Мы из Бреста. Ликвидация - читать онлайн книгу. Автор: Вячеслав Сизов cтр.№ 20

– Русским удерживать под своим контролем железнодорожную линию и не нужно. Достаточно просто повредить на большом участке линию железной дороги. А насчет сил… Ты говорил, что русские продолжают перебрасывать под Минск свои десантные части. Перебросив по воздуху еще один десантный корпус, они здесь окончательно перевесят чашу весов в свою пользу. Поэтому надо дать команду отслеживать все передвижения десантных корпусов и прибытие в Минск новых русских соединений. Прорыв русских к Рогачеву и Гомелю в лучшем случае даст им шанс на окружение с юга всей группы армии «Центр», в худшем случае это даст возможность улучшить условия эвакуации и снабжения своих войск из Минского котла. В любом случае плечо доставки грузов и пополнения русскими будет сокращено до минимума, а это нехорошо.

Кроме того, насколько я помню, в Вильно или Глубоком большие лагеря для военнопленных. Освободив их, русские получат дополнительные силы для решения своих задач. Я бы не стал за счет гарнизонов Глубокого и Докшиц усиливать Вильно. Наоборот, усилил бы именно эти гарнизоны за счет прибывающих с Запада свежих сил. Сделать это надо по нескольким веским причинам. Во-первых, это лагерь для военнопленных в Глубоком. Во-вторых, железнодорожная станция Крулевщина, где сходятся железнодорожные ветки Молодечно – Полоцк и Глубокое – Полоцк. Если русским каким-то чудом удастся захватить их, войскам на фронте будет плохо. Одной пехотой перерезать эту линию снабжения русским будет сложно. Поэтому нужно отслеживать передвижение моторизованных частей Минской группы. Как только будет выявлена концентрация их в этом направлении, нужно будет срочно усиливать наши гарнизоны. Кстати, что там с 373-м шталагом в Борисове?

– Пленные оттуда переведены в Оршанский и Витебский шталаги. Так как их вели пешком, по сильному морозу, то живыми довели не так уж и много. Кроме того, среди них была большая смертность от болезней и ранений, тем более что у пленных практически не было зимней одежды. Вдобавок конвойные с ними не церемонились, так как спешили увести пленных из города, пока русские не прорвали фронт. Примерно так же дела обстоят и в Глубоком. Сейчас в лагере осталось около 8 тысяч человек. Часть более здоровых пленных оттуда вывезли в Вильно и Каунас. Среди оставшихся пленных зверствует тиф, поэтому большая смертность. Кроме того, туда собрали много инвалидов и евреев. Вот айнзацкоманда и постаралась сократить количество едоков. Насчет твоего видения возможного направления удара русских я доложу в штабе, пусть они тоже над этим подумают. В твоих размышлениях, как всегда, есть рациональное зерно.

– Скажи, что-нибудь делается для уничтожения русского командования и конкретно «мясников»?

– Да, туда направлено несколько наших групп, нашедших подходы в том числе и к «мясникам». Надеюсь, скоро мы увидим результат…

Из воспоминаний младшего сержанта Нечаева, командира танка 2-й танковой роты Брестской отдельной штурмовой бригады (АИ)

…Хорошо мы наступали. Быстро. Заслоны и заставы огнем из пулеметов и танковых орудий сбивали. Враг почти сразу бежал, как только получал пару очередей. Кому умирать-то хочется. Мы же разбежавшихся и не ловили, для этого другие команды выделены были. Наша задача-то была: «Только вперед! Не задерживаться у опорных пунктов противника! Сбил, раздавил вражескую оборону, разогнал, скажем, охрану у моста и опять вперед! К следующему объекту». Остальным занимались те, кто сзади шел. Они и охраной захваченных объектов занимались, и зачищали их от врага, и закрепляли освобожденную территорию за нами, и штурмовали те вражеские точки, что еще сопротивлялись. Потому и шли быстро. Как на крыльях летели! В небе нас наши самолеты прикрывали да разведку вели. По «чугунке» бронепоезда с десантом, а мы по дорогам неслись, освобождая местечки да деревеньки.

Немцев-то особо и не было, так, иногда немецкие жандармы да железнодорожники или еще кто проявлялся. Против нас больше полицаи действовали, а у них, кроме стрелковки и пары пулеметов, ничего тяжелого и не было. В маленьких деревеньках-то их по три-пять человек всего-то и было, а вот в местечках их больше было, от взвода до роты. Сказать, что они не сопротивлялись, было бы неправдой. Сопротивлялись, да еще как. Особенно те, что из прибалтов или украинцев, или когда их много и ими немцы командовали. Вот тогда приходилось все свои умения прилагать. Давить броней и сталью, блокировать до тех пор, пока основные силы не подходили. Порой тяжело приходилось. Как, например, у Княгинина и Кривичей. Это примерно посередине пути в Докшицы.

Гитлеровцы там опорный пункт сделали. Собрали из окрестных сел своих полицаев-прихлебателей, подкрепление к ним из Докшиц подошло. Вот они и решили нас остановить. По пути мы больше половины бронетехники оставили. Часть по техническим причинам вышла из строя, часть до подхода главных сил перекрестки дорог держала. Тогда бои в основном за дороги велись. От нашей танковой роты всего пять танков-то и осталось, а от стрелкового батальона две стрелковые роты, минометная батарея, противотанковая батарея и пулеметная полурота. Разведка о гарнизоне в селе знала, а вот о том, что туда «восточный» батальон из состава охранной дивизии с противотанковым дивизионом и средствами усиления подошел, не сообщила. Может, не увидели или еще чего. Короче, прозевали. Ну, мы на всех парах и разлетелись лбом об стену. Три из пяти танков сразу потеряли, четыре грузовика в хлам, около двадцати убитыми и в два раза больше ранеными было. Хорошо, бронепоезд и артпоезд подошли, своими орудиями местечко накрыли, минометчиков и противотанкистов фашистских выбивая. Потом и часть основных сил бригады подтянулась. Дали германцам прикурить! Почти два часа тот бой шел. Сначала в Княгинине, а затем у Кривичей. За каждый дом, переулок дрались. За это время лыжный батальон местечки обошел и с тыла по германцам ударил. Те, почувствовав, что кирдык им приходит, на Осово и Выголовичи отступать пытались, да где там. Кто бы это им позволил! Раскатали! Всего с десяток пленных-то и взяли. Тогда и выяснили, кто нам противостоял. Предатели! Знали, что им пощады не будет, вот и сопротивлялись до последнего. Расстреляли их там же по приговору трибунала! И правильно сделали!

Нас после понесенных потерь сменили. Мы в Княгинине гарнизоном встали, чтобы, значит, железную дорогу от врага прикрывать, свою и трофейную технику отремонтировать, боекомплект пополнить, себя в порядок приводить. Ох и ругался тогда товарищ Седов на комбата за то, что он без разведки на местечко попер, людей и технику понапрасну погубил. Заставил на каждого погибшего похоронку лично писать, а потом в ротные разжаловал.

Через два дня нас сменила присланная из Молодечно гарнизонная команда. Опять в наступление бросили. За эти дни мы и технику отремонтировали, и людьми пополнились. Бои тогда тяжелые в районе Будслава шли. Немцы туда подкреплений и артиллерию нагнали и держались крепко. Вот командованием и было принято решение обойти Будслав с юга, через Шинковский лес и Волколадку, выйти к Бубнам и дальше двигаться по дороге на Докшицы. В головном дозоре мы и должны были идти. Выполнили мы приказание командования. Сделали, что нам велено было, но в Докшицы прорваться не смогли. Немцы нас у деревни Заложино, что сразу за Бубнами, своим артогнем остановили. Хорошо, суки, стреляли, большим калибром и на удивление точно. Разрывы были очень большие, потери мы тогда понесли страшные. Два легких танка нам раздолбили, у противотанкистов несколько орудий и автомашин разбили. Народа много полегло. Вот мы и встали. Технику под деревьями спрятали, чтобы, значит, немецкая авиация не засекла. Но вот что удивительно было: как только на дороге что появится, то немецкая артиллерия сразу свой «концерт» начинала, а они никак этого видеть не могли, деревья мешали. Самолетов или аэростатов видно не было. Тогда-то и поняли, что где-то рядом их корректировщик находится. Вот мы и решили поискать его. Вооружились автоматами и пулеметами танковыми, маскхалаты надели, развернулись цепью и аккуратненько так идем, а снега кругом чуть ли не по пояс да деревьев поваленных куча. Уже возвращаться хотели, как я увидел припорошенный снегом красный немецкий провод: мы тоже такие, трофейные, применяли. Ветер снег с него немного смел. Стало мне подозрительно! Пошел вдоль провода, а он к нам в тыл ведет. Идти тяжело, снега много, в валенки его набилась куча, но, думаю, все равно дойду. Шел не спеша, стараясь не шуметь. Тут вижу, лыжня проложена. Я по ней. Автомат на изготовку взял, пригнулся и дальше почти ползком. Впереди как раз выворотень показался, а за ним лежит здоровый немец с пулеметом, в маскхалате, весь присыпанный снегом, второй с биноклем на дорогу смотрит, а третий с телефоном возится. Лыжи у них в сторонке стояли. И все они ко мне спиной! Дал короткую очередь по бугаю, по второму, потом по телефонисту. Тот заверещал – я его в ноги ранил. Тут и ребята подоспели, помогли телефониста взять. Первых двоих я убил, а телефонист идти не мог. Парни его потом на руках вынесли. Для меня это были первые смерти, про которые я точно знал – мои. На допросе телефонист показал, что они заранее расположились в перелеске и создавали корректировочный пункт тяжелого артиллерийского дивизиона. Пулеметчик, которого я завалил, литовцем оказался… Немецких артиллеристов потом наша авиация накрыла, да и мы добавили.