Рим. Роман о древнем городе - читать онлайн книгу. Автор: Стивен Сейлор cтр.№ 37

На Форуме собралась огромная толпа, и народ продолжал прибывать со всех направлений. Группа сенаторов, облаченных в тоги, стояла на крыльце здания сената. Среди них, даже на таком большом расстоянии, Тит разглядел царского племянника с изможденным лицом. Вместо тоги на Бруте была рваная туника под стать только попрошайке – демонстрация бедности, до которой довел его царь. Он говорил, обращаясь к толпе.

– Слышно, что он говорит? – спросил Тит.

– Он очень далеко, а толпа слишком шумит, – сказал Гней. – И почему бы им не заткнуться?

Впрочем, та часть толпы, которая находилась у подножия лестницы сената, вела себя тихо – все смотрели на крыльцо и слушали Брута. Но в задних рядах люди кричали, плакали, размахивали руками. И вдруг все расступились, давая дорогу кому-то, направлявшемуся сквозь толпу прямо к сенату.

– Что это за человек и что он несет? – пробормотал Тит.

– Кто он, мне не разглядеть, но что он несет, я вижу, – промолвил Гней. – Женщину. У него на руках женщина. Обмякшая, вялая. Люди расступаются, чтобы освободить ему путь. Кажется, на его тунике кровь. Мне кажется, эта женщина…

– Мертва, – закончил за него Тит, ощутивший в желудке холодный, твердый комок.

Человек шаг за шагом прокладывал путь через толпу. Там, где он проходил, возникало волнение, а вслед за ним воцарялась гробовая тишина. К тому времени, когда он добрался до ступенек здания сената, вся толпа застыла в странном молчании. Шатаясь, словно ноша, которую он нес, стала нестерпимо тяжелой, он поднялся по ступенькам сенатского крыльца. Брут и сенаторы склонили головы и отступили в сторону. Человек повернулся к толпе.

– Я так и знал! – прошептал Тит. – Это Коллатин. Значит, женщина в его руках…

Безжизненное тело было одето в столу с длинными рукавами, темно-синего цвета, с пятнами крови на груди. Голова откинулась назад, скрывая лицо. Темные волосы свисали вниз, они были такие длинные, что доставали до ног мужа.

Брут выступил вперед. Теперь, в полной тишине, Тит отчетливо услышал его.

– Расскажи им, Коллатин. Мне они не поверят, не хотят верить таким страшным словам. Расскажи им, что случилось.

Судорожные рыдания Коллатина разнеслись по всему Форуму, и по толпе пробежала дрожь. Долгое время он не находил в себе сил заговорить, но, когда все же собрался с духом, его слова зазвенели громко и отчетливо.

– Это совершил Секст Тарквиний, сын царя! Он изнасиловал мою жену, мою любимую Лукрецию. Пришел в мой дом, когда меня не было. Его приняли как почетного гостя, пригласили отобедать, отвели комнату. Посреди ночи он вломился в спальню – нашу спальню! – и приставил этот нож к ее горлу. Посмотрите, там осталась отметина! Служанка услышала ее мольбы о пощаде, крики о помощи, но один из людей Секста сторожил дверь. Служанка послала за мной, но к тому времени, когда я примчался домой, Секста там уже не было – осталась одна обезумевшая от горя и позора Лукреция. Секст оставил нож, которым угрожал ей. Прежде чем я успел остановить ее, она вонзила его себе в грудь и умерла у меня на руках!

Как будто ноша стала вдруг слишком тяжела, Коллатин опустился на колени, все еще держа тело в руках, уронил голову и заплакал.

Брут выступил вперед и поднял окровавленный кинжал.

– Вот этот нож! – воскликнул он. – Тот самый клинок, который использовал Секст Тарквиний, чтобы обесчестить Лукрецию, клинок, которым она убила себя.

Он подождал, пока возгласы в толпе умолкли:

– Доколе же будем мы терпеть подобное надругательство? Что еще позволим отнять у нас тирану и его сыновьям? Нет, больше этого не будет, ибо здесь и сейчас я клянусь положить этому конец.

Брут поднял нож высоко в воздух и обратился лицом к Капитолию, словно взывая к пребывающему в незаконченном храме Юпитеру. Титу же показалось, что этот суровый, изможденный мужчина вдруг воззрился прямо на него и его друзей. Мальчику сделалось не по себе, и он поежился.

– Клянусь всеми богами и невинной кровью, обагрившей этот нож, что огнем, мечом и всем, что способно придать сил моей руке, буду преследовать Тарквиния Гордого, его беспутную жену и всех его детей, ибо никто из них не заслуживает права жить в обществе порядочных людей, а тем более править ими. Я изгоню их прочь и впредь никогда не допущу, чтобы кто-то из них или кто-то другой звался в Риме царем!

Толпа взорвалась криками. Женщины рвали на себе волосы. Мужчины потрясали кулаками. Людская волна накрыла ступени сената, и Брута подхватили на плечи. Казалось, что он плывет над толпой, его рука устремляла окровавленный нож к небесам.

Даже находясь в безопасности на вершине Капитолия, Тит ощутил укол страха, ибо никогда не видел такого зрелища. Ярость толпы была подобна разбушевавшейся стихии. Сердце его стучало, во рту пересохло, и он едва не лишился дара речи.

– Как ты думаешь, что он этим хотел сказать? – спросил Гней. Его голос казался невозможно спокойным.

– Куда уж яснее, – прозвучал в ответ ломкий голос Публия. – Брут намеревается изгнать Тарквиния из Рима.

– А что потом?

Публий хмыкнул от досады:

– Брут, конечно, займет его место.

– Нет, Публий, он сказал другое. «Никогда не допущу, чтобы кто-то из них или кто-то другой звался в Риме царем» – вот его слова. Брут хочет изгнать царя и никого не ставить на его место.

Публий призадумался.

– Но если не будет царя, кто будет править городом?

Тит был озадачен, как и его друзья, но растерянность была не единственным и не самым сильным из разрывавших его чувств. В нем смешались и испуг, и возбуждение, и печаль по несчастной Лукреции – такой красивой, умной и любящей, – и потрясение от того, чему он стал свидетелем. Не все было ему понятно, однако он чувствовал, что произошло нечто очень важное и с этого дня его жизнь, как и жизнь всех его земляков, изменится навсегда.

В жреческом одеянии и с амулетом Фасцина на груди, ибо сегодня он выступал в унаследованной от предков роли жреца Геркулеса, Тит горделиво стоял между отцом и дедом в передних рядах толпы, собравшейся на Капитолии перед новым храмом Юпитера. Разумеется, там же, занимая столь же почетное место, находились и Пинарии. Прапрадед Публия выглядел очень дряхлым и немало растерянным, но у кого бы голова не пошла кругом после бурных событий прошлого года?

Люди собрались на торжественное освящение храма. До последней минуты Вулка лихорадочно доделывал свое детище, накладывая краску на стершийся локоть Минервы, полируя огромные бронзовые петли дверей, заставляя помощников передвинуть трон Юпитера на ширину пальца налево, чтобы статуя находилась точно по центру пьедестала.

Не имело значения, что Вулка повсюду все еще замечал крохотные несовершенства. Для Тита не было ничего прекраснее этого храма. Здание по праву занимало господствующее положение на вершине Капитолия, что делало его самым заметным строением города, видным с любой точки. Когда строительные леса наконец были убраны, Тит смог полностью оценить совершенство пропорций и парящую линию колонн, державших фронтон, поверх которого величественно красовался правящий квадригой белоснежных скакунов Юпитер – верховный владыка богов и людей. Храм представлял собой рукотворное чудо, повергавшее людей в благоговейный трепет.