Невеста смерти - читать онлайн книгу. Автор: Линда Лафферти cтр.№ 76

– Она получит лучшую комнату в задней части трактира, где тихо и где никто ее не побеспокоит, – заверил он Томаса. – Белье только что постирано, а матрас набит свежей соломой, как вы и просили, герр Мингониус.

Спустя пару минут Маркета была уже в комнате с домоткаными красными занавесками на закрытом окне, широким соломенным тюфяком и пуховой подушкой. Одеяло было сшито из цветных прямоугольников, причем местами такой окраски, какой девушка никогда не видела в Чески-Крумлове. В углу поместились небольшой столик и табурет, на котором рядом с кувшином с водой стояла керамическая чашка.

Вера помогла Маркете снять башмаки, чулки и шерстяное платье. Оставшись в одной сорочке, девушка легла на свежий соломенный тюфяк. Ее спина, шея, руки и ноги напоминали замерзшие ветви деревьев – так они окоченели. В дороге она спала в неловкой позе и ничего не чувствовала, но теперь остро ощущала постоянную боль во всем своем избитом теле.

Маркета заплакала, уткнувшись лицом в льняную обивку матраса, и экономка попыталась утешить ее. От слез обивка промокла, сделавшись полупрозрачной, и под нею проявились желтые соломинки. Свежая, пахнущая осенними полями постель навевала дремоту.

Когда Маркета залезла под стеганое одеяло, подоткнув края под себя, пришел доктор Мингониус – осмотреть ее раны. По его обеспокоенному лицу девушка поняла, что ему не понравился вид пульсирующих порезов. Она пробежала пальцами по стежкам у себя на щеке и вздрогнула. Интересно, похожи ли они на тот шов, что был сделан у нее на запястье, – воспаленные язвочки между черными нитями?

– Не трогай их, Маркета, – сказал врач. – Приподнимись-ка, милачек!

Дочь цирюльника слабо улыбнулась, когда он назвал ее «дорогушей» по-чешски.

– Вот так. Тебе нужно пить пиво – как можно больше пива и воды из кувшина. И я пошлю кого-нибудь за супом. Ты должна постараться съесть его весь. Пиво будет вызывать сон и поспособствует заживлению ран. Хмель очень питателен, а обо всем остальном твое тело позаботится уже само, – заверил ее медик.

Жена трактирщика принесла травы, уменьшающие, по ее заверениям, отечность, и сварила для Маркеты настой. Она назвала его «Горной маргариткой» и сказала девушке, что держит эти травы засушенными в кухне, вместе с другими растениями, что свисают с балок. Вера сделала припарку из листьев и нанесла мазь на раны Маркеты.

Доктор Мингониус внимательно осмотрел растение, растер листья и цветки между пальцами, понюхал, лизнул, а затем кивнул в знак одобрения.

– Арника, – произнес он. – Это растение и пиво помогут твоим ранам затянуться. Мы останемся в Ческе-Будеёвице до тех пор, пока ты не поправишься.

На этом уставший доктор пожелал пациентке спокойной ночи и оставил ее на попечении двух женщин.

* * *

Они сказали, что она проспала трое суток. Даже когда Маркета просыпалась, все вокруг казалось ей смазанным и туманным, словно сон. К губам ей подносили кружки с пивом. Девушка ела похлебку из говяжьих костей и перловый суп, приправленный сухим майораном. Жена трактирщика с ложечки кормила ее говяжьим костным мозгом, который приходилось чередовать с глотками чая из арники.

Маркета вдыхала запах ее волос, благоухающих дымом лесного костра и ароматом жареной птицы. Руки женщины были красными и потрескавшимися от ежедневного мытья посуды в каменной раковине, но когда они прикасались ко лбу девушки, то казались влажными и мягкими. Трактирщица гладила ее, словно Маркета была ее любимой кошечкой, и та снова засыпала под чарами этих прикосновений.

Кроме этих приятных моментов и болезненных попыток воспользоваться ночным горшком – ее разорванная плоть все еще жутко болела, когда она мочилась, – дочь цирюльника ничего не помнила. Под одеялом было тепло, а по ночам она ощущала рядом успокаивающее присутствие Веры.

Наконец, как-то утром Маркета открыла глаза и поняла, что отечность уменьшилась. Обведя комнату взглядом, она увидела огрызок сальной свечи, четки и кувшин пива, стоявший на грубо обтесанном столике. На окне лежал толстый слой инея. Вода в оставленном у кровати ведре замерзла, и в том месте, где экономка погружала в ведро чашку, образовалась неровная корка щербатого льда.

– Проснулась! – сказала Вера, входя в комнату с пустым ночным горшком в руках. – А мы так о тебе беспокоились, милачек, так беспокоились!

Маркета усилием воли заставила себе принять сидячее положение и поежилась. От холода у нее застучали зубы.

– Вот, надень-ка, – промолвила Вера, порывшись в сумке, и накинула на плечи своей подопечной платок коричневатого цвета. – А теперь выпей-ка немного пива. Я попросила Ивану приготовить чаю, чтобы ты могла согреться. На улице метель заметает.

Маркета не могла говорить, а потому лишь кивнула. Весь день и всю ночь бушевала снежная буря, и когда они с экономкой проснулись наутро, каменный пол был присыпан снежком, проникшим в комнату через щели в ставнях.

Вот уже несколько дней сын короля как будто пребывал в ступоре. Карлос-Фелипе, испанский священник, возлагал надежды на первую неделю, полагая, что, может быть, ловкий доктор Мингониус оказал человечеству большую услугу, выпустив из бастарда всю кровь. Умри принц через день или два после кровопускания, никто не стал бы винить священника. И тогда дон Карлос мог бы покинуть эту Богом забытую глухомань и, как знать, возможно, даже вернуться к восхитительным красным винам и хересу Испании…

«Да, возможно, он умрет, – размышлял священник, – и Господу не придется долго ждать отмщения. Мы, люди церковные, можем дать лишь духовное спасение согласному. Этот сын шлюхи и короля плюет на Господа и смеется… Ничего, он заплатит у ворот ада!»

Мертвенная бледность дона Юлия навела иезуита на мысль, что принца залечили пиявками до смерти. Вслед за этим наблюдением его посетила мысль о морсилье, любимой кровяной колбаске с рисом, луком и пряностями. С добрым стаканом сухой, как кость, риохи, а не этой, сладенькой и душистой австрийской водички. Вот пища для настоящих мужчин – не чета этим будто надушенным белым винам, сладкому пиву и треклятому тминному семени, запах которого присутствовал в каждом богемском блюде.

«Умри же, бастард. Умри», – думал Карлос-Фелипе.

Но теперь, после отъезда Мингониуса, здоровье сына короля было в его руках. Иезуит не мог позволить мальчишке умереть. Однако он понимал, что если к дону Юлию вернутся отменное здоровье и сопутствующее сумасшествие, от его громоподобного рева и пронзительных воплей по ночам никому не будет покоя.

Надо было проследить за тем, чтобы безумец почаще охотился днем – в сопровождении легиона стражников – и, по возможности, проводил больше времени вдали от Рожмберкского замка. Хорошо бы достать немного опиума, чтобы усыплять юнца на ночь. На улицах Праги опиум продавали аптекари, но где его искать в Чески-Крумлове, испанец не знал, а заводить какие-либо связи с жителями презираемого им городка не намеревался.