Не замужем. Секс, любовь и семья за пределами брака - читать онлайн книгу. Автор: Анна Шадрина cтр.№ 25

Сексуальная возбудимость зависит от многих факторов: физиологического состояния организма, эмоционального, сексуального и коммуникативного опыта субъекта, его или ее несексуальных мотивов. По Уэйлену, сексуальное возбуждение – это временное состояние, имеющее место в конкретной внутренней и внешней ситуации [120] .

Первая развернутая теория о сексуальности как о социальном феномене была разработана американскими социологами Уильямом Саймоном и Джоном Ганьоном. В 1970-е годы они ввели понятие «сексуальный сценарий», обозначающее «план», «схему» или «поведенческую программу» индивида.

Ганьон и Саймон первыми показали, что условия – «кто, что, с кем, где, когда, как и почему должен, может или не должен и не может делать в сексуальном плане – в общих чертах задаются соответствующей культурой» [121] .

Большой вклад в систематическое научное изучение человеческой сексуальности внес американский биолог, профессор энтомологии и зоологии, основатель института по изучению секса, пола и воспроизводства при Индианском университете Альфред Кинси. Он разработал шкалу измерения сексуальной ориентации.

Шкала Кинси имеет значения от 0 до 6, где 0 соответствует исключительно гетеросексуальной, 6 – исключительно гомосексуальной ориентации, а Х – асексуальности. Кинси утверждал, что люди не попадают целиком в категорию исключительно гетеросексуальных или исключительно гомосексуальных, большинство находятся между этими полюсами.

Радикально новый взгляд предложил один из самых влиятельных мыслителей XX века французский философ Мишель Фуко. Он представил историю сексуальности в западных обществах как классификацию вариантов практик и связанных с ними идентичностей, выстроенную вокруг понятия «норма» [122] .

Фуко обнаружил, что в XVII веке сексуальные практики описываются еще вполне свободно и не нуждаются в утаивании. В XVIII веке сексуальность становится легитимной только в качестве тайной части семейной жизни. Кодексы нравственности XIX века уже описывают секс как непристойность.

Два века назад власти западных обществ осознали, что имеют дело не с отдельными гражданами, а с населением. Населению свойственны свои характеристики: рождаемость, численность, продолжительность жизни. Оно воспроизводится и является производительной силой. Становится ясно, что могущество власти напрямую зависит от того, как население воспроизводит себя, и в центре этого знания расположен секс.

Возникает необходимость изучать, от чего зависит возраст вступления в брак, количество детей, рожденных в браке, каковы последствия распространения контрацепции. Целью власти становится подчинение практик и удовольствий идее воспроизводства.

Начало сексуального регулирования, совпадающее с образованием капиталистической экономики, направлено на то, чтобы вовлечь трудовые массы в производство и рождение новых людей.

Главным институтом, регулирующим сексуальное поведение человека, в классическую эпоху является церковь. Обряд исповеди становится важнейшим инструментом демографической стимуляции.

Механизм исповеди подразумевает, что, «очищаясь от грехов» и каясь, прихожане будут подробнейшим образом описывать свои помыслы, желания и поступки, попутно разжигая в себе интерес к сексуальным практикам.

Весь спектр сексуальной активности озвучивается и подвергается подробнейшей классификации. Во времена господства церкви секс определяется в категориях греха и «допустимого зла в целях продолжения рода».

В XIX веке эта функция передается медицине и главной категорией в осмыслении сексуальных практик становится идея «нормы». За «норму» принимается супружеский секс, нацеленный на воспроизводство, любые другие типы сексуальной активности объявляются «извращениями».

Диспозитив власти, по Фуко, направлен на «истеризацию» женского тела, прокреативную супружескую пару, патологизацию гомосексуальности и контроль над детской сексуальностью.

Исследуя, как создаются знания по этим четырем направлениям, он показал, что власть не репрессивна, а продуктивна. Механизмы подавления в его перспективе служат своего рода приманкой, заставляющей говорить о запретном и совершать запретное.

Сам запрет понимается как конструирующий акт, дающий названия и придающий значения действиям. Эволюция знания о сексе, по мнению философа, нацелена на то, чтобы отвлечь внимание от самого акта и привлечь его к конструированию желаний, накапливая детали. К сексу подключается значение – новый режим восприятия этой сферы жизнедеятельности. Сексуальность становится согласованным экономическим и политическим поведением.

Подавляя, власть «извлекает из тел» все новые и новые типы сексуальности, фабрикуя условия, при которых субъект вынужден постоянно сверять свое поведение с идеями о «норме». Этот механизм оглядки на «норму» позволяет процессу регуляции быть самовоспроизводящимся. Индивид не только самостоятельно контролирует свое поведение, но и пристально следит за тем, чтобы поведение окружающих соответствовало «норме».

Чтобы проиллюстрировать работу самовоспроизводящегося механизма власти с использованием идей о «норме», приведу фрагмент моего интервью с профессором Южно-Калифорнийского университета (США) Джудит Халберстам [123] :

Чтобы начать думать вне медицинской классификации, оперирующей идеями о «патологиях» и «норме», полезен психоанализ. Теория сексуального развития Фрейда мне нравится тем, что она предполагает существование только отклонений и патологий и не верит в наличие какой-либо «нормы». «Норма» – фантазия, не имеющая с реальностью ничего общего. За желание «играть по правилам», за стремление соответствовать «норме» приходится платить. Люди, поддерживающие идеи «нормы», становятся своеобразной полицией: они загоняют в рамки себя и пристально следят за тем, чтобы и другие не отклонялись от принятой «нормы».

Несколько лет назад в США поймали серийного убийцу. Он пытал, а затем убивал своих жертв. Когда его нашли, выяснилось, что этот житель американской окраины ходил по округе и говорил людям, что их насаждения неровно подстрижены, дома выкрашены в неправильные цвета и вообще им пора починить крышу. Так работало его мышление.

Потребность оберегать границы воображаемой «нормы» порождает насилие. Люди, свято верящие в норму, становятся для общества гораздо большей проблемой, чем так называемые отклонения. Но общество ориентировано на «нормы». В Америке все еще действует наивная вера в них.