Ночной дозор - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Воронин, Марина Воронина cтр.№ 59

— А теперь пошли все вон, — не отрывая взгляда от рамки под фотоувеличителем, произнесла Катя. — Через час я освобожусь, скажи, чтобы никто не заходил.

Эдик даже не пытался просить остаться и посмотреть, как работает Ершова. Он понимал, что это святое, что-то сродни священнодействию, молитве, медитации. Он на цыпочках двинулся к выходу и поволок за собой любопытную девицу.

— Когда принесете кофе, постучите три раза, — сказала Катя, уже раскрывая сумочку и доставая конверт с пленками.

Замок в двери щелкнул, и Катя осталась одна. Издалека доносилась музыка, временами кто-то с топотом проносился мимо двери. Пару раз в дверь стучали, но она даже не отзывалась, знала девица постучит трижды и сделает это деликатно. На все остальные звуки можно не реагировать, это всего лишь шум, толкотня, простая суета сует.

Пленка развернулась в пальцах Кати. Она уже помнила, где какой кадр. Решила напечатать все по одному: сперва «контрольки» небольшого размера, а затем уже определить, какие снимки более ценные.

Она сама удивлялась себе, тому, что совсем не волнуется. Она вновь сделалась холодным профессионалом, который выполняет свою работу — без эмоций, без страха, без злорадства, спокойно и четко, как хирург, который абсолютно не переживает за пациента и видит перед собой не человека, а лишь сплетение нервов, суставы, рану, перехваченные зажимами сосуды.

Через полчаса из-под барабана глянцевателя уже выпадали готовые фотокарточки, небольшие, девять на двенадцать. Катя спрятала в ящик стола фотобумагу и зажгла яркий свет, который здесь не горел уже, наверное, несколько лет. При таком освещении сразу же стало видно все убожество фотолаборатории: грязные, хоть и облицованные кафелем стены, неподметенный пол, на котором валялись еще прошлогодние осенние листья, по углам ютились окурки.

«Вот сейчас хорошо бы попить кофе», — подумала Катя.

Тут же, что еще раз подтвердило сегодняшнее ее везение, раздался стук в дверь, осторожный и деликатный Стучали трижды.

— Я не могла принести раньше, меня заставляли пить, держали за руки, — принялась извиняться девица.

Катя настолько расчувствовалась, что даже разрешила девушке переступить порог фотолаборатории и сказала:

— Оставьте все здесь, и большое вам спасибо. Можете идти пить дальше.

— Вас там вспоминали.

— Кто?

— Миша.

— Толстяк? — переспросила Катя.

— Да, он самый. Бегает по всей редакции, спрашивает, кто вас увел. И говорит, что на вас положил глаз.

— Скажи, что я на него положила…

Девушка засмеялась:

— Я именно так ему и сказала. Я же сразу вижу, кто он и кто вы.

Катя не возгордилась.

— Я уже всем обеспечена.

— Может, вам выпить принести?

— Только когда закончу работу.

— У Эдика тут есть хороший коньяк, — заговорщицки подмигнула девушка, — он его не каждому предлагает. Ему азербайджанцы подарили за какие-то фотографии — Потом мы выпьем.

Девушке явно хотелось посмотреть, что же тут печатает Катя. Она даже пару раз пыталась вынырнуть у нее из-за плеча, чтобы заглянуть на лоток глянцевателя. Но Ершова уже успела все убрать и спрятать, а новая партия снимков еще была не готова.

Девушка ушла. Катя уселась перед низким столиком, пристроив на его угол большую чашку с горячим ароматным кофе. Снимки она разложила, как карты для пасьянса и, вооружившись огромной линзой в самодельной оправе, принялась их разглядывать.

Происшедшее хоть и казалось ей сейчас далеким, но не успело стереться из памяти и, как понимала Катя, вряд ли когда-нибудь сотрется. Она помнила каждый момент, запечатленный на снимках. Только теперь все это выглядело не так страшно.

Кровь, тогда вызывавшая тошноту, казалась чисто бутафорской, а налетчики с автоматами наперевес — актерами.

Двигая карточки. Катя восстанавливала последовательность событий, нескромно восхищаясь своим мастерством. Вроде бы, и случайно нажимала на кнопку, ничего не соображая от ужаса, но все снимки мало того, что были четкими, но и идеально откадрированными. Их можно было приводить в качестве учебного пособия по композиции для начинающих фоторепортеров.

— Интересно, интересно, — бормотала она, выкладывая снимки змейкой. — Вот налетчики стреляют по крыльцу, вот один из них разворачивается и палит по окнам. А вот и совсем уникальный кадр, такое впечатление, что он целится прямо в меня. Почему тогда не выстрелил?

И тут она вспомнила. Выстрел все-таки прозвучал, пуля вспорола зонтик. «Вовремя я тогда прижалась к асфальту».

Лишь пару снимков оказались немного смазанными,. но это только придавало им динамику.

«За такой репортаж можно озолотиться, — подумала Катя, — а можно потерять голову».

Наконец она перешла к той части снимков, которые предшествовали стрельбе, которые она делала в спокойной обстановке, когда прохаживалась по набережной. «А вот и мой ухажер. Вот же идиотская рожа! И подкараулила же я его. Кретин, точно, кретин'»

И тут Катя вздрогнула. Ее словно ударило током.

Карточка выпала из пальцев. В углу снимка был белый «Опель», возле него стояли трое рослых мужчин. "Ох, ты!

Да это же вы, голубчики! Вот это надо увеличить. Хотя нет, может, простое совпадение — трое стоят у машины.

«Опель» — то точно бандитский, но, может, они просто прохожие? Одежда все-таки не та, что в момент нападения".

Но тут наметанным глазом фотографа она определила, что другими на снимках были лишь куртки, а обувь и брюки те же самые.

— Так, так, сейчас…

Она заправила пленку в фотоувеличитель, поменяла оптику, погасила свет и принялась поворачивать рычаг до тех пор, пока фотоувеличитель не уперся в верхний край штатива.

— Вот так-то будет лучше.

Катя принялась улавливать в рамку для фотобумаги троих мужчин, стоящих у «Опеля», самый старший из них — седой, держал в пальцах у самого живота и изучал какую то коробочку, как показалось сперва Кате. — спички.

«Все-таки, „Кодак“ — фирма хорошая, тут уж ничего не скажешь. Можно увеличивать почти до бесконечности, а изображение остается четким. Зря я на „Кодак“ ругалась, хорошая фирма!»

Она напечатала два снимка, а затем сравнила их. Да, это были те самые люди, те же трое мужчин. На снимке были отчетливо видны их лица.

— Ну, вот и попались! — произнесла Ершова, причем таким тоном, каким произносит следователь. — Попались, и уже не отвертитесь!

И тут же сама себя одернула: "Что я несу, околесицу какую-то? Кого я собираюсь ловить, кого собираюсь сажать? Мне о своей жизни надо думать, а не о бандитах. Да если они прознают, что их кто-то сфотографировал, они меня выковыряют из любой щели. Так дятел выковыривает червя из-под коры толстого дуба, куда бы он ни зашился.