Откровения судебного медика - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Гриньков cтр.№ 14

Этот вывод сделан на основании совмещения общего направления раневых каналов в теле и в мягких тканях левой руки.

8. Ответ на вопрос № 6 постановления следователя (о соответствии ран на трупе с повреждениями на одежде) будет дан после исследования одежды в физико-техническом отделении БСМЭ (в настоящее время «отделение медицинской криминалистики» — примеч. автора).

9. При судебно-химическом исследовании крови и мышцы из эксгумированного трупа Хунарикова М. обнаружено: 0,7 % этилового алкоголя в крови; 0,6 % — в мышце.

По данной концентрации этанола нельзя сделать категоричный вывод о наличии алкогольного опьянения у потерпевшего в момент смерти, поскольку на концентрацию этилового алкоголя повлияли резкие гнилостные изменения трупа.

Когда мы вернулись из Грозного домой, нам с А. Бадаевым предстояло решить еще ряд вопросов, среди которых важным являлось определение конкретной дистанции выстрела. Дело в том, что судить о дистанции по площади тела, пораженной дробью, было бы методологически неправильно, поскольку периферическая часть рассеянного дробового снаряда при значительном расстоянии могла пролететь мимо (в результате превышения площади осыпи фронтального контура тела). Кроме того, плотная многослойная одежда задерживает часть дроби, и реальная картина поражения может быть выявлена только на наружной поверхности одежды. Поэтому Александр Большаевич поручил мне производство экспертизы одежды потерпевшего, предоставив старый, поношенный и сильно засаленный стеганый ватник, который был на Хунарикове в момент убийства.

У читателя может возникнуть резонный вопрос: а что за «универсальный» эксперт рассказывает нам тут байки о том, что он делает и то, и другое, и третье. Все объясняется очень просто. Когда некоторые мои коллеги отказывались от поездок на курсы усовершенствования (причины могли быть чисто семейными или финансовыми), я, считая, что лишних знаний, как и денег, не бывает, цеплялся за каждую возможность съездить на учебу по любой интересующей меня тематике. Со временем у меня сложились прекрасные отношения с нашими шефами из Главного Бюро судебно-медицинской экспертизы МЗ РСФСР, и я практически ежегодно бывал в Москве по 1–2 недели, занимаясь по индивидуальной программе. То было время, когда «долларовая зелень» еще не затмила глаза многих врачей, и со мной занимались из «интереса к искусству» такие крупные и талантливые судебные медики России, как Сергей Сергеевич Абрамов и Исхак Ахмедович Гедыгушев. Сергей Сергеевич вообще хотел, чтобы в каждом регионе были сильные, а то и классные эксперты, поэтому жертвовал своим личным временем, не получая в качестве компенсации никакого денежного эквивалента. В Главном Бюро СМЭ на ул. Пятницкой постоянно можно было увидеть то камчадалов, то бурят, то калининградцев, приезжавших в первопрестольную набраться ума-разума. Доходило до такой «демократии», что некоторые ребята ночевали на кожаном диване в кабинете Главного судебно-медицинского эксперта Российской Федерации Владислава Олеговича Плаксина.

За первые 10 лет работы я освоил «общие» виды экспертиз (экспертизу трупов, живых лиц, экспертизу по медицинским документам), а также лабораторные методы исследования: отождествление орудий травмы по следам на биологических объектах от трупов (коже, костях и т. д.), экспертизу огнестрельной травмы, следов крови, остеологические экспертизы, то есть исследование полностью скелетированных трупов для определения пола, расы, роста, возраста и прочих вопросов. В 1989 году на факультете усовершенствования врачей в г. Барнауле (зав. кафедрой доктор медицинских наук, профессор Баграт Амаякович Саркисян) занимался определением механизма образования переломов при различных видах травматических воздействий, а в 1991 году там же прошел курс «Определение механизма образования переломов по рентгенограммам», что позволило мне анализировать многие снимки, не прибегая к помощи специалистов-рентгенологов. Спустя несколько лет мне повезло: И. А. Гедыгушев пригласил меня в группу, собиравшую черновой материал для методического письма по производству экспертиз ситуационного характера, реконструирующих события преступления. А с 1995 года я стал практически применять компьютерную программу по идентификации личности по черепу и прижизненным фотографиям.

Кроме того, постоянное общение с ближайшими по региону коллегами (доктором медицинских наук профессором Георгием Павловичем Джуваляковым, г. Астрахань; ныне покойным к. м. н. Константином Ивановичем Кильдишевым, г. Ставрополь) позволяло постоянно пополнять профессиональный багаж и держать себя в соответствующем тонусе. Не следует забывать и первых моих академических учителей из г. Киева — профессора Юрия Платоновича Шупика и к. м. н. Олега Владимировича Филипчука (ныне профессора, главного судебно-медицинского эксперта Украины). Всем этим людям я искренне благодарен за свое становление как эксперта!

Такая, на первый взгляд, «разбросанность», по моему глубочайшему убеждению, не только не вредит делу, но помогает увидеть экспертную проблему в целом, не дробя ее на мозаику фрагментов.

Мои пространные рассуждения, конечно, влияют на чистоту жанра, но, надеюсь, помогают читателю ориентироваться в специфических, не всем понятных вопросах нашей профессии…

Исследование ватника Хунарикова (заключение эксперта № 63 от 31.07.90–09.08.90), как и предполагалось, дало дополнительную информацию, существенно приблизившую следствие к конечному результату. На наружной поверхности левой полы имелось 53 входных дробовых отверстия (из них 49 сквозных), занимающих участок размером 43 × 25 см. Наибольшее скопление повреждений локализовалось чуть правее прорезного кармана ватника — центральная часть снопа дроби. На задневнутренней поверхности левого рукава (у локтевого сгиба) на участке размером 26 × 14 см располагалось 19 огнестрельных дробовых повреждений (как известно из экспертизы трупа, только три дробины повредили мягкие ткани руки). Этот факт служил дополнительным подтверждением наших выводов о положении левой руки потерпевшего в момент ранения. Зато на правой поле ватника, на его внутренней поверхности, имелось 17 входных огнестрельных отверстий (на площади 13 × 37 см), из которых 4 оказались сквозными; остальная дробь застряла под наружным слоем ткани и в толстой прокладке из ватина. Таким образом, было установлено, что в момент ранения ватник на Хунарикове был расстегнут и правая его пола отведена от тела, ведь правая рука потерпевшего, по логике вещей, находилась на спусковом крючке ружья.

С учетом экспертизы трупа и одежды было детализировано и уточнено положение тела потерпевшего к дульному срезу оружия (левым боком, под углом 45–55 градусов) и направление траектории выстрела (практически горизонтальное по отношению к вертикальной оси тела).

При использовании контактно-диффузионного исследования (с применением контактограмм и специальных реактивов) по краям входных отверстий была выявлена металлизация свинцом в виде тонких неравномерных «поясков обтирания» бледного красновато-фиолетового цвета. Остальной фон ткани ватника был свободен от свинцовых частиц.

А главное — мы теперь имели площадь повреждения осыпью дроби (примерно 82 × 76 см), которая с определенным допуском максимально приближалась к реальной окружности рассеянного дробового снаряда и позволяла экспериментальным путем определить дистанцию выстрела. С этой целью из ружья Сангинова патронами той же серии были произведены отстрелы по мишеням с различных расстояний. Мишени были не плоскостными, а объемно смоделированы на манекене в состоянии, наиболее приближенном к тому, в котором ватник находился на Хунарикове. При сравнительном исследовании (сопоставлении) ватника и мишеней максимально сходная картина по площади и характеру рассеивания наблюдалась при выстреле с дистанции 25 метров, что не противоречило следственным данным.