Колесо в заброшенном парке - читать онлайн книгу. Автор: Антон Федоров, Борис Тараканов cтр.№ 93

— Интересно. Дай-ка взглянуть. — Стас потянул распечатку на себя.

— Эй, аккуратней. Порвешь… Вот смотри — это должен петь хор.

На обратной стороне последней страницы были напечатаны строчки:

Giustizia mosse il mio Alto Fattore;

fecemi la Divina podestate,

la somma sapenza e 'l primo amore.

Ниже шел перевод:

Был справедливостью направлен мой Создатель,

Творя меня Божественною силой,

Вселенским знаньем,

Первою любовью…

— Многообещающее начало. По крайней мере, заставляет задуматься.

— А если учесть, что у Данте это надпись на вратах ада…

— М-да… Он считал кого-то «вратами ада»?

— Очень может быть.

— Ну хорошо. А дальше?

— Дальше поет сопрано.

Вовка включил диктофон. Зазвучало короткое фортепьянное вступление — рояль откликался мягко и внимательно. Потом раздался голос. Он выводил яркую щемящую мелодию:

O voi che siete in piccioletta barca,

desiderosi d'ascoltar, seguiti

dietro al mio legno che cantando varca…

О вы, в суденышке плывшие утлом,

Слушать пытаясь, стремились по глади

Вслед за лодкой моею певучей…

— Теперь вместе с сопрано должен вступить хор, — вставил Вовка. — Но Юля петь хором еще не научилась:

L'acqua ch'io prendo giаmai non si corse;

Minerva spira, e conducemi Appollo,

e nove Muse mi dimostran l'Orse… [17]

Вовка нажал «Стоп».

— Здесь партитура обрывается.

— Красивая музыка.

— Тут еще написано, что Виральдини сочинил эту мелодию в десять лет. Положил на музыку стихи своего друга, и они вместе назвали это «Роза ветров». А потом сменил текст на дантовский и обозвал «Взволнованная пятью ветрами».

— Интересно, почему именно Данте? Ведь, судя по всему, от идеи оригинала действительно ничего не осталось.

— Возможно, это относилось к Анне. Получается, что именно она «Взволнованная…»

— Взволнуешься тут… Ну-ка, дай на секунду, — пробормотал Стас, взяв у Вовки лист бумаги. — «Был справедливостью направлен мой Создатель…»

— «Творя меня Божественною силой, Вселенским знаньем, Первою любовью…», — подхватил Вовка.

— «Первою любовью…» Вовка, мне кажется, объединив несколько разнородных отрывков из Данте, он попытался что-то сказать. Возможно, оставить какую-то важную информацию. Об Анне?

— «Здесь веет Минерва, здесь власть Аполлона…» Да, это ребус. Он хотел передать какую-то информацию!

— Кому, потомкам? — Стас ухмыльнулся.

— Кто знает… — Вовка водил глазами по распечатке. — «…Кругом лишь вода, которой вверяюсь…» Интересно, что он хотел сказать словом «Вода»?

— Ладно, не мучайся. Без полной версии мы вряд ли это узнаем.

— Нет, Стас, это уже немало. У тебя ведь есть в ФСБ знакомые криптологи.

— Чтобы я пришел к ним с этой лажей?!

— От этой «лажи»… — Вовка понизил голос, — возможно, зависят судьбы многих людей. Только об этом лучше не говорить раньше времени.

— Я подумаю… — Стас как-то сразу сник. — А Виральдини этот тоже хорош! Принял сан священника, так чего было с бабой связываться? Да еще так, чтоб все знали.

— Нам ли теперь его судить… — заметил Вовка.

— Почему нет? — спокойно ответил Стас. — Что мы, в конце концов, не такие же люди, как он? В человеческой, так сказать, сущности…

— Да не в этом дело! Подумай сам. То нематериальное, что живет в книгах, или там в нотах… оно ведь уже не зависит ни от поступков автора, ни от его «человеческой, так сказать, сущности»…

Стас изобразил изумление:

— Ноу, как говорится, комментс!

Вечером накануне отлета вся компания впятером грустила на вовкиной кухне. Вовка соорудил свою любимую курицу в пиве, но этот румяный шедевр с нежным и в то же время несколько пряным вкусом поедался не очень охотно — все были заняты думами о предстоящем.

Стас приехал к Вовке с вещами, которые уместились в большой дорожной сумке, и с бутылкой белого итальянского вина: «К курице!». Было решено, что он переночует здесь — от Вовки удобнее добираться до «Шереметьева-2». Тем более что рейс был утренний.

— Как мы тут без вас… — сокрушалась Татьяна Владимировна.

— Да все будет хорошо, — успокаивал ее Вовка. — Главное — за этими оболтусами следите.

— Сам такой… — грустно отозвался Добрыня.

Бурик только вздохнул.

— Эй, ну вы чего! — воскликнул Стас. — Мы ведь только на десять дней уезжаем. — А вы нас будто на Пэ-эМ-Жо отправляете.

— Ага… — протянул Бурик. — На десять… Это знаешь как долго?

— Ну… — Стас немного растерялся. — Это как посмотреть. Все ведь относительно…

— Зато в компьютер можете играть сколько угодно — отгонять будет некому, — пошутил Вовка.

— Я вот им поиграю! — сказала Татьяна Владимировна. — Сломают еще, чего доброго.

— Да не сломают, — ответил Вовка. — Лишь бы не затерли ничего. Впрочем, я сохранил все ценное. На всякий случай.

— А свои диски можно ставить? — оживился Добрыня.

— Ни в коем слу… — начала Татьяна Владимировна.

Вовка накрыл ее руку своей.

— Можно, — мягко произнес он. — Все можно. Я хочу, чтобы вы чувствовали себя здесь как дома. Будьте хозяевами, я вас очень прошу.

— Без хозяина — и дом сирота, — добавил Стас.

— Ну что же… — Татьяна Владимировна подняла свой бокал. — Я хочу пожелать вам счастливого пути, Ангела-Хранителя и… чтобы вы были осторожны.

— Спасибо, — ответил Вовка, протягивая свой бокал. Навстречу ему устремились бокалы Добрыни и Бурика, в которых плескался апельсиновый сок.

Некрасивая, но обаятельная стюардесса развозила на тележке обед.

— Что желаете к мясу? — спросила она у Стаса.

— А что есть?

— Могу предложить апельсиновый сок и вино «Старый Тбилиси».

— Красное? — осведомился Стас.

— Да, красное сухое.

— Вина, пожалуйста.

— Два, — добавил Вовка. При виде сочного бифштекса с картошкой фри он заметно оживился.