Кодекс - читать онлайн книгу. Автор: Лев Гроссман cтр.№ 22

Эдвард начинал получать удовольствие от ее рассказа. Все это так отличалось от того, к чему он привык. Есть же люди, которые все свое время посвящают только чтению и пересказу прочитанного. С одной стороны, такие занятия кажутся смешными, с другой — куда более важными, чем его работа. Вернее, прежняя работа.

— Четвертая часть — самая проблематичная, и писали о ней больше всего, хотя не думаю, что комментарии помогли хоть немного ее прояснить. Ее стиль отличен от всего остального «Странствия». Это похоже на сон, или галлюцинацию, или один из гротесков Босха. Трудно поверить, что четвертая часть принадлежит тому же автору: повторы и склонность к насилию отражают скорее детское сознание, а если это писал взрослый, то он близок к психическому расстройству.

Лорд возобновляет свои приключения, хотя больше не ставит перед собой никакой цели. Он просто блуждает…

Маргарет, не зная, видимо, как построить рассказ дальше, вздохнула и по-девчоночьи, совсем нехарактерно для себя, дунула на свою челку.

— Текст начинает повторяться почти навязчиво. Лорд убивает одно чудище за другим: великанов, демонов, драконов, все снова и снова. Иногда он убивает одно и то же чудовище дважды или трижды. Время описывает двойные и тройные круги. Порой повествование переходит в простой перечень противников, убитых или спасенных, не имеющий никакой связи с сюжетом.

В один прекрасный момент нам сообщают, что лорд женился вторично, отстроил свой замок, и у него снова родился сын. Он стареет, довольный жизнью, а рассказ продолжают приключения его сына, предпринявшего собственный поход. Но вот сын мужает и превращается в своего отца, который встречает рыцаря-оленя и начинает охотиться на него, — в общем, сюжет тоже движется по кругу. Время заглатывает собственный хвост. Однако на этот раз рыцарь добивается успеха, находит Часовню Роз, и его тут же принимают в рай.

Но блаженство недолговечно. Рыцаря выкидывают с небес из-за какой-то мелкой теологической погрешности, насколько я это понимаю. На земле он ожесточается и мстит: возобновляет охоту на рыцаря-оленя, убивает его и съедает его мясо. — Эдвард скривился. — С этого места текст точно с ума сходит. Люди умирают и возвращаются к жизни без всякого резона. Сам лорд совершает самоубийство, вспоров себе живот мизерикордией — это такой тонкий кинжал, — но некий злобный, саркастический ангел насильственно воскрешает его. Рыцарь-олень тоже оживает — он немного обижен на то, что его убили, и заявляет лорду, что жизнь — только сон, рай — единственная реальность, и не надо воспринимать все слишком всерьез. Громадные рати бьются непонятно из-за чего, но описано это в мельчайших подробностях. Автор, точно маленький мальчик, расставляет и сшибает игрушечных солдатиков раз за разом. Мы улавливаем мимолетные картины края, опустошенного войной и чумой.

В конце концов фабула снова закладывает петлю, и мы возвращаемся к роковой охоте на рыцаря-оленя — в буквальном смысле. Целые пассажи из первой части повторяются дословно, и поэма становится слепком с себя самой. Рыцаря-оленя, как и прежде, загоняют в глухое ущелье, откуда он в панике выбегает. Герой, по-видимому, сознает, что все это уже было, но бессилен изменить ход событий. Рыцари снова входят в ущелье, и опять мы не знаем, что они там находят, ибо на этом заканчивается четвертая часть.

— Тьфу ты, опять облом. — Эдвард посмотрел на часы — скоро шесть. Если это затянется, мимолетно подумал он, она сдерет с меня как за полный час. — Перейдем к пятой.

Маргарет продолжила с той же невозмутимостью:

— В ее начале лорд пересекает океан на лодке без весел, паруса и руля. При этом он верит, что Бог благополучно приведет его к берегу. Проходит время. Он заплывает далеко на север, и вокруг высятся ледяные горы. В море плещутся арктические киты — белухи, нарвалы и кашалоты. Кольридж позаимствовал отсюда несколько строк для своего «Старого моряка»: «Меж снежных трещин иногда //Угрюмый снег блеснет; //Ни человека, ни зверей, — //Повсюду только лед» [22] .

Средневековые писатели часто вставляли в свои произведения эпизоды из классиков, и наш рассказчик пользуется случаем, чтобы привести пару историй из «Одиссеи», о сиренах и вкушающих лотос, не знаю уж для чего. Пересказывает он также историю Паоло и Франчески — о женщине, которая стала любовницей своего деверя, читая с ним вместе книгу. Муж является и убивает обоих. Этот сюжет был достаточно популярен — и Данте, и Боккаччо представляют нам свои версии, — но Гервасий своевольно приделывает к своей хороший конец: любовники спасаются бегством и живут долго и счастливо.

Наконец рыцарь пристает к берегу пустынной земли. Все, что он видит там, — это уходящие вдаль песчаные гряды, занесенные снегом. Песок окрашен в чугунный цвет. «Ни града, ни дома, ни древа, //Ни куста, ни травы, ни доброй земли». Рыцарь идет в глубь суши. Гервасий посвящает целый раздел странным свойствам тамошнего освещения — свет, слабый, бледный, будто бы неземной, тревожит рыцаря. Наконец он находит место, где обитают люди, и те называют себя киммерийцами — помните название книги?

В Киммерии, говорят они, царят вечные сумерки — не день и не ночь. Это суровый, холодный, малонаселенный край. Рыцарь путешествует по нему, и мы видим эту страну его глазами. Жители выкапывают в пищу коренья и разводят лохматых овец. Здесь струятся ледяные ручьи, и рыцарь натыкается в ложбине на застывший труп женщины. Находит он также разрушенный город с далеко раскиданными камнями. Приходит на поле с заснеженными бороздами и сравнивает его с чередованием строк и пробелов на рукописной странице.

Этим и заканчивается пятая часть, по сути, очень скудная. Она, как и все остальные, насыщена тоской и меланхолией, но видимой причины для этих чувств нет. Местами она определенно содержит аллюзии на дантов «Ад». Это, кстати, еще один повод сомневаться, что книга написана Гервасием Лэнгфордским, — в Англии, насколько я знаю, Данте тогда прочел один только Чосер.

Маргарет опустила глаза на недопитый стакан с кофе, Эдвард крошил остатки пирожного. По узкой улице ехал, пыхтя, тяжелый грузовик, на время загородивший солнце.

— Ну и какой, по-вашему, во всем этом смысл? — спросил он.

— Какой смысл? Не знаю. Если брать «Странствие» как продукт средневекового мышления, то это, возможно, религиозная аллегория. Путь души от греха к благодати. Может быть также политический подтекст — узурпация, бедственное положение крестьян. Кроме того, эпидемия чумы должна была глубоко затронуть психику Гервасия. Вероятно, он жил, мучимый чувством вины и стыда за то, что уцелел среди стольких смертей, — и боялся, что чума еще вернется и заберет его.

— А киммерийцы? Они кто такие?

— Да никто. Существовало вообще-то кочевое племя с таким названием. В Малой Азии, около 1200 года до нашей эры.

— Значит, они все-таки жили на, свете.

— Разумеется. — Она улыбнулась уголком губ. — Современное название «Крым» происходит от Киммерии. Но историческая реальность далеко не так интересна, как литературная. По классической традиции киммерийцы считались легендарным народом, обитавшим в стране вечных сумерек.