его рано загоняют спать, всегда.

Из вольера пахнет соломой, большим зверем и опасностью.

Вольфи думает, что он тоже как тигр — ему можно ходить только по клетке. Накормить-то его накормят, а отпустить — ни за что.

Брат старший вроде и есть, а видеть его нельзя — и самому не найти.

Но он все-таки попробует договориться с мамой — вдруг получится. Он, конечно же, не пойдет смотреть кино к Вальтеру, на это мама не согласится никогда. А вот посмотреть один-единственный разочек кино поздно вечером дома — вдруг разрешит.

— Понимаешь, — говорит он вечером маме, — этот фильм показывают реже, чем бывает Рождество, раз в сто лет, наверное. Если я вот не посмотрю его завтра, то может быть, в следующий раз его покажут, когда я уже буду совсем старый или даже вообще умру.

— Какие глупости, — говорит мама, — не выдумывай, Вольфи. Девять вечера — недетское время.

— Но ты же сама говорила, я уже большой, — не унимается Вольфи. — Что я работаю по дому как большой.

— Никакого фильма, — отрезает мама. — Разговор окончен. Будешь спать, и все тут. Или мне придется узнавать, нет ли свободного местечка в интернате для трудновоспитуемых.

Обычно тень интерната для трудновоспитуемых — который, конечно же, располагается в старом доме или даже в замке с привидениями, там холодные спальни и темные углы — сразу заставляет Вольфи забыть обо всем. Но сегодня все по-другому.

«Сколько можно, — думает он. — Будто я собака, которой говорят только „нельзя“ да „фас“. Будто я сам не могу за себя отвечать».

Ему стало горько и оттого, что за него решают, увидит он брата или нет.

Что его как козу лупят раз в неделю — неважно, сделал он что-нибудь плохое или нет.

Что как работать, так он взрослый, а как фильм, к примеру, смотреть или день рождения справлять — так ребенок маленький.

И чуть что — про интернат вспоминают.

Небось крестьянин Больтерер лучше со скотиной обращается.

Жизнь, которая еще вчера была такой обычной и понятной, словно стала мала Вольфи. Будто он вырос из нее, как из старого матросского костюмчика.

Решено — он будет вечером смотреть кино про рыцаря Роланда.

Если уж он может починить стулья и поливать огород, то сможет и доказать, что он уже взрослый.