Лживый роман (сборник) - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Гой, Эдуард Тополь cтр.№ 8

– Нет, – думал Фарбус, – я, наверное, не смогу стать человеком, слишком для меня это сложно.

Из ночи к скамейке вышел кто-то, присел рядом, достал из кармана бутылку темного, как сама ночь, португальского портвейна, вытащил пару пластмассовых белых стаканчиков и поставил на скамейку между собой и Фарбусом. Потом аккуратно расшнуровал лакированную туфлю, взял ее крепко в одну руку, в другую взял бутылку и в несколько сильных ударов по донышку выбил пробку. Вино радостно забулькало, наполняя посуду. Незнакомец протянул наполненный стакан Фарбусу:

– Давай за хорошую ночь.

Измотанный невероятными приключениями, тот согласился:

– Что ж, давай.

– Вот сволочь, ничего не помнит, а вот где собутыльников найти – у него просто в крови! Надоело мне все это, иди откуда пришел! – сквозь полуоткрытую дверь на всю округу проревела, как недоеная корова, Зинка. Фарбусу было все равно, на душе от выпитого портвейна стало ровно и спокойно, он развернулся и пошел к калитке. Тут дверь распахнулась, и рев Зинки вырвался на простор, поднимаясь вверх, пробивая стены соседских домов и разносясь далеко за пределы их улицы, отчего проснулись домашние птицы и захлопали крыльями, отгоняя невидимого врага.

– Скотина подлая, ты это куда? Вишь, обрадовался сразу! Домой давай, сволочь! – ей почему-то стало страшно, а вдруг и вправду уйдет, хотя еще задолго до его прихода она решила: «С этим дуриком надо рвать, сам нормально не живет и мне не дает. Вон монтер Мишка который год слюни пускает, да и зарабатывает неплохо».

Но Фарбус молча закрыл за собой калитку и ушел в ночь.

Со студентами Академии художеств он познакомился, рисуя портреты прохожих в Старом городе, на площади Ливов. Парень лет восемнадцати стоял за его спиной и не мог налюбоваться, как под его карандашом на бумаге буквально оживала девушка, которая за пару монет попросила ее увековечить. Юноша был поражен: их преподаватель, великий профессор Брастиньш, по сравнению с этим мастером был просто маляром. На следующий день он привел с собой друзей-студентов, и они уже все вместе наблюдали за работой незнакомого мастера. Когда тот свернул бумагу и взял под мышку складной стульчик, ребята спросили:

– Простите, а что вы заканчивали?

Художник на минуту задумался:

– Ничего.

– Но это невозможно! Так, как вы, у нас не рисует никто! А маслом вы тоже можете?

Фарбус улыбнулся:

– Могу чем угодно.

Так, слово за слово, он оказался в небольшой двухкомнатной квартирке с печным отоплением, принадлежавшей одному из студентов. Стены комнат были исписаны мелками – каждый гость оставлял здесь автограф. Новое жилье было намного лучше его прежнего пристанища – чердака, за который он платил дворнику десятку в месяц, чтобы тот его не прогнал.

Вскоре у всех студентов, проживавших в этой коммуналке, значительно повысился рейтинг в Академии художеств. Преподаватели не могли надивиться их успехам, но однажды был открыт секрет их художественного вдохновителя: они не могли сдержаться и рассказали про своего тайного учителя. Худсовет внимательно посмотрел работы загадочного самородка и вынес свой вердикт: «Талант, безусловно, имеется, но ему надо еще много работать над собой, чтобы получить художественное образование». С такими авторитетами Фарбус спорить не намеревался, он и в самом деле плохо разбирался в современной живописи, и тем более в критике. Когда-то давно, еще в поднебесные времена, он помогал одному художнику. Однажды тот писал необычайно красивый пейзаж, но тут пробежавшая мимо кошка опрокинула на холст банку с кистями, и на холсте образовалось большое грязное пятно. В сердцах художник взял кисть и черной краской замалевал все. Полотно он назвал «Черный круг» и выставил на торги. К его удивлению, оно было продано за громадные деньги, а он после этого бросил живопись.

Картины из-под кисти Фарбуса появлялись одна за другой, они не залеживались в запасниках галерей, и поклонников его живописи было хоть отбавляй. Места в студенческой квартирке явно не хватало, поэтому он сердечно распрощался с замечательными ребятами и переместился ближе к небу, то есть снял небольшую мастерскую под крышей шестиэтажного дома на улице Художников – так ее назвали так еще в четырнадцатом веке, когда там жили семьи маляров.

Он искал свою любовь каждый день и пытался найти в каждой женщине, которую рисовал на площади. Как вы догадались, Фарбус специально поселился в центре Старого города, надеясь встретить ее. Он не помнил, где находилось то маленькое заветное окно, ему не давали этого вспомнить, иначе все было бы слишком просто. Иногда он рисовал ее так, как помнил, а прохожие смотрели на этот набросок и восторгались красотой незнакомки.

Наше время утекает, как вода сквозь пальцы, мы пытаемся удержать его, но безуспешно – оно все капает и капает в никуда.

Машина, украшенная яркими летними цветами, а за ней небольшой автобус летели по шоссе с включенными фарами. Все встречные водители приветствовали свадьбу сигналами клаксонов, желая счастья молодоженам. Праздничный эскорт въехал в город, где в небольшом ресторанчике на улице Художников собрались гости, страстно желавшие побыстрей приступить к трапезе и возлияниям.

Здесь собрались популярные журналисты и писатели, некоторые даже приехали из Москвы поддержать своего зарубежного коллегу в этот ответственный день. Его многочисленные публикации об ущемлении прав нацменьшинств (честно говоря, ему было на них плевать) принесли ему за рубежом определенную известность и деньги.

Ее он встретил два года назад в парке возле Бастионной горки, она показалась ему необыкновенной и неприступной, это распалило его инстинкты и охотничий азарт. Как мартовский кот, он ходил за ней по пятам, встречал после работы, подвозил на своем стареньком «форде» и в конце концов через несколько месяцев получил ожидаемый результат.

На первые две попытки заговорить о свадьбе он получал один и тот же ответ: «Мне с тобой хорошо, ты милый, но пусть все будет так, как было, не усложняй наши отношения», – и он замолкал до следующего подходящего случая.

Она сидела у зеркала и рассматривала первые тонкие морщинки у глаз, и вдруг ей стало ужасно грустно: неужели это все, потом появятся седые волосы, складки у рта, обвиснет упругая грудь, кожа станет дряблой, и она будет никому не нужна.

– Нет, – сказала она сама себе вслух, – если он еще раз предложит, надо соглашаться, а то можно остаться у разбитого корыта, старой, но не девой.

Следующий раз был назавтра, с цветами, шампанским и предложением, и вскоре она превратилась из Малининой в Пантелееву, вернее, в Малинину-Пантелееву.

Уже после первых возгласов «горько» она начала сожалеть о своем поступке. Пантелеев, приняв шампанского, понял все свое величие в этом мире, глаза его разъезжались в разные стороны, он говорил что-то умное, понятное только ему одному, тыкал в нее пальцем и, надувая губы, мычал каждому, кто был рядом: «Она моя, я ее сегодня купил в загсе», – и противно, пьяно разбрызгивая слюну, смеялся над своей шуткой. Лора успокаивала себя и гостей: «Он просто выпил лишнего, а так он же очень милый». Гости, соглашаясь, кивали, но, отойдя в сторону, криво улыбались.