Шелк аравийской ночи - читать онлайн книгу. Автор: Николь Фосселер cтр.№ 39

За пару сотен миль от английского гарнизона этим вечером тоже собрались мужчины, тоже пили и обсуждали положение дел. Они беседовали о вольной гавани Адена, Оутрэме, Гайнсе и султане Лахеджа. Но вместо джина пили пряный чай, а говорили не на английском, а на арабском.

Дворец султана Ижара представлял собой длинный, сложный комплекс зданий и хранил память о предках султана Салиха ибн Мушина аль-Ижар. Поколение за поколением, с приумножающимся богатством пристраивались все новые внутренние дворы и покои. В их ядре еще было узнаваемо изначальное назначение постройки: неприступная крепость на страже богатств страны и дорог, по которым их развозили в соседние султанаты и гавани побережья. Вид с башен Ижара открывался на все стороны света и все контрасты Аравии: на юге и западе громоздились горы и скалистые плато, на севере начиналась пустыня Рамлат эс-Сабатайн, отрог огромной Руб эль-Хали. Напротив, на востоке, простирались плодородные земли, питающие Ижар, речные русла и бассейны в период дождей давали достаточно воды для полей и садов, превосходного скота и поддержания жизни в суетливых городках ремесленников. Этого было достаточно для того, чтобы Ижар мог вывозить большую часть урожая и изделий в обмен на звонкую монету: яркие хлопчатобумажные ткани тонкой работы, вышивку и искусные поделки из серебра, которыми так славился Ижар.

Но вид с башен больше не радовал сердце султана Салиха. Серьезные заботы тяготили его, убавляли гордость за охваченное взглядом государство и придавали ей горьковатый привкус. Нет, в Ижаре никто не голодал, слава Аллаху! Но благосостояние, обеспеченное торговлей, убывало с каждым годом. Виноваты были англичане: они перетянули в Аден всю торговлю Южной Аравии.

Новый султан Лахеджа прежде всего надеялся на финансовую прибыль от британского поселения в Адене, но присутствие англичан должно было повлечь за собой и выгодную торговлю с Индией. Ведь почти все ведущие в Аден караванные маршруты Аравии проходили через территорию Лахеджа, за исключением узкой полосы побережья на территории Фадли. Султан действительно проявил тонкое чутье, потому что город переживал быстрый экономический подъем, и не в последнюю очередь благодаря постоянно растущему гарнизону. Солдат нужно было обеспечивать продовольствием, и они хотели тратить на что-то свое жалованье. Торговля процветала: в меньшей степени благодаря драгоценному ладану, специям, шафрану и перцу, но больше за счет угля, скота, хлеба, кормов для животных, фруктов, овощей и в первую очередь – кофе. На кофе французские купцы набрасывались не менее жадно, чем американские и египетские. Сколь пустынным был полуостров, столь плодородны лежащие за ним земли, возделанные с помощью хитроумной древней системы орошения. Поэтому Лахедж греб деньги, установив высокие таможенные пошлины, а когда в 1850 году Гайнс еще и решил объявить Аден вольной гаванью, где не нужно платить налога, преимуществ только добавилось: конкурирующие гавань Шукры в султанате Фадли и гавань султаната Акраби, находящиеся в непосредственной близости, вышли из игры. В некотором роде Аден стал торговой монополией всей Южной Аравии, а султану Лахеджа достались еще большие пошлины, кроме того, он одержал триумф над заклятым врагом Фадли и укрепил связи с англичанами. Растущее благосостояние Лахеджа и Адена нигде не проявлялось столь явно, как на рынках и в магазинах города.

Но остальные гавани побережья стояли почти заброшенными, а для Ижара, как и султаната Байбраха, последствия оказались особенно тяжелыми. Они находились от Адена дальше всех, их караванам приходилось проделывать особенно долгий путь через большинство султанатов и платить самую высокую дорожную пошлину. Когда товары из Ижара прибывали в Аден, продажа уже не приносила выгоды, и в том, что в самой гавани не приходилось платить налог, не оставалось никакой пользы. К тому же все чаще стали нападать разбойники – вооруженные до зубов воинственные племена требовали незаконную плату и грабили караваны. Эти племена, как и султан Ижара, пострадали от изменившейся из-за англичан экономической ситуации.

Поэтому сегодня султан Салих созвал старейшин родов Ижара и предводителей армии, чтобы посовещаться. Мужчины почтительно поприветствовали друг друга, опустились на пестрые ковры, устилавшие гладкий каменный пол, и утолили жажду чаем, а голод закусками, лежащими на серебряных подносах и в маленьких чашах посередине: кубане из круглого теста, запеченное в закрытой печи до хрустящей корочки, еще дымящееся изнутри, со схугом, пастой из размельченных в ступке чеснока, петрушки и кардамона, приправленных перцем и солью, и шафут, кислое молоко с острой фасолью и травами. Жареная курица и ягненок подавались с рисом и дыней. В завершение можно было освежиться финиками и пирогом из нескольких слоев круглого плоского теста с расплавленным маслом и медом.

Сквозь высокие узкие окна струился пряный вечерний воздух. Керосиновые лампы из серебра дарили красноватый, мерцающий свет, оживляя орнамент на стенах, словно дуновение ветра пробегало по лесу, полному листвы и цветов. Султан терпеливо ждал, пока его гости насытятся, как того требовал обычай, отщипывал отовсюду по кусочку и рассматривал по кругу людей, собравшихся в большом зале в самом сердце дворца. Лица четырнадцати шейхов, грубые, помеченные стихиями и седобородые, как его собственное, смотрели на него столь же преданно, как лица присутствующих здесь сыновей, словно шейхи были ему братьями. Лишь разные цвета и узоры длинных одежд и тюрбанов выдавали, что они происходят из разных родов. Султан Салих ощущал себя главой огромной семьи, семьи Ижара, и забота о ее благополучии лежала на его плечах. Разве не были они и впрямь единой семьей, с тех пор как больше двухсот лет назад их предки, спустя столетия чужеземного господства Мамелюков, Тахиридов и Расулидов, наконец взялись за оружие и изгнали османов? Турки запретили арабам прикасаться к ввезенным ими мушкетам, но те все же завладели огнестрельным оружием и нанесли османам сокрушительное поражение. С тех пор мечи и кривые кинжалы, джамбии, стали символами мужества и традиции, а винтовки и патронные ленты – регалиями боевой мощи. И если земли к северу от Адена формально принадлежали Константинополю и управлялись имамами династии Зейдитов, здесь, на юге, восточнее Адена, на руинах древних Сабейского, Минейского, Кватабанского, Осанского, Химьярского и Хадрамаутского царств, вдоль старой дороги ладана, на земле, еще во времена Птолемея нареченной Arabia felix, «счастливая Аравия», возникло восемнадцать султанатов.

Чужеземные династии еще во времена пророка Мухаммеда принесли сюда не только веру в Аллаха, но и священную книгу Коран, особые элементы в архитектуре, искусстве и музыке, язык и письменность. Но люди гордились старинными традициями, родовым укладом и законами, искоренявшими любое чужеземное влияние – даже Великой Османской империи. Сохранилось и врожденное недоверие ко всему чужеземному. Тому, кто родился не здесь и – по крови или личным достижениям – не нашел себе места в сложной структуре родов и семей, делать в Аравии было нечего. Это касалось как европейских авантюристов, пытавшихся изучить и описать белое пятно на картах, так и чудаков, желающих пересечь пустыню Руб эль-Хали исключительно из жажды приключений. И, разумеется, здесь настороженно относились к англичанам, заселившим Аден.