Стеклянные куклы - читать онлайн книгу. Автор: Инна Бачинская cтр.№ 7

– Вряд ли, Юлечка сказала бы.

– Скажите, Тоня, а в поведении Юли что-то изменилось за последний год? Она бросила танцы… Может, еще что-то? Подумайте! Стала иначе одеваться, краситься, сменила духи. Стала больше смеяться или, наоборот, стала раздражительной, рано уходила к себе, говорила, что устала?

Девушка завороженно смотрела на Федора, раздумывала. Потом покачала головой:

– Ничего такого не было. А вы что, думаете…

– Я не знаю, Тоня, я бью наугад. Она не упоминала, что хотела бы уехать, начать новую жизнь, стать великой актрисой или моделью?

– Нет, ну что вы! – Тоня даже рассмеялась. – Какая модель! Юлечка у нас отличница, она хотела стать юристом.

– Она часто задерживалась после занятий? Приходила поздно вечером?

– Почти никогда. Юлечка домоседка. Мы ужинали, смотрели телевизор, потом она сидела в компьютере, у нее много друзей в сетях.

– Понятно. – Федор вытащил из папки кейс с фотографиями, все шестнадцать, разложил на журнальном столике. – Тоня, посмотрите еще раз. Вы уверены, что это Юля?

– Уверена! Я уже говорила!

– Посмотрите внимательно, Тоня. Может, вам знакомы другие девушки? Не торопитесь.

Она нахмурилась, даже губу закусила от напряжения.

– Вот эта и эта… кажется. – Она взяла фотографии цыганки и Золушки. – Мне кажется, я их где-то уже видела.

– Не можете припомнить, где?

Тоня снова задумалась, перебрала фотографии. Наконец покачала головой:

– Нет.

– А из этих? – Федор положил перед ней фотографии пяти пропавших девушек из Колиного списка.

– Кто они?

– Эти девушки пропали за последний год.

Она жадно рассматривала фотографии. Потом покачала головой:

– Нет, никого не знаю.

– Я хотел бы увидеть Юлин компьютер. Он у вас?

– Его забирали в полицию, а потом вернули. Конечно, смотрите. Он в Юлечкиной комнате.

– Можно взглянуть?

Она поднялась.

…Федор с любопытством рассматривал комнату пропавшей девушки. Мохнатый зверек – похоже, хомяк, в розовом платьице, очень смешной; фотографии хозяйки с сестрой и подружками в разноцветных рамочках; письменный стол с компьютером; деревянная фигурка Будды, серебряный бокал на высокой ножке, из которого торчали карандаши и ручки; керамическая вазочка со всякой мелочью вроде скрепок, пилочки для ногтей, шипастой морской ракушки и разноцветных бусинок. Он выдвинул ящик стола. Там была толстая красная тетрадь с надписью «Дневник. Посторонним вход воспрещен!!!» Федор невольно улыбнулся. Взглянул на Тоню, она кивнула. Федор взял тетрадь…

– Может, кофе? – спохватилась девушка. – Я не подумала… совсем голова плохая стала. Хотите? Или чаю?

Федор уже пил кофе, он бы с удовольствием позавтракал… ну что-нибудь вроде яичницы или парочки бутербродов, но, посмотрев на девушку, нахмурился и соврал озабоченно, что он бы с удовольствием, но, увы, важная встреча, нужно бежать. Девушка была славная, и ему не хотелось… как бы это поточнее выразиться? Не хотелось подавать ей надежду. Как-то так. А то начнутся приглашения на ужин, звонки, ванильное печенье, забота, готовность гладить рубашки и стирать носки, умоляющие заплаканные глаза. Нет уж! Знаем, проходили. Почему вспомнилось именно ванильное печенье? Имел место в жизни Федора некий эпизод с этим печеньем, на которое он с тех пор смотреть не мог.

Он ушел, унося с собой дневник и компьютер Юлии…

…Ничего интересного и полезного Федор там не нашел. Девичья болтовня, расписание уроков, подготовка к семинарам, десятки закладок: от косметики и светских сплетен до всяких «Как быть любимой», толкования снов и гадания…

Как лететь с земли до звезд,

Как поймать лису за хвост,

Как из камня сделать пар, –

Знает доктор наш Гаспар…

Ю. Олеша. Три толстяка

Недолго думая, Федор Алексеев позвонил знакомому, дипломированному фотографу Ивану Денисенко, от души надеясь, что тот дома и в приличном состоянии. Иван, как всякий нормальный художник, время от времени впадал в тоску и от безысходности бытия и несовершенства мира начинал пить. Мастер он был от бога, с именем не только в родной стране, но и за пределами, казалось бы, живи да радуйся, ан нет – душа творца время от времени требовала драйва, надрыва, вопля и перезагрузки. А то и драки с выбросом тел из окна. Всякое бывало.

Федору повезло – Иван был дома и, похоже, в приличном состоянии. Правда, Федор его разбудил.

– А? Что? Алексеев? – забормотал Иван спросонья. – Федя, ты?! Дружище! Который час? Двенадцать? Уже? Да ты чего? Во, елки-палки, время бежит! У меня вчера тут ребята погудели, то есть мы вместе… нормально так, без булды, даже ментовку не вызывали. Дружбан женится, и мы, так сказать, в последний путь. Ты где? Рядом? Так чего же ты, разбойник! Давай сюда! Жду. Да, кофейку захвати, придурок Гошка высыпал вчера с балкона. Давай!

Он распахнул дверь – здоровенный растрепанный детина с красной физиономией, в одних трусах, босой, – и с ревом бросился Федору на шею.

У Федора имелись самые разные знакомства, в верхах и низах, причем в таких низах, что капитану Коле Астахову и не снилось. Недаром Федор философ, а философы относятся к жизни и людям философски, не встречают по одежке и обо всех имеют собственное суждение, невзирая на репутацию.

С Денисенко они пересеклись пару лет назад на персональной выставке Ивана, и Федор подошел к художнику, чтобы выразить свои чувства. Выставка ему понравилась. Она была необычной. Фотограф представил сотню работ, черно-белых, в традициях цеха, и довольно необычных – корявые одичавшие деревья, полуразрушенные убогие хибары, перекошенные ступеньки, резные наличники и ставни и, главное, двери! Низкие, не открывавшиеся добрую сотню лет, резные, с клямками, засовами, навесными замками, грязные, в паутине… Было в них что-то запредельное и невыносимо печальное – они словно застряли во времени. Федор ничего подобного никогда не встречал, ему и в голову не приходило, что подобная тема может вызвать чей-нибудь интерес. А художник увидел и заинтересовался. Выставка называлась «Прощание» и взяла главный приз на показе в Торонто; красной нитью, как понял Федор, там проходила философская мысль о бренности всего сущего. Он смотрел на Ивана Денисенко в толстом белом свитере и джинсах, с бокалом шампанского в руке, на красную его рожу и не мог поверить, что этот жизнерадостный гигант так чувствует…

– Подыхаю, хочу кофе! – сообщил Иван, и Федор протянул ему торбу из «Магнолии». – Ура! – обрадовался Иван и пошлепал в кухню, бросив на ходу: – Проходи, Федя, падай. У меня, правда, не комильфо… сейчас бутылки соберу.

Федор прошел, осторожно уселся на диван и осмотрелся. Действительно, не комильфо. Беспорядок у Ивана в гостиной стоял страшный. Не беспорядок, а разгром: раскатившиеся по углам пустые бутылки, перевернутые стулья и диванные подушки на полу, а довершали картину оторванная штора и захватанные стаканы на журнальном столике.